— Очень странно. Взрослые наоборот более осторожны, чем дети.

— А она меня не от зверей берегла. Не боялась она и того, что я заблужусь.

— Чего же она боялась тогда? — совсем ничего не понимая, спросил шан Эрлиаль.

— Того, что я повторю судьбу своей матери, — мгновенно погрустнев, ответила Шела.

Увидев, что она расстроилась, Териас перестал её расспрашивать и крепко обнял.

— Давно хотел тебе признаться, — неуверенно заговорил он. Шела замерла, не зная, чего ожидать. — Я влюбился.

Её сердце боязливо сжалось.

— В кого? — робким голосом поинтересовалась она. Почему-то ей не верилось, что речь идёт о ней.

— В девушку, — усмехнулся Териас.

Шела нетерпеливо стукнула его в плечо. Он весело хохотнул и добавил:

— Она очень красивая, добрая, отзывчивая, умная. Иногда мне даже кажется, что она умнее меня, представляешь? — Нет, Шела не представляла и представлять не собиралась, что за головастая соперница встала на её пути. — А глаза… Какие у неё глаза. Ты бы видела. — «Если выберемся отсюда, обязательно увижу, — подумала про себя она. — И выцарапаю, чтобы впредь на чужих мужей не зарилась». — А как она пахнет… — мечтательным тоном продолжил шан Эрлиаль. — Словно дивный цветок, аромат которого так сладок и манящ, что кружится голова. — Шела и подумать не могла, что в сердце её мужа столько романтики. Но почему-то не для неё.

Он замолчал. Она обиженно отвернулась. С самого начала их брак не был нормальным и о любви речи не шло. Но как же больно осознавать, что её чувства так и останутся при ней, не вызвав в душе любимого никакого отклика.

— Мелкая, ты чего плачешь? — С легкой улыбкой, Териас ухватил её за подбородок и заставил смотреть на себя. — Я же про тебя говорил, дуреха.

Когда-то брат столкнул её с большого склона. Она кубарем покатилась, ударяясь об камни и ветки, ощущая небывалую встряску в организме и полную кашу в мозгах. Сейчас Шела чувствовала себя также.

— Дурак! — возмущенно вскрикнула она. Шан Эрлиаль раскатисто рассмеялся и неожиданно поцеловал её. Этот поцелуй не был нежным. Он был полон затаённого страха, неуёмной тоски, вызванной скорым расставанием, и болезненным отчаянием, граничащим с безысходностью.

— Я так жалею, что не отпустил тебя тогда… — прошептал он, прервав поцелуй. — Ты бы осталась в своём королевстве и вскоре забыла обо мне.

— Не надо, не вини себя. — Едва касаясь кончиками пальцев, Шела провела по его щеке.

— Я чудовище, Шеланиэль! Не сказочное, а настоящее! — сорвавшись, выкрикнул шан Эрлиаль. — Я убью тебя в первую же минуту полнолуния!

— Это был мой выбор, Териас, — тихо произнесла она. — Прими его, наконец, и пойми — если бы мне пришлось его сделать снова, я бы ответила тоже самое.

Он прижал её к себе с такой силой, что на миг у неё перехватило дыхание.

— Глупая, глупая девчонка… Я так тебя люблю.

Шела никогда бы не подумала, что человек способен одновременно быть счастливым до умопомрачения и несчастным до безумия, если бы признание Териаса не заставило испытать её это на себе. Она не смогла ничего ответить ему, переполненная сильными эмоциями, но он и не требовал. В тот миг им вообще не нужны были слова. Близилось полнолуние и всё, что они могли поделать, это насладится друг другом перед тем, как проклятие ведьмы навсегда разлучит их.

Териас

— Я буду сдерживать себя из последних сил. — Териас видел ужас, затаившийся в глазах Шеланиэль, и старался её утешить. Хотя и понимал — шансов, что они оба останутся в живых практически нет. — Попробуй связать меня всем, что я отыскал. Этого хватит ненадолго, но всё же.

Его жена робко кивнула. Она была так благородна, так добра и чиста, что он просто не мог понять: за что боги наказывают её? Ни раз Териас предлагал ей жить вместо него. Однако Шеланиэль упрямо повторяла, что её выбор уже сделан. Она не хотела жить без него и вместо него. А он не хотел жить без неё. Шеланиэль об этом не догадывалась, но он твёрдо решил, что, если чудовище расправится с его малышкой, он незамедлительно отправится за ней.

Шеланиэль связала его так сильно, как только смогла, и отошла в самый дальний и тёмный угол пещеры. Она не знала, что чудовищу темнота не помеха, но инстинктивно вжалась в стену, прячась от него. Обычно чудовищу такие игры были по вкусу: оно наслаждалось чужим страхом, его ноздри буквально трепетали от восторга, вдыхая ароматы ужаса и предвкушая азарт предстоящей охоты.

До полнолуния ещё оставалось время, но сколько — им было неизвестно.

Териас попытался отвлечь Шеланиэль разговором. Спросил, кто научил её держаться в обществе, кто привил изысканные манеры и почти правильную речь.

— У бабки были книги… Она хотела подготовить меня ко всему. — Ответ Шеланиэль прозвучал тихо, неуверенно. Ему показалось, что она соврала. Но он не стал допытываться. Говорить стало тяжело.

Пещера погрузилась во тьму. Воздух уплотнился, наполнился едва осязаемым ощущением надвигающейся катастрофы. Они даже не стали прощаться. Не потому, что надеялись выжить, а потому что это оказалось слишком тяжело сделать.

Он вздрогнул, когда почувствовал, как его тело начинает меняться. Волна силы прокатилась по венам, впиталась в кровь и заставила налиться глаза яростью, а руки сжаться от усилившейся мощи. Точка невозврата пройдена, чуда не случилось.

Шеланиэль

Первые изменения затронули глаза Териаса. Они покраснели и превратились в большие пылающие угли, наполненные ненавистью. Уже одно это, заставило Шелу мелко дрожать от страха и с силой втискиваться в каменную стену. Затем он постепенно увеличился в размерах, покрылся рыжей клочковатой шерстью, выпустил на волю длинный гладкий хвост с шипастой кисточкой. Его руки забугрились мускулами, изуродовались сеткой выступающих чёрных вен. От изящного красавца-эльфа ни осталось ничего, кроме рыжей шевелюры.

Веревки и одеяла, которыми Шела связала Териаса, тут же были разорваны и отброшены на пол.

— Ну что, поиграем, цветочек? — Чудовище жутко оскалилось, делая первый шаг в её сторону.

С трудом она заставила себя стоять на месте. Бежать здесь некуда, а её метания только привлекут ненужное внимание и ускорят неизбежное.

— Я чую тебя, цветочек, — продолжало озираться чудовище. — Ты так сладко пахнешь, когда боишься.

Шела хотела закрыть глаза, чтобы не видеть ничего, но вопреки своему желанию, продолжала следить за монстром.

— Ммм… Я так давно жаждал попробовать тебя на вкус, но ты не подпускала меня к себе до самой последней ночи. — В интонациях чудовища послышалась обида. — Такая маленькая, такая беззащитная. И вся моя. — Он предвкушающе облизнулся, продолжая нарочито медленно приближаться к ней. — Знаешь, твоё молчание огорчает меня, цветочек. — «Замечательно, — подумала про себя Шела. — Неужели это чудище думает, что я буду с ним вести светские беседы?» — А когда я огорчен, я хочу кушать. Ты ведь не хочешь, чтобы я так быстро с тобой расправился? — Чудовище сделало резкий прыжок вперед, заставив Шелу испуганно вскрикнуть. — У моего маленького цветочка прорезался голосок? — Умильно произнес он, насколько это было возможно с его огрубевшим голосом. — Рад это услышать.

Чудовище лихорадочно оглядывалось, ища место, в котором она притаилась. Внешне он выглядел безумным и непроходимо тупым, ориентирующимся лишь на запахи. Но его внятная речь и способность мыслить вынудили Шелу задуматься: а так ли прост этот чудик, каковым хочет казаться? Уже одно его «цветочек» наталкивает на мысль, что он знает её имя. Но откуда? Разве что…

— Эй, монстр, обидно, когда в твоих мозгах копошится кто-то другой? — Адреналин и только он смог прибавить Шеле смелости, граничащей с полной бесбашенностью. — Не даёт тебе покушать, сдерживает твои порывы, вынуждая топтаться на месте?

Чудовище яростно заревело. Шела открыто провоцировала его, мечтая либо достучаться до Териаса, либо поскорее принять на себя роль ночного ужина для монстра.