По этим и другим соображениям Иван Григорьевич не рискнул на многословие мэра ответить откровенностью. А дело требовало открыться. Ведь кто-кто, а мэр мог в этом деле — хотя бы в поиске майора Пинта — очень помочь.

Но, собственно, осознанно или нет, он уже помогал. Ивана Григорьевича интересовали инофирмы, и Славко Тарасович как предугадывал его интерес — предложил работу в «Экотерре». Может, он догадывался, что Коваль появился в Прикордонном неслучайно, но наверняка не предполагал, что тот действует по своей инициативе. Разведчик Коваль сам перед собой поставил задачу, до поры до времени не посвящать в свой замысел кого бы то ни было. Пока тайной владеет один — это еще тайна. Только разведка никогда не была делом одиночек, пусть даже очень талантливых. Это он понимал лучше, чем кто-либо.

Пугала мысль: а что если дьявольское оружие уже исподволь медленно уничтожает людей — ускоряет приближение смерти? Все равно его предстояло найти и обезвредить.

Зная, что это оружие создано в недрах Пентагона, Иван Григорьевич рассчитывал добраться до него, выявляя своих бывших коллег по Исследовательскому центру. Сколько их, подобно Пинту, перебралось в Россию?

Один из них, этот самый Пинт, был где-то рядом. Но где его искать? В какой фирме? Его одного с детищем злого ума достаточно, чтобы все жители Прикордонного уже к середине XXI века исчезли, как исчезали целые народы и даже цивилизации, оставляя после себя «чудеса света», подобно египетским пирамидам. «Чудеса» Прикордонного оберегали Державу от нашествия. Держава была разрушена изнутри. Пустотелый «троянский конь» стоял посреди Московского Кремля на потеху недругам. Надобность в «чудесах» Прикордонного отпала. «Чудеса» Прикордонного развозили по всему миру, как туристы развозят камни — осколки египетских пирамид.

Один вопрос рождал другой… Еще недавно чудом индустрии называли Украину. Но сейчас ей ли до некогда процветающего города?

Отведав баньку, хорошо поужинав, наговорившись со своим школьным товарищем, Иван Григорьевич возвратился к Забудским. Усаживая друга в «вольво», за рулем которого сидел Витя Кувалда, Славко Тарасович напомнил:

— В понедельник, Ваня, в «Экотерре» состоится инаугурация доктора Коваля. Прошу не опаздывать. Витек за тобой заедет.

Уже в пути Иван Григорьевич обратил внимание на большую картонную коробку, лежавшую на заднем сиденье.

— Что в ней? — спросил Витю.

— Гуманитарная помощь доктору Ковалю.

— Коньяк есть?

— Обязательно.

Было чем порадовать Анатолия Зосимовича.

С поступлением на службу в «Экотерру» работа захлестнула. Теперь Иван Григорьевич выезжал с экспедицией в приднепровские районы.

Экспедицию возглавлял молодой, атлетического телосложения американец по имени Джери. В рабочую группу входили два его соотечественника. Оба были лет на десять старше своего шефа, но все его указания выполняли с армейской четкостью. Один из них, как сразу же определил Иван Григорьевич, несомненно, имел прямое отношение к военной геодезии и картографии, на топографической карте масштаба 1: 10 000 вносил исправления и дополнения. Его широкое скуластое лицо безобразили очки с толстыми линзами, выдавали в нем примесь азиатской крови. Второй — жилистый, тощий, с желтыми водянистыми глазами, видимо, когда-то перенес тропическую малярию. В нем чувствовался опытный химик. В экспедиции он выполнял обязанности дозиметриста и лаборанта. По указанию Джери он брал пробы грунта и тут же, в полевой лаборатории, которая находилась в «джипе», производил анализы.

Геодезиста и картографа звали по-русски — Леня. Он был веселого нрава, болтлив. А вот химик больше отмалчивался. Его звали Билли. По усердию и педантичности в нем угадывался немец. Говорил он с чикагским акцентом. У всех троих наверняка были другие имена и фамилии, чем те, которые значились в документах.

Обслуживали их двое, оба, как любил их называть Джери в кругу своих соотечественников, папуасы: шофер Вася, маленький, с виду подросток, смуглый, как цыган, с иссиня-черными длинными волосами, сзади подвязанными ярко-красной тесемкой. Вася мечтал заработать, как сам признавался, кучу долляров и купить себе на окраине Прикордонного домик с огородом и вишнево-абрикосовым садом. Сразу после армии он женился на вдове с двумя детьми, ее старший сын был чуть моложе своего отчима. Второй «папуас» — врач Иван Григорьевич Коваль, — кроме врачебных выполнял обязанности раздатчика еды.

Перед выездом Вася привозил Ивана Григорьевича в столовую фирмы. Там они загружали термосы с пищей и питьевой водой (в экспедиции американцы не пользовались местными продуктами и местной питьевой водой, чтоб не подхватить инфекционную болезнь). Однажды Вася решил запастись водой в дороге, благо по пути встречалось несколько родников, поэтому в столовой фирмы водой не запасся. Джери наказал Васю двухнедельным заработком, а своим коллегам по-английски заметил:

— Не догляди мы — и папуасы нас к праотцам отправили бы.

Несколько раз Леня как бы невзначай заговаривал с врачом по-английски. Иван Григорьевич обращался к Джери, чтобы тот перевел. И тот переводил. Врач извинялся:

— Я по-вашему не понимаю. Латынь изучал в институте. Могу объясняться по-латыни. Хотя к старости и латынь выветрилась…

По-русски и довольно неплохо изъяснялся Джери. Разницы между русским и украинским языком он не находил. В колледже изучал русский. О существовании украинского узнал уже здесь. Когда его на задание посылали в Приднепровье, предупредили: едете в Россию.

При «папуасах» американцы избегали говорить о деле, но дело свое скрыть не могли. А для опытного разведчика этого было достаточно, чтобы понять, чем в Приднепровье занимаются сотрудники фирмы «Экотерра».

Как-то, будучи возбужденным, Вася вдруг спросил:

— Они что — собираются покупать нашу землю? Роются и роются, как жуки навозные.

— Они, Вася, составляют атлас плодородия приднепровских почв, — разъяснил ему Иван Григорьевич, помня, что к их разговору прислушивается Вилли.

— А разве его раньше не составляли?

— Раньше, Вася, все было засекречено.

— Это при нашей-то власти? — усомнился Вася. — Я понимаю, засекретили координаты вон того тригопункта, — показал на далекий скифский курган. — К тригопунктам привязывали шахты для запуска наших ракет.

У Васи, как заметил Иван Григорьевич, уже с первого дня их совместной работы, все делилось на «наше» и «не наше». Фирма «Экотерра» была «не нашей».

— А зачем они столько таскают за собой дозиметров? — не унимался Вася. — Умом кролика я усекаю, они ищут экологически чистые земли. И атлас им, как зайцу стоп-сигнал.

Иван Григорьевич терпеливо объяснял, что по окончании полевых работ фирма составит подробную карту и передаст ее правительству Украины, и правительство с учетом качества почвы выставит землю на аукцион. За это фирма получит гонорар, а там, гляди, что-то обломится врачу и шоферу.

Джери нравилось, как Иван Григорьевич спокойно и внятно объяснял этому недочеловеку — так между собой американцы называли Васю. Но один раз, слушая возмущение шофера — как это землю, пролитую кровью наших предков, и кому-то продавать? — вмешался в разговор:

— Скажите, доктор, как надо по-русски ответить, чтобы неграмотного индивида поставить на место?

— Говорят: какое ваше телячье дело.

— Да-да! Телячье, свинячье… — Американец щелкал пальцами, подыскивая нужное слово.

Врачом он был доволен. Шофер бунтовал, не хотел себя признавать бесправным наемным рабочим. А пожилой русский врач, в отличие от шофера, всегда был спокойным, ничем не интересовался. Это молодежь спонтанно взрывается, а пожилых людей ничто так не угнетает, как тяготы жизни, мелочные, повседневные, они подавляют волю, опускают человека до уровня скота. И лучший способ закабалить народ — хронически не выдавать ему зарплату. Васе зарплату задерживала фирма постоянно. Он возмущался, но лямку тянул, и Джери было приятно наблюдать, как этот «папуас», недочеловек бесновался: а куда ему деваться? — везде безработица. А здесь можно было хоть чем-нибудь да поживиться. Тем же бензином.