Я был очень занят, ибо печатал одновременно как по заданию святой инквизиции Index librorum prohibitorium, так и книги из этого списка. Поэтому я предоставил Матео разрабатывать план похищения Рамона де Альвы. С учётом того, что наш враг мало того что считался прославленным фехтовальщиком, но вдобавок ещё редко выходил из дома без сопровождения слуг, этот план должен был быть достоин отваги Сида Кампеадора и гения Макиавелли.

Заработавшись однажды допоздна в печатной мастерской, я услышал, как что-то упало у задней двери. Предыдущий владелец, да упокоится он с миром, проделал в двери прорезь, чтобы купцы могли оставлять заказы, когда лавка была закрыта.

Хотя у меня не было намерения заниматься заказами, я всё-таки подошёл посмотреть и обнаружил на полу пакет. Я развернул его и увидел внутри сборник написанных от руки стихов и записку.

Сеньор печатник!

Ваш предшественник иногда печатал и продавал мои сочинения, а выручку направлял на угощение бедняков в дни церковных праздников. Если Вы не против поступать так же, распоряжайтесь этими стихами по своему усмотрению.

Одинокий Поэт

Записка была написана изящным почерком, как и стихи, которые, надо признаться, тронули моё сердце — и, по правде сказать, мой реnе. Я с удовольствием перечитывал их снова и снова. Я бы не назвал эти стихи deshonestos, ибо этим словом в моём понимании следовало именовать книги, где описывалось совокупление с животными и тому подобная мерзость. Однако, хотя стихи, попавшие ко мне сквозь прорезь в задней двери, и не носили столь скандального характера, они всё равно относились к категории запретных творений, поскольку в них откровенно описывались вся сила и страсть отношений между мужчиной и женщиной и воспевалась подлинная чувственность, а не та принятая на Аламеде игра в любовь, когда женщины, изображая безумную любовь, при этом тщательно подсчитывают каждый песо в вашем кошельке и учитывают каждую ветвь родословного древа кавалера.

Несколько человек уже спрашивали меня о стихотворениях этого Одинокого Поэта, настоящее имя которого не знал никто. Для виду я давал обещания непременно приобрести эти стихи, хотя выполнить их не имел ни возможности, ни намерения. И вот пожалуйста, эти стихи у меня. И на них у меня уже есть покупатели, пусть даже поклонников подлинной страсти и поэзии гораздо меньше, чем тяготеющих к извращениям. И хотя я сомневался, что заработаю на этих стихах достаточно денег, чтобы накормить в праздник хоть одного голодного lépero, мне приятно было сознавать, что я издаю настоящую литературу.

Но мне придётся хранить тайну. Ведь если я посвящу в неё Матео, он будет настаивать, чтобы я напечатал его дурацкие любовные стихи. Или же попросту украдёт произведения неизвестного поэта.

Я немедленно принялся набирать стихи. Поручить эту задачу lépero Хуану было нельзя: он не смог бы перевести в литеры написанное пером. Кроме того, я не хотел, чтобы его грязные руки прикасались к таким прекрасным словам.

   — Я придумал потрясающий план, — вполголоса промолвил Матео. Мы с ним сидели и пили вино. — У де Альвы есть дом, который он держит специально для свиданий. Там никто не живёт, кроме домоправительницы, которая плохо видит и почти совсем глухая. Когда хозяин является туда, его слуги остаются в карете. Если однажды мы дождёмся его и встретим вместо старухи, то сможем потолковать с этим злодеем с глазу на глаз.

   — А откуда ты узнал, где он встречается с женщинами?

   — Я проследил за Изабеллой.

Я пожалел, что спросил; мне было жаль дона Хулио.

Потрясающий план Матео было не так-то легко воплотить в жизнь. Во-первых, как попасть в дом так, чтобы нас не заметили? Старуха была полуслепой и почти глухой, но это ещё не значило, что она мёртвая или глупая. Во-вторых, нужно было узнать, когда у Рамона состоится ближайшее свидание.

   — Изабелле приходится подстраиваться под расписание де Альвы. У него много дел, а у неё, кроме необходимости беспрестанно делать причёски да посещать светские приёмы, никаких обязанностей нет. Своим временем она распоряжается свободно. Обычно слуга де Альвы приносит послание от него в этот дом и отдаёт лично в руки горничной, которая присутствует при всех любовных свиданиях своей хозяйки.

Это было естественно. Ни одна знатная дама не покидала дом, будь то для совершения покупок или для встреч с любовником, без сопровождения служанки. В услужении у Изабеллы состояла рослая негритянка. Её крепкая спина выдерживала побои, которые в гневе обрушивала на бедняжку госпожа, стоило ей хоть в чём-то той не угодить.

Обдумывая стоящую перед нами задачу, я между делом осушил два кубка вина. Жизнь на улицах Веракруса, где приходилось постоянно лгать, мошенничать и воровать, сделала мой ум изворотливым и приучила меня к исполнению разнообразных ролей. Пусть Матео и был автором комедий, предназначенных для театров, зато я, Кристо Бастард, мог без труда сочинять пьесы для постановки на сцене жизни.

   — Вот план, — сказал я. — Слушай внимательно.

Спустя три дня, находясь в печатной мастерской, я получил указание поспешить домой. Мне было понятно, что это значит: соглядатай, нанятый Матео, сообщил ему, что Изабелле передали записку, в которой Рамон де Альва назначал ей свидание.

Матео ждал, подготовив всё необходимое для осуществления нашего плана, и, что было на него совершенно не похоже, заметно нервничал. Его ничуть не устрашил бы поединок с лучшим бойцом Европы, но согласитесь, что отравить женщину — это совсем другое дело.

   — Ты положил эту траву ей в суп? — спросил я.

Перед свиданиями с де Альвой Изабелла, как правило, ела лишь немного супа — любовники наедались вволю позднее, удовлетворив свою похоть.

   — Да. Ты уверен, что это сработает?

   — Абсолютно. Через несколько минут у Изабеллы заболит желудок, причём настолько сильно, что ей придётся посылать за доктором. А служанку она отправит к Рамону — известить любовника о том, что занедужила и не сможет прийти на свидание.

   — Учти, Кристо, если это не сработает, я сдеру с тебя кожу, как тот колдун науали, и сошью из неё пару сапог.

Я пошёл проверить, как дела у Изабеллы. Когда я приблизился к её спальне, оттуда как раз выходила служанка. Прежде чем она закрыла за собой дверь, я успел разглядеть Изабеллу, скорчившуюся на постели. Её стоны заставили моё сердце подпрыгнуть от радости. Жаль, что этой женщине грозили всего-навсего несколько часов желудочных болей; у меня возникало искушение изготовить зелье, которое бы спровадило её на тот свет.

   — Твоей госпоже плохо? — спросил я служанку.

   — Да, сеньор. Меня послали за доктором.

И служанка поспешно ушла. Надо полагать, сначала она сходит к лекарю, а потом с запиской от Изабеллы направится к де Альве.

Мы с Матео вышли из дома и двинулись по улице к поджидавшему нас экипажу. То была не броская щегольская карета, а возок мелкого торговца, с радостью давшего нам его напрокат за возможность получить на ночь для прочтения три запрещённые книги.

Войдя в карету, мы облачились в плащи и маски, закрывавшие всё лицо; такие обычно используют на Аламеде и на балах. Матео остался в карете, а я вышел, дождался, пока служанка подойдёт поближе, а когда она поравнялась со мной, сделал вид, будто закашлялся, достал большой носовой платок и потряс им так, что пыль с ткани попала африканке в лицо.