— Я приму! — не долго думая, вызвался Гиттоф. — Не впервые мне за славного Германариха поднимать меч.

— Хороший зарок! — похвалила Гудрун Рандвера.

Но настаивал хитрый Йонакр-конунг:

— Что ж, зароком зарок! Не поднимет клинка юный Рандвер. На щитах биться будете. Ведь такого не было зарока... Повали, славный гот, сыновей моих, попробуй смешать их с пылью. И не забудь, что твоя победа для Сванхильд обернётся благом.

Согласился Рандвер, снял кольчугу с плеч.

Слуги вынесли из зала столы, в очаг подложили поленьев, плеснули на них маслом. Высоко взметнулось яркое пламя.

Сыновья Йонакра тоже скинули кольчуги. Да сняли со стен широкие щиты. А Гиттоф с Генерихом свои щиты предложили Рандверу, затянули на предплечьях у него ремни.

Рандвер шепнул вризилику:

— Ты бы не смог, Гиттоф, победить мечом. Мне сказали вчера добрые служанки, что сыновья Йонакра от любого острия заговорены. Поэтому без опаски выставлял их конунг.

— Начинайте!.. — сказал Йонакр.

Столкнулись с Рандвером сыновья фиордов. Лязгнули, загудели железные щиты. Боль обожгла ушибленные локти. Сыны Йонакра давили с трёх сторон, испытывали для начала силу Рандвера. Напряглись мышцы, синими узлами вздулись под кожей вены.

Вот отскочили друг от друга противники, покинули середину зала. Тогда засмеялся Сёрли, старший брат, и потребовал:

— Вина!

Из глубокой чаши, наполненной до краёв, всех четверых освежили вином. Только Рандвер едва пригубил, один он едва вкус распробовал. Братья же опустошили чашу.

И тогда грозно посмотрели на Рандвера, не твёрдой уже поступью пошли на него. Шли, смотрели: крепка ли готская отвага.

Но не стал выжидать юный Рандвер, разбежался и ударом тяжёлых щитов сокрушил, сшиб с ног Сёрли, брата старшего. С пылью смешал его.

Улыбнулась Гудрун. Сванхильд радостно хлопнула в ладони. Йонакр похвалил Рандвера, сыновьям же ничего не сказал.

Вот накинулись на Рандвера Эрп и Хамдир братья, к стене отбросили гота. Рандвер ударился о камни спиной, но выстоял, не подкосились ноги. В другом броске рванулись братья. И крепкие щиты Эрпа ударили в стену, прогнулись. А щиты Хамдира повредили плечо брату среднему, брату сводному. Застонал от боли Эрп. Рандвер и его на пол повалил, с пылью смешал.

Качнула головой удовлетворённая Гудрун. Засмеялась милая Сванхильд. А Гиттоф с Генерихом воскликнули: «Слава Водану!»

Йонакр-конунг разочарованно сказал:

— Не дружны сыны мои.

И сошлись посреди зала Рандвер с Хамдиром. Стукнулись щитами, заскрипели на предплечьях ремни. Развели щиты в стороны, в глаза друг другу посмотрели. Не было ненависти у них в глазах. Дышали тяжело, отдыхали. Не спешили закончить бой.

Но поднажал Рандвер, ногами упёрся в каменные плиты и погнал Хамдира к дальней стене. Скользили о пол, срывались, едва зацепившись, ноги брата меньшего. И прижал его Рандвер к стене, и плечом ударил в грудь, и здесь же на пол свалил. С пылью смешал Хамдира.

Лишь тогда опустил Рандвер уставшие руки. Гиттоф с Генерихом взяли щиты победителя, утёрли пот у него со лба. Посмотрели на Йонакра, что скажет конунг?..

Йонакр сокрушённо махнул рукой.

— Славен! — признал. — Славен Рандвер ваш!..

Тогда сыновья фиордов поднялись с пола и по очереди обняли Рандвера, не таили зла. Засмеялся Сёрли да громко потребовал:

— Вина! Лучшего вина Рандверу!

САГА ОБ АРИАНСТВЕ И ЕПИСКОПЕ УЛЬФИЛЕ

лександрия.

Вот собрались христиане вокруг александрийского пресвитера Ария. Слово его выслушать собрались, толкование учений Назаретянина. И потрясены были добрые христиане первыми же словами Ария:

— Иешуа — не Бог!..

— Ересь! Это ересь! — вскричали, опомнившись, ошеломлённые христиане. — Слышим происки Вельзевула, бесовского князя. Мы скорбим от того, что слышали это.

И только потому не забросали камнями пресвитера, что смутили их его преклонные годы и сан его. И ещё весьма изумлены были христиане, видя спокойствие Ария, видя в том спокойствии глубину убеждения. Многие мыслящие захотели узнать, почему столь почтенный пресвитер стал на грань богохульства, во имя чего отважился сказать такое. Но шумела толпа, сыпались злобные выкрики оскорблённых в вере христиан. С трудом успокоили крикунов мыслящие люди и вопросили:

— Почему?

— А не сам ли Христос называл себя Сыном Человеческим?

— Но и Божьим Сыном Он называл себя. И не противился, когда обращались к Нему: «Господи!».

— Да. Так! — согласился Арий. — Но не единосущен Христос, а подобосущен Богу Отцу, Он всего лишь посредник между людьми и Богом. И себя ставил ниже Отца, говоря фарисеям: «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сём веке, ни в будущем», — тут поднял Арий перст над головой. — Кто ниже Бога, уже не Бог. Потому как Бог один. Он единосущен! Он извека!..

— Ересь! Ересь! — опять закричала толпа. — Вельзевуловы хитрые увёртки! Словом Христовым, бывает, и вор прикрывается... Иешуа не о себе говорил, а об иных человеках, про грех и хулу, что простятся им.

— Вы плохо знаете Слово! — бросил в толпу пресвитер. — Но «кто имеет уши слышать, да услышит!»

— Ересь, ересь! — волновались добрые христиане. — Прогнать безумного!

Тогда сказали люди мыслящие:

— Как будто не ересь то. Молчите, христиане! Здесь таится смысл большой. И разумом его не охватить сразу. Подумать нужно над новым толкованием...

А как подумали люди мыслящие да трижды перечитали благовествование, то усомнились в прежних устоях. Сказали:

— Верно твоё толкование речей Назаретянина. Отныне веровать по-твоему, Арий, будем! Просветил ты наши незрелые умы. Исповедуй нас!

Так появились сподвижники Ария, александрийского пресвитера. И теперь восславляли они имя Христа лишь после имени Отца Бога, и всё более убеждались в своей правоте, утверждались духом.

Константин Великий, оставаясь в те годы язычником и понтификом, был недоволен смутой среди служителей религии. Раздор в вероисповедании ослаблял империю, сталкивал друг с другом множившиеся ряды христиан, озлоблял их. И дабы прекратить затянувшуюся смуту, указал мудрый правитель Константин созвать собор епископов — со всей римской Вселенной созвать.

ХРОНИКА

алая Азия. Никея. Первый Вселенский собор.

Сам император Константин присутствовал здесь. Сказал Великий:

— Собрались мы, чтобы решить наконец спор о чистоте нашей веры, выслушать ариан, выслушать православных ортодоксов. Но сразу всех предуведомлю: склонен я к православным, — после значительной паузы император продолжил: — Ещё утвердим христианский календарь и упорядочим церковную власть, упорядочим её иерархию.

Выслушали епископы Ария и его сторонников. Пока слушали, все косились на императора, следили за лицом Константина, замечая неудовольствие на нём, нервно теребили пальцами костяшки чёток. И, зная желание своего правителя, почти не вникали в доводы пресвитера, почти не замечали усилий сподвижников.

Но когда заговорил александрийский епископ Афанасий, тогда весь собор проникся глубоким вниманием. Сошло неудовольствие с лица императора, не стучали больше чётки. Одобрительными выкриками поддерживали ярые нападки епископа-ортодокса.

До глубокой ночи изощрялись в красноречии ораторы. То Бог Отец возносился выше, то сын Иешуа становился рядом с Ним. То стучали ногами почтенные епископы, «гремели» чётками, то, срываясь с мест, защищали доводы Афанасия. И Слово Божье неслось со всех сторон, и служители устали цитировать его. И устало от перемен холёное лицо императора.

Епископы были готовы схватиться насмерть за свою правоту. Они кричали: