Видя промах Воеводы, Волкич восславил Силы Тьмы, уберегшие его от верной гибели, и протянул руку к седлу, где ждала своего часа фляга с отравленным вином. Его путь был почти завершен, последнее препятствие на пути к свободе осталось позади.

Впереди ждало грядущее, в котором подручным боярина не было места. Пришла пора избавляться от свидетелей его встреч с фон Веллем. Он вынул из горловины фляги кожаный чоп, поднес флягу к губам, делая вид, что отпивает пару глотков. Потом протянул ее Вороне.

— Самое время, братцы, выпить за новую жизнь! — произнес он с улыбкой человека, расстающегося со своим прошлым. — Вкусите же то, что вам уготовано судьбой!

Известие о побеге Бутурлина застало фон Велля на полпути между лесным урочищем, где прятался Волкич, и Кенигсбергом, куда Руперт возвращался, чтобы доложить Великому Магистру об успехе своей миссии.

Исполнить ее было не так-то просто. Деревня бортников, невольно приютившая татей, лежала среди лесов и болот, и отряду Командора пришлось потратить немало сил, чтобы пробиться к ней сквозь бурелом и незамерзающие топи.

Но труды не пропали даром. Руперту удалось найти своего подопечного и вместе с отравленным вином передать ему повеление Магистра следовать в Ливонию.

По правде говоря, фон Велль испытывал большой соблазн скрыть от Волкича наличие яда в вине и отправить его в преисподнюю вместе с его людьми. Негодяй, едва не погубивший порученное дело, не заслуживал ничего, кроме смерти.

Но хитрый и дальновидный фон Тиффен рассудил, что выгоднее для Ордена отдать беглого душегуба за деньги шведам, желавшим видеть его своим советником в грядущей войне с Русью, а нарушить наказ главы Ордена Руперт не смел.

«По крайней мере, от одной напасти Магистр меня уберег, — с благодарностью подумал о своем Владыке фон Велль, — если тать попадется в руки, польской страже, никто не посмеет обвинить меня в том, что это я сохранил ему жизнь!»

В целом, ход событий тешил Командора. Семена раздора между Унией и Москвой были им посеяны, оставалось только ждать, когда на поле взаимных обид и распрей взойдут долгожданные для Ордена кровавые всходы.

Одно лишь беспокоило фон Велля — побег боярина Бутурлина из Самборской крепости. Руперт узнал о нем в придорожной корчме, куда заехал подкрепиться, выбравшись на широкий объездной тракт. Там уже грелись у очага воины польского конного дозора, сменившиеся после ночного бдения на границе.

Едва ли встреча с пограничной стражей могла доставить радость тевтонскому Командору, но Руперт не был бы собой, если бы не умел обращать в пользу даже общение с теми, кто был ему неприятен.

На сей раз он не стал вступать в разговор с поляками, сгрудившимися у котла с похлебкой, но, сидя за соседним столом, незаметно ловил каждое долетавшее от них слово.

Большая часть услышенного для него не представляла ценности, но промелькнувшее в разговоре известие о побеге московита встревожило фон Велля не на шутку.

Руперт не знал, чего ждать от беглеца, не мог предугадать его дальнейших действий, и это пробуждало в его душе тревогу. Лучше всего будет, если Бутурлин попытается пробраться в Московию и по дороге будет схвачен или убит стражей.

Впрочем, даже если ему удастся дойти до владений своего Князя, он все равно ничего не сможет изменить. Побег Бутурлина из Самбора и его возвращение под крыло Московского Государя только уверят польскую сторону в причастности боярина к убийству посла.

Король Польши потребует у восточного соседа выдачи Бутурлина на суд. Иван ему в этом откажет, опасаясь гнева своих бояр, и колесо взаимной вражды, замедлившее было свой бег, завертится с новой силой!..

…Но что, если московит поступит по-иному — к примеру, сам попытается изловить Волкича и привести его в Самбор? Едва ли свершить подобное под силу одиночке, но из всего услышанного Руперт понял, что Бутурлину помогли бежать.

А сие значит, что на землях Унии у него были союзники, и весьма умелые. Вытащить человека из такой мощной крепости, как Самборский замок, а затем бесследно раствориться в студеном зимнем лесу могли лишь люди, хорошо владеющие наукой, знатоком коей мнил себя и сам фон Велль. И людям этим, умеющим заметать и находить следы, не составит труда отыскать логово татя!

На какой-то миг рыцарь пожалел об отравленном вине, привезенном им убийце Корибута. Если Волкич изведет всех своих людей, его некому будет защитить от Бутурлина и его подручных.

Кроме этой опасности была и другая. Бутурлин, сказавшийся мертвым, в ночь убийства Корибута наверняка видел фон Велля и слышал его разговор с Волкичем. Руперт надеялся, что московиту не удалось разглядеть в полумраке трапезной его лица, но без крайней нужды он все же не желал встречи с московитом.

За время своего заточения в Самборе Бутурлин, конечно же, не преминул поведать Воеводе о чужеземце, приезжавшем на заставу в ту ночь, когда был перебит посольский отряд.

Повторит он свой рассказ и перед Польским Королем, если только ему удастся предстать перед Владыкой. Воевода ему, правда, не поверил, но может поверить Государь Польши…

«Нет, лучше все-таки, чтобы московит нашел в сих диких лесах свою смерть! — подумал фон Велль, покидая корчму. — Мертвец не сможет оправдаться перед судом, не сможет бросить тень на священный Орден. Хорошо бы встретить его по дороге и убить собственной рукой, а потом передать добычу Воеводе!»

Только как все это осуществить? Тевтонец не знал, где прячется московит, не ведал о его замыслах. Бутурлин был для него недосягаем, и его непредсказуемость грозила обернуться для крестоносного дела большой бедой.

Но еще больше фон Велля встревожило иное. С той ночи, когда Волкич и его люди вынужденно покинули лесную заставу, Самборские жолнежи прочесывали в их поисках лишь южные и восточные окраины Старого Бора.

Посему нетрудно представить чувства, охватившие Руперта, когда закованный в сталь конный отряд во главе с самим Воеводой, обогнав его, промчался куда-то на север.

Поспешность, с которой двигались тяжеловооруженные всадники, и присутствие среди них Самборского Владыки не оставляли сомнений, что Воеводе откуда-то стало известно место пребывания Волкича, коего он решил захватить лично.

Рыцарь тщетно силился понять, кто надоумил Кшиштофа отправиться за беглецами на север, и не мог найти ответа. Ни одна живая душа, кроме него самого да еще трех человек, сопровождавших его в сей поездке, не знала о месте, где после бегства с заставы прятался со своими подручными беглый тать.

В душе фон Велля еще теплилась надежда, что Волкич покинет свое логово быстрее, чем до него доберется Самборский Властитель. Но она уже не согревала сердце тевтонского Командора. В замыслах его, выстроенных с такой тщательностью, что-то пошло не так.

«Только бы у Волкича хватило ума убраться из деревни прежде, чем туда нагрянет Воевода, и сил, чтобы свернуть шею московиту, если им суждено будет свидеться!.. — с яростью прошептал фон Велль, глядя вслед удаляющемуся польскому отряду. — Думай, Брат Руперт, что будешь делать, если твой ставленник попадется им в руки!»

В бессилии тевтонец кусал губы. Его разум метался, словно зверь в клетке, лихорадочно выискивая шанс преломить положение в свою пользу. Но сознание, обычно изобретательное и гибкое, на сей раз подсказывало ему лишь один способ, как уберечь Волкича от встречи с Воеводой.

Нужно было совершить новое убийство, которое заставило бы Воеводу забыть о поисках беглых татей на северной оконечности Старого Бора и повернуть к югу. Сделать это надлежало именно здесь и сейчас.

Окружная дорога, которой ехал фон Велль, несмотря на стужу, была довольно оживленной. Время от времени по ней, то обгоняя немецкий отряд, то двигаясь ему навстречу, проезжали польские конные разъезды, иногда, устало позвякивая бубенцами, тащился тяжело груженный провизией обоз.

Но чаще всего слугам Ордена встречались бездоспешные всадники-гонцы, везущие в крепость донесения о делах с окраин Воеводства или возвращающиеся, исполнив свой долг, восвояси.