Стадион превратился в госпиталь. На поле был разбит палаточный городок, плотно заставленный складными койками, на которых лежали и сидели в основном женщины и дети. Хаяши читала на деревянных табличках, висевших на каждой койке, надписи мелом, выискивая интересный случай, а Накада и так знала, что это недоедание, обезвоживание и иногда дизентерия.

Они подошли к ожоговой палатке. Хаяши, взволнованная, пошла смотреть на пациентов в бинтах, пациентов без бинтов, потому что обгоревшая кожа не выносила прикосновений, пациентов с отпечатавшейся на коже одеждой, в которой их застал взрыв.

Накада проверила назначения и медикаменты на аптечных тележках, стоявших в конце каждого третьего-четвертого ряда коек. Лекарства в «Чистой земле» были самые обычные, лагерь не готовился к приему тяжелораненых. Но вдруг в нижнем ящичке на последней тележке Накада нашла, то, что искала.

В эту самую минуту Хаяши сказала:

– А вон тот не начальник лагеря?

Накада сунула пакетик в рукав и выпрямилась.

Аббат доктор Шинген был огромный, на две головы выше Накады, и его массивная бритая голова напоминала храмовый колокол. Шинген наблюдал за установкой еще одной, поменьше, статуи: на этот раз Будды Амитабхи.

– Вот так, вот так! – гудел он монахам, старавшимся с помощью клиньев и рычагов поставить статую – не из пластика, как Кандзэон, а из золоченой бронзы – на деревянный постамент. – Чтобы точно под щитом!

Он перевел взгляд вниз, на подходившую к нему Накаду.

– Слушаю.

– Сэр. – Накада поклонилась и протянула ему футляр со своими документами. – Мы движемся вверх на север, у меня специальное задание. Мне сказали здесь пересечь Акуамагну.

– Что? – рявкнул Шинген, не взглянув на футляр. – Нет, здесь нельзя. На случай, если вы не в курсе, тут район поражения.

Он повел рукой в сторону палаток и коек.

– Зачем вам на север? Оставайтесь здесь, дел хватает.

Накада, по-прежнему державшая в руках футляр, настойчиво повторила:

– У меня специальное задание генерала Араки, сэр. Мне приказано пересечь озеро, войти в этом месте в реку и двигаться вверх на север.

Шинген нахмурился.

– Араки? Что ей там нужно?

Он взял футляр, хлопком открыл, развернул настолько, чтобы прочесть название документа, снова свернул, закрыл и отдал Накаде.

– Ничего об этом не знаю, – сказал он.

Накада убрала футляр в карман и протянула ламинированную карту местности.

– Сэр, – сказала она, – судя по карте, озеро и река соединены каналами вот здесь и здесь…

Монах следил за ее пальцем.

– Сюда не нужно, – сказал он.

– Сэр?

– Там сейчас полно всякого сброда. Туземцы, язычники, андалусские дезертиры, болотные племена каннибалов. Всякой твари достаточно. До бомбы было неблагополучно, а после…

Он поднял глаза и посмотрел куда-то поверх головы Накады.

– Эй! – заорал он.

Накада оглянулась и увидела команду «НКК-фильм», разгружавшую камеры, устанавливавшую штативы, расставлявшую колонки, протягивая кабели по ожоговой палатке.

– Не лезьте туда, – сказал Шинген Накаде. – Дождитесь, когда вернется Одиннадцатая группа и мы восстановим контроль над городом. Это мой вам совет.

Накада поклонилась. Шинген повернулся к монахам, все еще продолжавшим возиться с рычагами, чтобы Амитабха сидел ровно.

– На уровень посмотрите же, болваны! – заорал он.

– Слышал я про этих каннибалов, – сказал Ишино. – Отрубают человеку кисти и ступни и вывешивают вялиться на ветерке.

– Это в Новом Йезо, а не здесь, – сказала Хаяши. – Я это видела. Это у них такой ритуал. Они не едят, а просто спектакль такой.

– Я знаю, что мне рассказывали, – уперся Ишино.

Все вернулись на катер. Солнце скрылось за куполом стадиона. Хаяши на корейский манер жарила на решетке креветок, а Ишино варил клейкий витаминизированный пайковый рис.

– Эй!

Накада подняла глаза от карты, которую они изучали вместе с Шираокой, и увидела рядом с катером фантастическую фигуру, прыгавшую на горячей плитке с ноги на ногу: высокая, расхлябанная, как марионетка, в драной форме какой-то гражданской службы Варяжской Руси из белой шерсти, отороченной бледно-голубым шелком. Когда она приблизилась, Накада поняла, что это человек. Круглая хазарская шапка, светло-голубые глаза на небритом, красном от солнца лице. На вид ему было от тридцати до сорока. Он был босиком.

– Эй! – позвал он и спросил по-японски: – Говорите по-гречески? Поднимаетесь на север?

«Поднимаетесь на север»?

– Я говорю по-гречески, – с трудом сказала на греческом Накада.

– Хорошо, хорошо.

Человек прыгнул на палубу, едва не свалив кастрюльку с рисом.

– Извиняюсь. Идете вверх по реке, да?

Греческий у него был немногим лучше, чем японский, но говорил он уверенней.

– Я Семенов. Андрей Карлович. Поэт. Из Новгорода. Вам надо пересечь город?

– Да, мы пойдем вверх по реке, – сказала Накада. – И нам придется пересечь город. Ну и что?

– Судоходный канал, – сказал русский.

Он взял в руки карту, отстранив Шираоку, и стал рассматривать.

– Я покажу.

И тут же уронил ее, отвлекшись на Хаяши, которая снимала с гриля креветки.

– Эй! Креветки!

– Эфесо, Эсмирна, Пергамо, Тиатира, – перечислял русский, усевшись на крышу рулевой рубки. Босые ноги были черны от грязи. – Сард, Филадельфия, Лаодекия. Семь городов.

Катер шел по широкому, забитому мусором каналу, более-менее придерживаясь инструкций русского, но Шираока то и дело сверялся с картой, а Ишино с Хаяши стояли на носу и следили за тем, чтобы не врезаться во что-нибудь.

– По легенде. Знаете ее?

– Какая легенда?

Накада, босая, сидела, обхватив колени руками, прислонившись спиной к турбине. С того момента, когда она передала русского на попечение недовольного Шираоки, она почти не обращала на него внимания. Она наблюдала за городом.

Первые поселенцы, которые основали город и назвали его во славу Семи епископов Эспирито-Санто – городом Святого Духа, – построили его на возвышенности между озером и Акуамагной, хотя строительный камень им пришлось перевозить сюда на баржах из каменоломен, находившихся за сотни километров выше по течению. С палубы катера, лавировавшего среди обломков, чтобы не натолкнуться на рухнувший кран или перевернутую баржу, Накада хорошо видела Старый город, Альта-Сидад. Соборы лежали в руинах, от соседних зданий остались одни коробки. На улицах стояли грязные лужи, а спускавшаяся к набережной Праза-душ-Бишпос зияла выщербленной плиткой, как больной – оспинами.

– Легенда о Последних Днях, – сказал Семенов. – В Иберии и Франкии есть легенда о семерых епископах. Будто бы им удалось спастись от армии калифа. Они добрались до Опорты, погрузили на корабли своих сподвижников и все сокровища и пересекли Западный океан. Будто бы Айя Эулайя, которой они молились, привела их к берегам острова, который они назвали Антилией.

Накада отметила про себя, что на эту тему русский лучше стал говорить по-гречески.

– Епископы основали там новое христианское царство, новый Израиль. И построили семь золотых городов – по числу епископов. А еще там говорится, что однажды епископы вернутся и возродят христианство.

– Непохоже, чтобы они решили начать отсюда, – сказала Накада.

Русский ничего не ответил.

Воздух обжигал, как вода в горячих ключах, как свежая зола. Небо было синее и абсолютно чистое. Бандиты и каннибалы, которых боялся Ишино, не давали о себе знать. Не было видно ни рыбы, ни птиц, ни людей. Нижний город, с его лабиринтом деревянных улочек, где жили и работали большинство обитателей Эспирито-Санто, стоял пустой. О том, что здесь канал разветвлялся, можно было догадаться по еле заметному движению мусора, вместе с которым ползли мертвые тела, трупы собак и свиней, кружа в медленных водоворотах возле случайных препятствий вроде рухнувшей балки или перевернутой лодки.