Мы помним, как вы тихо радовались, когда Шевченко удалось избежать возмездия, сбежав в США. Что ж, в этом случае, как и в вашем, к нашему мнению не прислушались, сработала порочная практика вседозволенности и всепрощения по отношению к партийной и государственной элите, которая насаждалась прежде, насаждается и сейчас. Вот только мы не меняемся, и память наша не слабеет!

Нас объединил профессиональный интерес, с которым мы в течение последних девяти лет наблюдаем за вашей преступной деятельностью.

К сожалению, подчиняясь законам профессии, большую часть этого срока мы вели наблюдение за вами порознь, из-за жесткой конспирации не зная всего объема поступавшей на вас информации. Только этим, да еще тем, что при прежнем режиме вы, занимая высокое положение в партийной иерархии, относились к числу «неприкасаемых», и объясняется то обстоятельство, что мы не имели возможности и права обратиться к вам лично или через газету.

Теперь, выйдя в отставку, мы обменялись информацией, и ничто не может помешать нам привлечь вас к общественному, а возможно, и уголовному суду и представить необходимые доказательства.

Итак, впервые в поле нашего зрения вы попали в 1987 году. Поводом послужила добытая нами стенограмма состоявшейся еще в мае 1978 года, т. е. вскоре после побега Шевченко, когда вы сами были послом в Канаде, беседы с одним из членов канадского правительства. Как следовало из этой стенограммы, вы полностью одобрили поступок Шевченко, а заодно, выражаясь юридическим языком, допустили несанкционированное разглашение сведений, составляющих государственную тайну, а конкретно — сообщили некоторые подробности завершившейся в марте 1978 года операции по внедрению в агентурную сеть канадских спецслужб сотрудника КГБ, в результате чего в Канаде разразился громкий политический скандал. Эта операция имела кодовое название «Турнир».

На ваше счастье, к моменту получения этих сведений вы были уже членом политбюро, и нам было категорически запрещено не то что сообщать, но даже получать подобную информацию. К тому же нельзя было исключать, что спецслужбы США (а стенограмма была получена от американского источника) специально подсунули ее нам, чтобы скомпрометировать одного из «архитекторов» перестройки.

Прошло полгода, и надежный источник в ЦРУ (теперь его имя известно всему миру) сообщил, что в этом ведомстве вас давно уже, еще со времен вашей стажировки в Колумбийском университете, считают «своим человеком» и возлагают на вас «большие надежды».

Эта информация стыковалась с более отрывочной, но не менее достоверной информацией, полученной от другого сотрудника ЦРУ, незадолго до этого покинувшего США по политическим мотивам. Игнорировать две такие информации, поступившие от независимых источников, даже если речь шла о представителе партийной элиты, было невозможно, и они были доложены председателю КГБ.

Но и на этот раз вам повезло. Судя по тому, что на допросе в Генпрокуратуре весной 1993 года В.М. Чебриков заявил, что ему ничего не известно о подобных сигналах, он, видимо, зная ваши тесные взаимоотношения с М.С. Горбачевым, воздержался от доклада Генсеку.

В последующие годы все тот же источник в ЦРУ, а также другие агенты, близкие к правительственным кругам США, убеждали нас в том, что вы являетесь «агентом влияния», мы регулярно сообщали эту информацию председателю КГБ В.А. Крючкову, но никакой видимой реакции не последовало: вы, как и прежде, продолжали проводить свою линию.

У нас было не принято спрашивать у руководителя ведомства, как реализуется та или иная информация, тем более, когда речь идет об одном из руководителей партии и государства. Мы не могли знать, что В.А. Крючков докладывал эту информацию М.С. Горбачеву и что за этим последовало. Обо всем этом мы узнали только в феврале 1993 года из статьи В.А. Крючкова «После беды». Но в то время нам показалось, что все наши усилия бесполезны, что в политбюро, видимо, все заодно (приносим В.А. Крючкову свои извинения за оказавшиеся совершенно необоснованными подозрения), и, не желая ломиться в открытую дверь и подставлять себя под удар, мы перестали заниматься вашим делом и сосредоточили усилия на выявлении других американских агентов.

Так вы в очередной раз ушли от разоблачения, хотя всеми своими действиями подтверждали достоверность полученных из США сведений.

К слову, ваша столь явная двурушническая деятельность, отсутствие каких-либо опасений «засветиться», ваша наглая уверенность в абсолютной безнаказанности смущали и озадачивали нас. Но после консультаций с нашими коллегами, занимавшимися внутренней проблематикой, мы нашли объяснение вашему поведению. Вы испугались, но не разоблачений в работе на американцев, а ответственности перед зарождавшейся в стране демократией! Содействуя разложению КПСС и развалу СССР, вы, естественно, не могли знать, как будут развиваться события в такой непредсказуемой стране, как наша, куда заведет ее перестройка, что к власти придут ваши прежние «соратники» по ЦК КПСС, такие же перерожденцы и оборотни. А что если в итоге победят те, кого вы, будучи на партийной работе, преследовали за «идеологические диверсии», и напомнят вам, что вы были одним из тех, кто осуществлял пропагандистское обеспечение вторжения в Чехословакию, или «сценаристом» судебного процесса над Синявским и Даниэлем? Как после таких «эпизодов» перекраситься в демократа?

Что, если призовут вас к ответу? Не сможете же вы сказать им, что у вас большие заслуги перед ЦРУ, что по указке американцев вы осуществляли подрыв системы изнутри, и не где-нибудь, а в недрах политбюро!

Вот и решили (естественно, по совету ваших американских хозяев!) загодя реабилитировать себя в глазах диссидентов и прочих убежденных противников режима, стать одним из «отцов русской демократии», чтобы и при новом режиме быть на высоких должностях.

После публикации статьи В.А. Крючкова «После беды» некоторых из нас допрашивали в Генпрокуратуре России. Чтобы не подводить нашего бывшего шефа, мы подтвердили, что в КГБ действительно поступала информация о ваших связях с американскими спецслужбами, но не стали вдаваться в детали. Во-первых, политическая ситуация в стране явно не располагала к подобной откровенности, да и поезд, как говорится, уже ушел. К тому же у нас не было никаких сомнений, что под руководством Степанкова, многократно нарушавшего закон во время расследования «дела ГКЧП», Генпрокуратура будет делать только то, что ей прикажут ваши друзья и единомышленники в российском руководстве. Во-вторых, мы (и как оказалось, не зря!) опасались за судьбу тех агентов, которые сообщили нам информацию, и обязаны были позаботиться об их безопасности.

Но теперь ситуация существенно изменилась. Некоторых наших агентов сдали, кое-кто умер, кое-кого удалось надежно спрятать до лучших времен, и потому наша откровенность не может им повредить.

Что касается разоблачительной информации, можете не обольщаться: ваши коллеги по стажировке в США не сумели ее уничтожить. Давно известно: не горят не только рукописи, компроматы тоже не горят! Можете поверить нам на слово: в КГБ никогда и ничто не пропадало бесследно! Найти иногда бывало трудновато, особенно если не очень заинтересован в поисках, если не знаешь, где искать. А мы знаем! И заблаговременно позаботились о том, чтобы ничто не пропало. Не только ради наказания виновных в тяжких преступлениях перед Отечеством, но и из чувства самосохранения: пока существует подобная информация, жизни тех, кто ее когда-то добыл, ничто не угрожает!

Сейчас у нас появилась надежда, что справедливость все же восторжествует, что наконец-то власти проявят живой интерес к деятельности некоторых «архитекторов» и «прорабов» перестройки, а следственные органы выслушают нас по существу вашего дела. И не только выслушают, но и приобщат к делу собранные нами доказательства. А их количество за прошедшие годы, к вашему сведению, не только не убавилось, а, напротив, даже увеличилось, потому что в отставку ушли не только мы, но и многие сотрудники ЦРУ, имевшие доступ к материалам на вас и других «агентов влияния». Теперь мы с ними изредка встречаемся, вспоминаем былое.