Тем не менее Саймон внимательно осмотрел раскинувшийся перед ним пейзаж: древний кратер был накрыт сверху алмазным куполом, а в верхней точке купола пылал огонь, который гас всего лишь на несколько минут в день. В остальное время котловина была озарена ровным сияющим светом. Ограничение частот излучения способствовало эффективному потреблению энергии. От черно-зеленой листвы просто разило жизнью, здоровьем и вечным ростом. Самыми высокими были прудоноги – буйно разросшиеся в условиях низкой гравитации деревья; их бесчисленные стволы несли на себе чашеобразные резервуары, наполненные чистой водой. Каждый такой резервуар кишел креветками и рыбами, каждый был покрыт тонкой живой кожицей, чтобы ни порывы ветра, ни животные не могли повредить драгоценному содержимому этих искусственных прудов. Еще в юности Саймон помогал проектировать первых прудоногов, а со времени появления на Гекторе молодого атума под его руководством в их конструкцию было внесено бесчисленное множество усовершенствований, которые позволили прудоногам пышно разрастись на углеродистой почве. Ни одно достижение не вызывало у Саймона такого чувства гордости. Ребра-и-сердца, а также беконы, напротив, были обычными коммерческими видами, уродливыми с любой эстетической точки зрения. Долгими днями Саймон, как хозяин фермы, мечтал о том, чтобы отбирать и улучшать образцы сообразно собственным вкусам, создать что-то лучшее, нежели эта эффективная, но заурядная фабрика по производству пищи.
– Что не так, Джеки? – спокойно, но настойчиво спросил он.
– Отмечено проникновение двух человек, – сообщила птица. – Они передвигались под куполом, но избегали основных троп. Я не узнала их лиц, но они были в шахтерских комбинезонах.
– И что делали эти шахтеры? Воровали еду?
– Они ничего не делали, – сказала она. – Ничего дурного, по крайней мере. Но разговаривали они не как шахтеры.
Саймон выжидал.
– Они говорили об огне.
– Расскажи-ка мне, – попросил он.
Вопреки всем стереотипам, Джеки совершенно не умела никого передразнивать. Впрочем, она знала о своем недостатке и даже не стала пытаться копировать голоса незнакомцев. Вместо этого она просто подвела итог:
– Женщина сказала, что ей неспокойно, а мужчина сказал, что скоро все случится, через тридцать три часа. Сказал, что псы спят и что огонь разожжен, что даже если бы власти знали об этом плане, то сейчас уже никто не в силах остановить то, что остановить нельзя.
– Я ничего из этого не понял, – признался Саймон.
– И почему я не удивлена? – Сарказм был еще одной непредвиденной способностью Джеки. – Вначале я не беспокоилась. Но огонь меня пугает, и я подумала, что упоминание властей тоже настораживает.
Тут Саймон был согласен с Джеки. В принципе каждый аспект жизни колонии был под контролем властей, и если они чего-то не знали…
– Вот почему я последовала за шахтерами, – сообщила птица.
– Ты же сказала, что они не были шахтерами.
– Они просто были очень сильными. Два чрезвычайно мускулистых человеческих существа.
Только военные и недавние переселенцы держали мышцы в тонусе. Минимальная гравитация и ограничения в калориях сделали Саймона тонким, как ивовый прутик.
– Что еще они говорили?
– Они молчали и заговорили только один раз, – сказала птица. – Как раз перед тем как покинуть ферму, мужчина обернулся к женщине и сказал ей, чтобы она улыбнулась. Сказал – Маккол знает, что делает, и попросил, чтобы она была так добра, черт побери, и перестала попусту тратить энергию, воображая самое худшее.
Саймон ничего не сказал.
– Ты же знаешь Маккола, не так ли? – спросила Джеки.
– Да, – признал он. – Сказать по правде, он тот самый атум, кто дал мне это место.
Два темных красноватых астероида плотно соединялись друг с другом, образуя Гектор‑624. Этот маленький мир двигался по орбите вокруг Солнца на шестьдесят градусов впереди Юпитера, в уютной зоне Лагранжа, где уже много миллионов лет плавало множество троянских астероидов. Гектор был небесным телом удлиненной формы с периодом обращения в семь часов. Саймон считал этот мир уродливым. То, что он жил на самой окраине заселенного пространства и служил властям и корпорациям, как обычный фермер, дела не меняло. В школе он всегда получал высшие баллы за контрольные работы; окончил учебу как квалифицированный, возможно, даже одаренный атум – профессия была названа по имени египетского бога, в чью задачу входило завершать незавершенные миры. Но, несмотря на все свои способности, Саймон смог получить работу только в этом маленьком мире. Более престижного положения можно было добиться только благодаря полезным знакомствам и влиятельным наставникам, а к настоящему времени карьера Саймона доказала отсутствие у него и первых, и вторых. В любом другом месте Солнечной системы судьба его сложилась бы гораздо счастливее: Марс был недостижимой мечтой, астероиды, обращенные к Солнцу, и спутники Юпитера – важными мирами с кипучей жизнью. Ко всему прочему теперь была еще и Луна, а группы предварительной оценки уже строили планы по терраформированию Венеры. Гектор же, напротив, был изолированной бурильной базой, и то не до конца оснащенной. Когда установка оборудования завершится, Гектор будет поставлять воду и чистый углерод во внутреннюю систему. Но ему не суждено было стать по-настоящему важным местом, тем более базой для масштабной колонизации. На поверхности и в недрах этого сумрачного небесного тела жило не более пятидесяти тысяч разумных существ, причем люди были в меньшинстве и в основном считались неудачниками и потерянными душами.
У главного поселения было, конечно, и официальное название, но местные именовали его Бумтауном[3]; это грязный, сугубо бестолковый молодой город, расположенный в зоне соприкосновения, там, где два астероида класса «Д» соединялись в единое целое. Саймон ехат в Бумтаун вместе с грузом свежесобранных бананов и свежевыловленных бескостных гольянов. Он не был до конца уверен в своих намерениях, думал и передумывал, пока внезапно полицейский робот не осведомился о его пункте назначения.
– Дом Эрнста Маккола, – словно со стороны услышал Саймон собственный ответ.
Но этого оказалось недостаточно. Похоже, без очевидных причин протоколы безопасности ужесточили. Робот высокомерно осведомился о цели предполагаемого визита.
– Я нашел его потерявшегося пса, – заявил молодой атум.
Никакого пса поблизости не наблюдалось, но ответ, похоже, удовлетворил спрашивающего. Саймон продолжил свой путь в туннель с ограниченным доступом, мимо пышных садов, греющихся светом таким же ярким, как на Земле, мимо бесконечной вереницы цветов и искусственно выращенного животного мяса. Потраченная на их создание немалая энергия преобразовывалась в радужные цвета и сложные ароматы.
«А что, если Маккола нет дома?» – спрашивал сам себя Саймон.
Но Маккол был дома. Пожилой атум обрадовался, увидев у своих дверей нежданного гостя.
– Входи, мой мальчик. Я как раз собирался пропустить стаканчик на ночь.
– Не хотелось бы вас беспокоить, – солгал Саймон.
– Никакого беспокойства. Прошу в дом! – Маккол всегда был костлявым. Как-то раз Саймон нашел его снимок девяностолетней давности: худой лохматый мальчишка лет восьми, блестящие глаза смотрят прямо в камеру, а губы сжаты и слегка припухли, словно он съел что-то, вызвавшее отек. Взрослая версия этого мальчика сохранила юношескую живость, только волосы стали мягкими и на удивление черными. Большую часть своей жизни Маккол провел в крошечных мирах и благодаря недостатку гравитации, а также мафусаиловой диете сохранил сухопарое изящество прежнего мальчишки.
– Вина? – предложил Маккол.
– Нет, благодарю, – отказался Саймон.
Главный атум Гектора стоял рядом с изысканным баром: это сооружение, отделанное редкими металлами, располагалось в центре огромной комнаты, спроектированной исключительно для развлечений. Однако же Маккол так и не удосужился достать пустые бутылки, а уж тем более наполнить их. Он только пристально разглядывал Саймона и улыбался. Что-то в его облике и молчании подсказывало гостю, что его появление здесь не является неожиданностью.
