— А что — может и не удастся?

Вопрос для Андрея Лукича неожиданным не был. Он, видимо, и раньше свои суждения высказывал и натыкался на сомнения. В мире осталась одна сверхдержава, и если она взялась кого-либо топить, то будет окунать, пока жертва не захлебнется.

— Вам доводилось видеть, как в проруби топят щенков? — И, не дождавшись ответа, Андрей Лукич пояснил: — Душегуб стоит у проруби, а щенята, движимые инстинктом самосохранения, карабкаются на закраец. Какой щенок вскарабкается, душегуб его обратно в прорубь. И никто его не остановит, потому что он — хозяин.

Заключил Андрей Лукич тяжелым вздохом:

— Выберутся ли из проруби наши внуки?..

Собеседники долго молчали.

— И много у вас своих внуков? — нарушил молчание Иван Григорьевич.

— Четверо. Три внучки и внук. Но все далеко. В Красноярске. Сибиряки. Вот они мне и дают надежду, что Россия выстоит… Судя по вашему возрасту, у вас, Иван Григорьевич, тоже есть внуки?

— К сожалению. Но есть сыновья. Со старшим вы уже знакомы.

— Он — кто?

— Военнослужащий.

— Офицер?

— Да.

— А мне показалось, он — американец.

— Вам правильно показалось.

— Он — атташе?

— Что-то в этом роде.

Андрей Лукич, человек понимающий, уточнять не стал: коль атташе, то это уже по линии военной разведки. А в войну к этой службе он имел отношение: ходил за «языком», за что имеет две солдатские «Славы». Такому человеку до слез было обидно потерять страну, которую когда-то он спас от гибели.

Иван Григорьевич слушал ветерана войны, а мысль, как боль, не давала покоя: теперь от него, разведчика Коваля, если не в полной мере, то отчасти, зависит не дать погибнуть внукам Андрея Лукича, хоть и живут они далеко отсюда.

В девятом часу утра, когда солнце ощутимо припекало, раздался телефонный звонок. Иван Григорьевич успел уже побывать в магазине. Убедился, о чем говорил Андрей Лукич: да, в продаже только иноземные продукты, даже сливочное масло не из ближней Вологды, а из Новой Зеландии, а сыр не из Пошехонья, а из Бретани. Невольно сравнил: в столице Соединенных Штатов неамериканского продукта, за исключением разве что бананов, не увидишь: американцы патриоты своего кармана, и об этом напоминать не стесняются: коль производится свое, такое же чужое на прилавке не окажется.

Звонил Илья Никифорович:

— Ваня, тебя разыскивает академик. Срочно приезжай в институт. У него сенсационная новость.

Новость действительно была сенсационной. Оказывается, вчера, как только гости покинули кабинет, Константин Иванович достал демографическую карту России, которую сам составлял в течение многих лет, сосредоточил свое внимание на городах с демографическими аномалиями. В этих городах за последние годы резко постарело население, а дети рождались в большинстве своем умственно отсталые. Один из таких городов был поблизости — в Подмосковье. Константин Иванович немедленно туда выехал, взяв с собой ассистентов. Коллегам объяснил, что сейчас не до забастовок, есть дело, которое не терпит отлагательства. Академик посетил женскую консультацию, роддом, взял анализы и с анализами вернулся в институт. С учеными-гинекологами всю ночь напролет колдовал, исследуя материал аналогичный с материалом, доставленным украинским коллегой.

Тревога академика оказалась не напрасной. Украинские ученые искали агрессивную молекулу на окраине страны, а сотрудники московского института нашли ее в городе рядом со столицей. Все население этого города, вернее, городка, работало на один «почтовый ящик», выполнявший военно-космическую программу.

Академик не скрывал, что его украинский коллега дал ему ключ к отысканию этой проклятой молекулы, которая уже убивала русских.

Академик был потрясен. Он считал ученых, особенно биологов, гуманнейшим сословием человечества. А это сословие, оказывается, изобрело самое тихое оружие истребления людей.

Встретил он Ивана Григорьевича, как встречают человека, принесшего страшную по своей значимости весть: в карих глазах академика, уставшего от вечной борьбы за истину, сквозила глубокая печаль.

— Прошу, коллега, — показал на кресло перед широким полированным столом, на котором обычно раскладывают топографические карты. — Читайте.

Это был акт экспертизы по материалам клиники подмосковного города.

— Насколько я понимаю, этот населенный пункт работал на оборону? — спросил Иван Григорьевич, закончив чтение.

— Взгляните. — Академик развернул рулон ватмана, испещренный топографическими знаками. — Красными кружочками я обозначил населенные пункты, где в последние десять лет, то есть с началом перестройки, наблюдаются аномалии деторождения. Здесь русские женщины не подарили человечеству ни одного совершенно здорового ребенка. И все эти городки, к нашему великому огорчению, относятся к ведомству ВПК.

— Что же получается? Что оружие тихого убийства в России уже действует? — Иван Григорьевич не то спрашивал, не то утверждал.

Не отрывая взгляда от карты, академик кивнул, его нижняя, не украшавшая лицо челюсть, дрогнула, под скулами, обтянутыми дряблой кожей, заходили желваки.

В этом кабинете эти два человека особо остро чувствовали всю серьезность опасности, угрожавшей их соотечественникам.

Академик говорил, как докладывал бы на ученом совете:

— Уничтожение народов Америка начала не с Украины. Украина в перспективе ей пригодится как натовская держава в борьбе против Ирана, а там и против России. Если, конечно, Россия вздумает взять курс на выживание.

Академик озвучивал мысли разведчика Коваля. В Пентагоне давно уже все расписано по пунктам. Оригинального было мало. За нынешних американцев в свое время думали немцы. Тогда немцам удалось настроить против России многих мусульман Кавказа: русские убивают кавказцев, кавказцы — традиционно — убивают русских. Так планировался один из способов сокращения неарийцев. Но Сталин оказался дальновидней: не позволил кавказцам вести партизанскую войну — избежал напрасной крови простым переселением наиболее агрессивно настроенных мусульман.

— Я не исключаю, — продолжал академик, — что и ваших благодушных украинцев ждет участь беспечных русских. Да и всех остальных славян, а затем уже — арабов. Две мировые войны велись в Европе, на всех исторических землях славян. Третьей мировой — назовем ее «тихой» или «великой», янки сами опасаются — она тоже начнется на славянских землях, начнется в глубокой тайне, именно таким способом, который вы считаете наиболее вероятным. Прискорбно, что об этом способе никто не осведомлен. Отвлекающий маневр — терроризм в мировом масштабе.

— О нем политбюро знало уже десять лет назад, — сказал Иван Григорьевич.

— Они что — великие провидцы?

— Разведка докладывала. В том числе и я.

— Почему персонально вы?

— Я тогда работал в Пентагоне. В его Исследовательском центре.

— Ах, вот оно что! — медленно произнес академик. — Я догадался, что вы бывший разведчик, как только вы вошли ко мне с вашим другом. Когда-то Илья Никифорович упросил меня выполнить одно деликатное поручение. Я согласился выполнить, когда он мне документально доказал, что я имею дело с мерзавцем, отъявленным вором интеллектуальной собственности. В паре с вашим Никифоровичем мы перехитрили мерзавца, вернули в страну то, что ей по праву принадлежит. Ну и второе подтверждение, что вы из разведки и что за границей получили солидную научную практику: вы точно указали, где искать, как вы назвали, агрессивную молекулу.

— Но без вашей аппаратуры ее не найти.

Гость выразил признательность не только академику и его помощникам, но и прекрасному научному учреждению, которое еще чудом сохранилось.

— У себя в Прикордонном мы уже полгода бьемся, чтоб не проглядеть. Но все безрезультатно.

— Ну, не скажите. А разве сегодняшняя акция это не продолжение ваших поисков? — Академик показал на акт заключения экспертизы. — Ради такого дела, конечно, далеко не радостного, мои сотрудники и про забастовку забыли. Тут не до подаяния, когда грядет вселенская беда. Помню в войну — я тогда еще был желторотым младшим научным сотрудником, — наши в Элисте захватили немецкую лабораторию. Это был крысятник. Нашлись умные люди, крыс не побили и не выпустили, а пригласили опытных ветврачей — из Казахстана их доставили самолетом. Сам командующий обратился к ним с просьбой: разгадайте загадку, зачем немцам потребовались крысы? Притом в низовьях Волги. И ветврачи разгадали. Оказалось, крысы были заражены на первый взгляд безобидным вирусом, что-то вроде гриппа. Но крыс выпускать немцы собирались в города Урала. Вот тогда меня и осенила идея: а нет ли прямой связи между крысами и человечеством?