Самборский Владыка гнался за ними, осыпая бранью и угрозами. Но боярин их не слышал, поскольку навстречу ему со всех ног спешила Эвелина.

Ей так хотелось обнять любимого, но, боясь разбередить его раны, княжна сдержала чувства и остановилась в полушаге от Бутурлина.

В глазах девушки отражался мир, полный любви и нежности, и, встретившись с ней взором, Дмитрий почувствовал, как пробуждаются к жизни его душа и плоть.

К горлу боярина подкатил ком, глаза защипало от слез, но это были слезы радости. Он сам шагнул навстречу княжне и, чтобы она не простыла, укрыл ее от ветра своим полушубком.

— Ты по-прежнему обо мне заботишься!.. — произнесла, замирая от счастья, Эвелина. — …Когда же я смогу заботиться о тебе?

— Не думай о том, моя Лада! — ответил Дмитрий, нежно касаясь губами ее виска. — Все успеется, ведь впереди у нас — целая жизнь!

Бутурлин и княжна стояли на гребне замковой стены, словно на краю нового, еще неизведанного ими бытия, и грезили о жизни, в коей никто не сможет их разлучить.

Мечты их были по-детски бесхитростны и прекрасны. Они предвещали годы, проведенные вместе, радость рождения детей, томительное ожидание мужа из походов и отраду его возвращения домой. Еще в них присутствовали бревенчатый терем, хранящий в зной прохладу, а в стужу — тепло, цветущий сад за окнами…

…Влюбленные, мечтали обо всем, что способно было вобрать в себя короткое, но емкое слово «счастье». И словно боясь спугнуть их мечты, стих ветер, перестал сыпаться снег, а из-за облаков выглянуло не по-зимнему приветливое солнце, обещая раннюю весну.