Строительство корабля — дело небыстрое. По самым оптимистичным прогнозам Джона, взлететь его новое детище могло не ранее, чем через два месяца. И это учитывая, что японская Семья охотно согласилась предоставить все необходимые заводы, материалы и рабочую силу. Даже вопрос о восстановлении в правах Семьи Судаковых пришлось отложить, да и о чём могла идти речь, когда мировая повестка менялась со стремительной скоростью. По сообщениям извне стало известно, что сведения о происхождении лидера «Волков» дошли до правительств стран Большой двадцатки, большинство из которых предпочли тут же заморозить всякие контакты с Синдао. Поэтому политика наёмничества оказалась свернута, а освободившиеся людские ресурсы брошены на подготовку вторжения на Синар. О том, что будет после войны, предпочитали не думать: по крайней мере, у большинства Семей ещё оставался бизнес, повязанный крупными государственными заказами.

— Ты бросаешь меня? — спросила Вита, проникновенно глядя Джани в глаза. Не прошло и пары недель с их знакомства, а девочка уже успела крепко привязаться к своей приёмной «маме».

Джани разрывалась на части: с одной стороны ей очень не хотелось оставлять Виту одну и рушить, только начавшую устанавливаться связь. С другой — Джон ловко уходил от ответов на все её вопросы, шантажируя тем, что расскажет правду в поездке. А проигрывать Джону в её привычки не входило.

— Мы не можем взять тебя с собой, — извиняющимся тоном проговорила она. В конце концов, Вита оставалась ребёнком, требующим регулярного сна и кормления. Да и не могла же Джани рассказать девочке о возможных побочных эффектах для здоровья из-за прекращения приёма препаратов-стимуляторов.

— Почему?

Было бы легче, будь рядом Хоил или Илья: этим парням Джани доверяла как себе самой, и с лёгкостью поручила бы ребёнка. Ни Нелл, занятая планированием, ни Дэн, борющийся со своими внутренними демонами, не казались надёжными няньками.

— У тебя тоже есть очень важное задание! — наконец нашлась она через небольшую паузу. — Ты будешь помогать тёте Хине, пока мы не привезём материал для её новых ног. А ещё ты не должна бросать учёбу. Тебе ведь нравится изучать языки, историю, культуру…

— Нравится. Но больше всего биология!

— Вот видишь, ты будешь с семьёй заниматься привычными делами. А мы со старым хмырём быстро слетаем и вернёмся — заметить не успеешь.

— Джон не хмырь! Он крутой и сильный!

— Это тебе Дэн такое сказал?

— Нет… — Вита покосилась в уголок, где теперь каждый день играла в дочки-матери с Хиной и Деми.

— Ясно, вот, значит, кого обсуждают девчонки за своими «детскими» посиделками. И что только они в Джоне находят? — фыркнула Джани. — В общем, ты не скучай, а когда я вернусь, устроим переезд в Японию! Такая классная страна, жду не дождусь, чтобы тебе её показать.

— Хорошо, мам! — девочка немного повеселела. — Тогда я пойду учить хирагану!

— Умничка! — крикнула «мама» вслед уносящемуся сиреневому урагану. Общение с детьми всё же давалось ей нелегко…

***

Назавтра был назначен вылет Джона и Джани, оставалось только пережить ещё одну бессмысленную ночь. На этот раз Дэн даже не стал обманывать себя, что сможет уснуть, просто дождался, когда стихли последние голоса в зале, выждал привычные полчаса и спустился, зная, что его уже ждут. Карл и правда был здесь, стоял у созданного мановением его воли окна, за которым раскинулся несуществующий пейзаж европейского городка, утопающего в воде. Дэн бы ни за что не додумался материализовать такое просто для атмосферности беседы, но белобрысый парень уделял очень много внимания эстетике, и эта черта безумно притягивала Дэна.

— Будешь? — Карл протянул начатую ими пару ночей назад пачку «Винстона».

Дэн вытащил сигарету. В их первое знакомство ему не понравилось курить, точнее, он просто не почувствовал вкуса табака, поглощённый своим горем. Но спустя пару проникновенных бесед это вошло в привычку, и терпкий запах сигарет теперь значил для него столь же много, сколь и эти встречи. Парни постояли немного в молчании, глядя, как солнце садится над несуществующим городком.

— Тебе нравится сегодняшний пейзаж?

— Да. Он печальный, но почему-то не такой давящий, как вчерашний. Я бы сказал, что ощущаю светлую грусть.

— Катарсис?

— Наверное. Честно, не знаю, что это такое.

— Очищение и духовное перерождение через боль, — мягко улыбнулся собеседник. — Мне кажется, это подходит тебе. Хотя я бы назвал пейзаж радостным.

— Почему?

— Мы же над ним. Мы очистились и возвысились даже над шпилями тех готических соборов, это ли не счастье?

— Не думаю, что я переродился, или хотя бы нахожусь в этом процессе.

— Вот как?

— Я стал грустнее и черствее. Но начинает казаться, что эта эволюция — не более, чем регресс.

— Скажи, Дэн, а ты веришь в судьбу? — голос Карла по-прежнему звучал легко, но парень уловил, что этот вопрос очень важен его собеседнику.

— Что всё предрешено, и мы ничего не можем изменить?

— Нет, не в это. Что всё взаимосвязано и ни одно событие, ни одна встреча, произошедшая с нами не бывают напрасны. Что каждое движение крыльев бабочки и хаотичный полёт шмеля на самом деле подчинены законам логики…

— …а мы просто слишком ничтожны, чтобы эту логику осознать? — закончил фразу Дэн.

— Ну, что-то вроде.

— Мне нравится твоя мысль. Я никогда не задумывался о чём-то настолько глобальном, больше концентрировался на осознании факта, что люди глупы и иррациональны, совершают деструктивные поступки, а мне остаётся только наблюдать в бессилии.

— А я не хочу быть безмолвным наблюдателем! — внезапно пламенно воскликнул юноша. — И ничтожеством быть тоже не хочу!

Дэн восхитился, он не мог ещё с уверенностью крикнуть: «Я тоже! Я тоже хочу быть выше этого!», но осознал презрение к своей былой пассивной жизни. Видимо, эмоции отразились на его лице.

— Мне с тобой комфортно, — прямо заявил Карл. — Я вижу, как другие не могут разжечь в тебе искру, точно так же, как они угнетают и меня. Деми и Джим хорошие ребята, но, да простят меня оба, не способствуют развитию. О твоей семье судить не берусь, с виду они умны, но ты выглядишь среди них каким-то лишним. Потерянным, уж извини.

— Это правда. У них есть цели, а я просто навязался в команду, потому что хотел приключений. Думал, это будут весёлые летние каникулы, меня постепенно всему обучат, как по школьной программе, и через пару лет стану кем-то крутым, как они.

— Тебя никто не научит, не будет бегать за тобой, пытаясь вложить в голову отточенные поколениями знания, — хмыкнул собеседник. За этим крылось что-то личное, он будто бы и не говорил о Дэне и Джани.

Оба замолчали, не решаясь продолжить диалог, хотя их мысли витали очень близко друг от друга. Дэн сделал затяжку, набираясь храбрости, но Карл опередил его:

— Если бы все, кого ты знаешь, умерли, что бы ты делал?

— Наверное, вернулся бы в Москву, продолжил бизнес матери, это ведь всё, к чему меня готовили годами…

— А сейчас?

Карл отступил назад, на секунду Дэну показалось, что тот обнимает его со спины, но ошибочное ощущение улетучилось сразу же, как он почувствовал руку, сжимающую его горло мёртвой хваткой.

— А сейчас? — шептал он на ухо, пока Дэн отчаянно пытался схватить ртом воздух. — Сейчас, что бы ты делал?

Когда в глазах потемнело, а в ушах начало звенеть, тонкие длинные пальцы отпустили его, мягко опустившись на плечи. Ответ пришёл сам собой:

— Я бы… я бы стал сильнее. И, может, это глупо, захотел бы узнать поближе того, кто меня душил. А ещё… тоже глупая мысль… я подумал, что в этом мире слишком много неразгаданных загадок. Я ещё слишком молод, чтобы умирать!

— Мне нравится.

Дэн не понимал, откуда пришла третья мысль, точнее, почему он забыл её, выкинул из списка мотиваций. Ведь в детстве, когда отец ещё занимался с ним, водил в планетарии и океанариумы, рассказывал о многообразии форм жизни и неизведанном потенциале человеческого мозга, эта мысль, пусть и не оформившаяся, была для мальчика такой естественной.