– Да, – согласился он. – Наверное, такое действительно впечатляет.

– Очень впечатляет. – Я развернулся и посмотрел ему в глаза. – Тогда почему ты хочешь все это уничтожить?

– Что? – удивилась Лея.

Карлос Фернандо открыл рот и начал что-то говорить, но сразу закрыл его. Посмотрел вниз, потом налево, направо…

– Я… я… – Он смолк.

– Я знаю твой план, – сказал я. – Твои микромашины будут перерабатывать углекислый газ в кислород. А когда атмосфера изменится, города опустятся на поверхность. Они перестанут быть легче воздуха и не смогут больше летать. Ты ведь это знаешь, я прав? Ты сознательно хочешь это сделать.

– Но он же не сможет, – сказала Лея, – ничего не получится. Углерод начнет… – И тут она запнулась. – Алмазы, – догадалась она. – Он собирается превратить лишний углерод в алмазы.

Я протянул руку и поднял один из алмазных столов. Он почти ничего не весил.

– Наномашины. Та самая молекулярная перегонка, о которой ты говорил. Знаешь, кто-то однажды сказал, что проблема Венеры не в том, что ее поверхность слишком горячая. Мы прекрасно чувствуем себя здесь, где воздух имеет такую же плотность, что и на Земле. Проблема в том, что поверхность Венеры просто чертовски ниже уровня моря. Но на каждую тонну атмосферы, которую твои молекулярные машины переработают в кислород, ты получишь четверть тонны чистого углерода. А атмосферы здесь примерно тысяча тонн на квадратный метр.

Я повернулся к Карлосу Фернандо, который так и не смог выдавить ни слова. Его молчание было красноречивее любого признания.

– Твои машины превратят этот углерод в алмазные волокна и начнут строительство снизу вверх. Ты собираешься создать новую оболочку, так ведь? Полностью искусственную. Платформу идеальной высоты, пятьдесят километров над старой каменной поверхностью. И воздух там уже будет пригодным для дыхания.

Карлос наконец-то обрел голос.

– Да. Машины создал отец, но идея использовать их, чтобы построить оболочку вокруг целой планеты, – эта идея моя. Только моя. Очень умная идея, согласись. Разве я не прав?

– Ты не можешь владеть небесами, – сказал я, – зато ты можешь владеть землей. Тебе осталось лишь создать эту землю. И все города рухнут. И бунтарских городов не станет, потому что городов не будет вообще. Ты завладеешь всем. Каждому придется идти к тебе.

– Да. – Теперь Карлос улыбался глуповато и широко. – Разве не здорово?

Наверное, он увидел мое лицо, потому что добавил:

– Эй, вот этого не надо. Толку от них никакого. В этих бунтарских городах одни мятежники и пираты.

Глаза Леи расширились. Он повернулся к ней и сказал:

– Послушай, а почему я не должен этого делать? Назови хотя бы одну причину. Их вообще тут быть не должно. Летающие города придумал мой предок. А они его идею украли, поэтому теперь я должен их сбить. По-моему, так будет лучше.

Он обратился ко мне:

– Ладно, слушай. Ты вычислил мой план. Это прекрасно, отлично, никаких проблем, хорошо? Ты умнее, чем я прежде о тебе думал, и я это признаю. А теперь мне надо лишь, чтобы ты пообещал никому не рассказывать, ладно?

Я покачал головой.

– Тогда убирайся.

Он снова повернулся к Лее, опустился на колено и потупил взгляд.

– Доктор Хамакава, я хочу, чтобы ты вышла за меня. Пожалуйста.

Лея покачала головой, но он смотрел вниз и не мог ее видеть.

– Мне очень жаль, Карлос, – сказала она. – Мне очень жаль.

Он был всего лишь мальчишкой, окруженным своими игрушками, и пытался уговорить взрослых посмотреть на ситуацию так, как хотелось ему. Когда он поднял взгляд, его глаза наполнились слезами.

– Пожалуйста, – взмолился он. – Я этого хочу. Я дам тебе что угодно. Все, что пожелаешь. Ты получишь все, чем я владею, всю планету, все.

– Мне очень жаль, – повторила она. – Мне очень жаль.

Он поднял модель космического корабля и стал ее рассматривать, притворяясь, будто неожиданно ей заинтересовался. Затем аккуратно положил модель на стол, подобрал вторую и встал, не глядя на нас. Потом шмыгнул и вытер глаза, явно забыв, что держит этой рукой модель корабля и попытавшись сделать это небрежно, как если бы мы не заметили, что он плачет.

– Ладно, – сказал он. – Знаете, а улететь отсюда вы не сможете. Этот парень слишком о многом догадался. План сработает, только если останется тайной, если мятежники не будут знать, что их ждет, и не подготовятся. Вам придется остаться здесь. Ты будешь жить у меня, я… не знаю. Что-нибудь придумаю.

– Нет, – возразил я. – Лее опасно тут оставаться. Миранда уже попыталась нанять пиратов, чтобы они ее сбили во время катания на каяке. Нам нужно улететь отсюда.

Карлос посмотрел на меня.

– Миранда? – вопросил он с неожиданным сарказмом. – Да ты шутишь. Это я намекнул пиратам. Я. Решил, что они тебя похитят и оставят у себя. Жаль, что они этого не сделали.

Он обратился к Лее:

– Пожалуйста, согласись. Ты станешь богатейшим человеком на Венере. Самой богатой в Солнечной системе. Я все отдам тебе. Ты сможешь делать все, что захочешь.

– Мне очень жаль, – повторила она. – Это щедрое предложение. Но мой ответ – нет.

В комнату скользнули телохранительницы Карлоса. Очевидно, у него имелся какой-то способ беззвучно их вызвать. Их становилось все больше, и они уже держали оружие, пока не нацеливая его.

Я попятился к окну, Лея тоже.

Город успел немного повернуться, и теперь в окно били косые солнечные лучи. Я надел очки.

– Ты мне доверяешь? – тихо спросил я.

– Конечно, – ответила Лея. – И всегда доверяла.

– Иди сюда.

КАНАЛ: ГОТОВ замигало в углу поля зрения.

Я небрежно поднял руку и постучал сбоку по левой линзе: ПРМ МАНТА ИРМ.

Другую руку я спрятал за спиной и, надеясь, что смогу как можно дольше маскировать свои действия, нажал на панель и ощутил, как она выгнулась наружу.

ЗДЕСЬ

Нажать. Нажать. Все дело в ритме. Когда я подобрал резонансную частоту панели, у меня появилось ощущение правильности, которое нарастало, подобно раскачиванию кресла-качалки, подобно сексу.

Левой рукой я взял Лею за руку, а правой сильнее надавил на стекло. Теперь я вкладывал в это усилие свой вес, и панель стала заметно выгибаться. Окно начало издавать звук – инфразвуковой гул, который нельзя услышать, но можно ощутить. При каждом нажатии оконная панель все больше выгибалась наружу.

– Что ты делаешь? – завопил Карлос. – С ума сошел?

Нижняя часть выгнулась, и край панели отделился от рамы.

Запахло кислотой и серой. Охранницы побежали к нам, но, как я и надеялся, не стали стрелять, опасаясь, что поврежденная панель может полностью разрушиться.

Окно скрежетало и дергалось, но держалось за счет других стыков. Показалась узкая вертикальная щель между окном и рамой. Я притянул Лею к себе и бросился назад, прижимаясь к стеклу, скользя вдоль выгнутой панели и давя на нее, чтобы щель стала как можно шире.

Падая, я легонько поцеловал ее в шею.

Она могла вырваться из моего захвата, могла освободиться.

Но не стала этого делать.

– Задержи дыхание и зажмурься, – прошептал я, когда мы вывалились через образовавшуюся дыру в бездну, и с последним глотком воздуха сказал: – Я люблю тебя.

Она ничего не ответила. Она всегда была практична и знала достаточно, чтобы не пытаться говорить, когда следующий вдох может наполнить легкие кислотой. Но все же мне показалось, что она прошептала:

– Я тоже тебя люблю.

Свободной рукой я настучал: МАНТА НУЖЕН ПОДХВАТ. СРОЧНО.

И мы полетели вниз.

– Секс там был абсолютно ни при чем, – сказал я. – Вот чего я не смог понять.

Мы находились в манте, обмазанные лечебной мазью, но в целом невредимые. Пираты снова совершили чудо, подхватив нас в воздухе. Они получили нужную им информацию, а в обмен помогут нам улететь отсюда, в наши родные холод, темноту и пустоту между планетами.

– Все вертелось вокруг финансов. Контроля над активами.