Эдвард, вероятно, обладал свежей информацией, и нельзя было упустить шанс, не расспросив о главном. Иван Григорьевич уже как разведчик этим шансом и воспользовался.

— Я имею некоторые сведения лишь о двух лабораториях, — отвечал на вопрос отца Эдвард. — Одна из них где-то на Южном Урале. Ее возглавляет майор Дробинс. Он работает под «крышей» португальской фирмы «Инвест». Фирма изготавливает гематоген — основу для «Эпсилон-пять».

— Вторая?

— Вторая — в Прикордонном. Там работы только начаты.

— Что за «крыша»?

— Какая-то благотворительная организация. Часть денег, которые поступают на строительство эвангелической церкви, передаются лаборатории. В качестве основы для «Эпсилона» будет применяться широкоупотребляемый продукт питания. «Эпсилон» идет как добавка… Отец, уж не собираешься ты к ним устраиваться на работу? Если собираешься, оставь эту затею. Для тебя это опасно. Лабораторией руководит кто-то из вашего Исследовательского центра.

— Кто именно?

— Если тебе это так важно…

— Очень важно. Речь идет о спасении людей.

— Людей? Ты имеешь в виду жителей Украины? Они и без препарата скоро выродятся. Пьяницы, как ты знаешь, здорового потомства не дают. А пьянство на Украине тотальное. Плюс наркоманы. Плюс массовый психоз. Эти люди уже не смогут работать как раньше. Так что и существовать им нет никакого смысла. Мой дедушка, посылая меня в Южную Россию, говорил: Украина будет очищена от украинцев, они заражены вирусом коммунизма.

— А кто займет их место?

— Украинцы из Канады.

— И ты об этом говоришь в своих проповедях?

— Что ты, отец! Задача проповедника готовить население к загробной жизни.

— Но ты же капеллан!

— Верно, у военных это лучше получается. Сотни офицеров Пентагона работают в России.

Слушая сына, Иван Григорьевич вспомнил лекцию, которую он слушал в Высшей школе КГБ. На этой лекции он узнал, как немцы готовились к нападению на Советский Союз.

В Липецкой школе летчиков преподавал Герман Геринг, в Казанском танковом училище — Хайнц Гудериан. В Разбойничихе — на полигоне под Саратовом — группа немецких химиков проверяла эффективность советского химического оружия, в частности, синильной кислоты, сравнивала его с новейшим немецким изобретением — зорином. Немецкие военные летчики между Берлином и Москвой гоняли пассажирские самолеты.

Сегодня на Украине уже не было ни одного аэродрома, куда не приземлялись бы американские транспортные самолеты, доставляя гуманитарную помощь. Не осталось ни одного индустриального города, где не обосновались бы иностранные фирмы.

Иван Григорьевич чувствовал: быть великой беде, и в душу его змеиным холодом заползал страх. Такого в Америке с ним не случалось. Что касалось двух главных противостоящих держав, касалось и его семьи: между ним и его сыновьями уже намечалась стена, и эта стена может превратиться в линию фронта.

Он боялся за Эдварда: тот слишком много знал. Такие люди долго не живут. Некоторое успокоение вносило известие об Артуре. Под крылом деда-сенатора он выходил в крупные бизнесмены.

— Артур обрадуется, что ты жив, — словно угадывая мысли отца, говорил Эдвард. Он понимал, что время торопило, спросил: — Где тебя искать? И как передать то, о чем ты меня просишь?

— Ты мне подашь сигнал, — сказал отец. — И я буду знать, что ты мою просьбу выполнил.

— Что за сигнал?

— Очень простой. Когда будешь выступать с проповедью, после слов «Дорог! Брати i сестри!» скажи: «Шановнi многострадальнi Брати i сестри!» — и дальше по тексту. Тебя найдут наши ребята.

За больничным забором в жилых домах уже засветились огни — город просыпался. Подошел Саша.

— Пора, Иван Григорьевич.

Отец и сын простились в темной аллее, как будто расстались только вчера. Саша отвез Эдварда в гостиницу, а спустя полчаса, уже без американца, они были на обратном пути в Прикордонный.

— Так и не попили чаю, — произнес Миша, повернувшись к Ивану Григорьевичу.

Хотя в салоне было сумрачно, он заметил, что Иван Григорьевич словно помолодел. Его глаза были наполнены радостью.

— Кто он, этот американец?

— Сын.

Не отрывая взгляда от пучка света, падавшего на серую простынь шоссе, Саша покачал головой:

— Ах, Иван Григорьевич, а я ему чуть было не вывихнул руку. По силе не похож на проповедника. Так что пусть он меня простит.

— Это вы ему скажете при следующей встрече.

Занимаясь отловом американского проповедника, ребята из Союза офицеров случайно узнали, что патронный завод меняет хозяев. До вчерашнего дня основными акционерами являлись бывший секретарь горкома партии по кличке Кукуня, бывший председатель горсовета по кличке Мумуня, мэр Славко Тарасович Ажипа, рэкетир Витя Кувалда.

Загадку с продажей завода нужно было разгадать как можно раньше. Если покупают американцы, завод они прикроют, разгонят специалистов и наверняка перепрофилируют — у них своих патронных достаточно. Такая перспектива означала бы, что в Прикордонном окажется еще пять тысяч безработных. А если покупает грузин (ходили слухи, что владельцем контрольного пакета будет нынешний хозяин «Уралмаша»), то прикордонские патронники не окажутся без куска хлеба, но Россия не досчитается многих своих солдат, оставленных на Кавказе.

Кому же правительство отдаст предпочтение? Ломал себе голову Михаил Спис. Он время от времени поглядывал в зеркало заднего вида на одухотворенное лицо Ивана Григорьевича, прикидывая: коль этот человек умеет общаться со всеми, он сможет и разузнать о судьбе патронного. Тогда уже, зная будущего владельца, избиратели заставят своего депутата обратиться в Верховную раду с запросом: ведь это последний полностью действующий завод на Украине, работающий на Украину.

Постеснялся Миша обратиться к Ивану Григорьевичу напрямик. Помогла тетка. Анастасия Карповна, узнав, что Иван Григорьевич наконец-то встретился с сыном, была обрадована и тем обстоятельством, что сын не отрекся от родителя, более того, согласился выполнить поручение, опасное для его карьеры.

— Поговорю, — заверила племянника.

Разговор получился ладный, но сам Иван Григорьевич усмотрел в продаже завода больше, чем усиление безработицы.

— У Владимира Высоцкого, — сказал он, — есть песня «Идет охота на волков». Так вот, непосредственно в Прикордонном идет охота на людей. Не на пенсионеров, нет. Правительство создало им такие условия, что они и без отстрела скоро вымрут. Хотя, надо отдать должное государственным деятелям Запада, вымирание наших стариков они сдерживают. Стариков надо кормить, а это уже работа для того же американского фермера. Идет охота на молодежь. Ее отстреливают в так называемых горячих точкам. Но есть другая, масштабная программа, и она уже реализуется.

Иван Григорьевич пересказал содержание документа, согласно которому тихо и почти бескровно уничтожается население бывшего Советского Союза.

— А нам поверят, если эту программу предадим огласке? — спросила Анастасия Карповна, спросила не столько Ивана Григорьевича, сколько себя. — Я как депутат подниму людей, но мне нужны доказательства, что такая коварная война против нас уже ведется.

Иван Григорьевич не скрывал, что добыть доказательства будет непросто.

— Найдем лаборатории, людей, которые там работают. Они будут свидетельствовать, — сказал он убежденно.

— А как это сделать?

— Там должен быть наш человек. Его предстоит найти.

— У меня есть на примете один товарищ. Он технолог.

— Этого, Настенька, мало, — пояснил Иван Григорьевич. — Я неплохо знаю тех, кто готовит это адское оружие. Чтоб сохранить свое действо в тайне, они идут на все. Убийство для них, например, обычная акция. Далеко не каждый агент выстоит, если он будет раскрыт.

— Он сделает все возможное, — твердо сказала Анастасия Карповна, как будто на риск шла она. — Он не просто технолог, он опытный химик, а в душе — романтик. Как мы с тобой.