— Наверняка, московиты! — подал мысль Зигфрид. — Кому, как не им, выгодна смерть Брата Руперта?

— Не думаю, — покачал головой старый крестоносец. — Сдается мне, тут действовала иная сила…

…Беря с собой в Самбор Брата Казначея, я надеялся, что здесь он не сможет плести против нас интриг. Но, как видно, я его недооценил…

— С него станется, — согласился с Владыкой Ордена Командор. — Вот только как он сумел связаться со своими людьми?

— Похоже, в Самборе у него были сообщники, передавшие наказ убийце. То, что ты, Брат Руперт, не пострадал, — воистину, Господнее чудо!

— Вот зачем он выезжал из замка! — вспомнил подробности минувшего дня секретарь Магистра. — Я спрашивал у Брата Казначея, что он делал за воротами крепости. Он ответил, что покупал новые четки!

— Едва ли он сказал бы тебе что-нибудь другое, Брат Зигфрид — криво усмехнулся фон Велль. — Как нам быть дальше, Брат Гроссмейстер?

— Как говорят московиты, не станем выносить сор из избы, — с улыбкой произнес фон Тиффен. — К чему доставлять врагам радость созерцания наших распрей?

Брат Казначей ответит за свои проступки по возвращении в Кенигсберг.

Нам же стоит задуматься над тем, как обратить случай с нападением против Москвы. Полякам неведомы внутренние противоречия в Ордене, посему они решат, что убийцу подослал Московский Князь.

Господь предает наших врагов нам в руки, и было бы грешно этим не воспользоваться! Мы нынче же поднимем на ноги весь замок.

Я пойду к Королю, ты же, Брат Руперт, сделай все, чтобы усугубить его неприязнь, к московитам.

На свою беду, враги наши тайно вооружились. Брат Зигфрид видел, как слуга московита нес нечто, похожее на завернутые в ткань мечи.

Ступай же к схизматикам и заставь их применить против нас оружие. Этой ночью должна пролиться кровь!

Улыбка, подобная вспышке молнии в грозовом небе, озарила на миг, хмурое лицо Командора.

— Исполню все сказанное, — усмехнулся он, предвкушая радость грядущего побоища. — Как сказал Самсон: «теперь я буду прав перед филистимлянами, если причиню им зло!»

_______________________

Весь день Эвелину терзало предчувствие близкой беды. Поначалу ей казалось, что виной тому — страх перед поединком Дмитрия с Командором. Но когда в Самбор, въехал отряд крестоносцев, княжну обуял ужас.

Слуг Ордена было так много, что, казалось, замковый двор затопило черно-белое море тевтонских плащей. Такое обилие немцев в крепости не могло быть случайным, оно невольно рождало в душе девушки страшные догадки о цели их приезда.

Эвелина внутренне ждала повторения событий, разыгравшихся на лесной заставе в ночь убийства ее отца, и посему еще больше переживала за возлюбленного. Ей казалось, что, захватив замок, немцы первым делом попытаются убить Бутурлина.

Воображение рисовало княжне картины грядущей битвы за Самбор, не давая уснуть до поздней ночи. Каждый шорох за дверью светлицы казался ей началом нападения немцев на самборский гарнизон.

Немудрено, что сердце девушки тоскливо сжалось, когда на внешней галерее зазвучали тяжелые шаги. Судя по лязгу железа, там проходил вооруженный отряд, и двигался он как раз в сторону пристанища Дмитрия и Газды.

Эвелина попыталась успокоить себя мыслью, что это польская стража, совершающая ночной обход замка, но обрывки немецкой речи, долетев до слуха княжны, развеяли все ее сомнения.

Дмитрия нужно было спасать, но чем могла ему помочь в одиночку хрупкая девушка? Единственное, что оставалось Эвелине, это разбудить в Самборе тех, кто был способен преградить путь крестоносцам.

Времени на одевание у княжны не оставалось. Выбравшись из-под покрывала, она накинула на плечи дорожный плащ, подбитый мехом, и, как была босиком, выскользнула за дверь.

Первой ее мыслью было оповестить о случившемся Воеводу, но, вспомнив об отношении Кшиштофа к Бутурлину, княжна передумала. Едва ли Самборский Владыка, узнав, что Дмитрию грозит опасность, поспешит ему навыручку.

Нет! Обратиться за помощью можно было лишь к собратьям боярина, и Эвелина побежала в сторону покоев, выделенных Королем для ночлега московской дружине.

Каменные плиты обжигали ей ступни леденящим холодом, но, преисполненная страхом за жизнь любимого, княжна не чувствовала боли.

Добежав до горницы московитов, она что есть силы принялась молотить кулачками в дверь.

— Кто там еще?! — раздался за дверью низкий, густой голос.

— Откройте, это я, княжна Корибут! — закричала Эвелина. — Немцы идут убивать боярина Бутурлина!

В мгновение чья-то сильная рука распахнула перед ней дверь, и на пороге возникли три темные фигуры. Две из них принадлежали крупным, плечистым бородочам, третья, не уступая им в росте, была по-юношески худощава.

— Немцы убивают Бутурлина? — изумленно вопросил ее обладатель густого баса. — Правду молвишь, княжна?

— Правду, правду! — с болью выкрикнула Эвелина. — Бегите же скорее!

— Братцы, киньте мне мой брус и калантарь! — обернулся к друзьям боярин. — И вы тоже хватайте мечи! Сдается, нынче нам будет не до скуки!

В том, что предчувствие его не обмануло, Дмитрий убедился, когда дверь, ведущая в их с Газдой покои, затряслась от тяжелых ударов.

— Именем Польского Короля, немедленно откройте! — раздался снаружи властный голос.

В одно мгновение боярин и казак были на ногах. Вынув из-под лежанок мечи, они встали по бокам двери. Так в случае, если бы нападающие вышибли ее и ворвались в помещение, у них был шанс первыми нанести удар врагу.

— С каких это пор немецкие рыцари действуют от имени Польского Короля? — отозвался Бутурлин, узнав голос фон Велля.

— Отворяйте, или я велю своим людям сломать дверь! — судя по тону тевтонца, он был, и впрямь, решительно настроен. — Проявите непокорность — вам будет только хуже!

— Сейчас отворю, порты лишь одену! — крикнул в ответ Газда. — А то негоже встречать именитых гостей в исподнем!

Пару мгновений снаружи было тихо, затем дверь затрещала под ударами топоров.

— Ну, что я говорил? — обернулся к Дмитрию казак. — Придется нам попотеть, брат-москаль! Жаль, рука у меня не зажила. Но я и с одной левой не оплошаю!

— Рубим двоих, что первыми ворвутся! — шепнул ему Бутурлин. — А там как Господь положит!..

Газда одобрительно кивнул ему в ответ. Он и сам так думал.

Спустя миг дверь раскололась надвое.

Друзья действовали наудачу. Первый кнехт, ворвавшийся в светлицу, рухнул наземь, получив удар по шлему от московита. Второй выронил меч, раненый в плечо Газдой.

Нападающих было не меньше десяти, но узкий дверной проем мешал им действовать разом, помогая тем самым боярину и казаку отбиваться от врага.

Но долго держать оборону Дмитрию и Газде, не пришлось. Снаружи раздались громкий топот, воинственные голоса и лязг железа, о железо. Какие-то оружные люди, обрушились на слуг Ордена, оттесняя их от дверного проема, светлицы.

— Эй, Митька, ты жив? — донесся до Бутурлина, с галереи, знакомый, раскатистый голос. — А мы уже не чаяли тебя спасти!..

Побратимы вздохнули с облегчением. Похоже, навыручку им пришли дружинники княжеской свиты. Выглянув из укрытия, Дмитрий увидел Булавина в незастегнутом калантаре и с брусом в руках. По бокам его стояли вооруженные мечами Усов и Орешников и еще полдюжины московских бояр.

Немцы отступили, заслоняясь щитами и выставив перед собой мечи. Подкрепление, подоспевшее к Бутурлину, стало для них неожиданностью.

Пробившись из-за спин московитов, вперед вышла Эвелина.

— Матерь Божья, ты жив! — вымолвила она, плача от счастья. — У меня чуть сердце не замерло, когда я узнала, что к тебе идут немцы!

— Так это ты спасла нас с Газдой? — улыбнулся в радостном изумлении Дмитрий. — Воистину, что бы мы делали без тебя, княжна!

Видя, что Эвелина стоит босиком на каменном полу, он бросил под ноги девушке свой тулуп. Ни о чем больше перемолвиться им не удалось.