Иными словами, они сомневались, что могут доверять мне.

   — Ну что же, amigo, может быть, в другой раз...

Де Сото удержал меня за рукав.

   — Видите ли, дон Карлос, помимо прямых существуют ещё и обходные пути.

Я с трудом подавил усмешку.

   — Люди, которые являются моими партнёрами в этом деле, они, скажем так, более платёжеспособны, чем я. Я поиздержался, в прошлом году приобрёл большую гасиенду. Ох, amigo, страшно вспомнить, во сколько dinero мне это обошлось.

   — И что вы предлагаете, дон Мигель?

Он снова выразительно распростёр руки.

   — Сделаться партнёрами, нам с вами, в обход остальных. Я продам вам часть своей доли в предприятии.

   — Звучит заманчиво, но мне хотелось бы узнать побольше о самом предприятии.

   — Дорогой друг, хоть мы знакомы совсем недавно, я уже люблю вас как брата. Разумеется, вы будете проинформированы обо всех подробностях предприятия. Однако, согласитесь, осторожность с моей стороны вполне оправданна, я ведь знаю вас всего каких-то пару дней.

   — Но, дон Мигель, вы же сами говорили, что мы теперь как братья. — «Так-то оно так, — подумал я, — но ведь брат, помнится, имелся и у Авеля».

   — Вот что, дон Карлос: предлагаю скрепить наше знакомство совместной трапезой, чтобы теснее сблизиться и по-настоящему подружиться. Донья Мария Луиза, моя супруга, просит вас отобедать у нас завтра вечером. Кстати, за столом вы встретите кое-кого из своих давних знакомых.

   — Сочту за честь принять столь любезное предложение, хотя и не представляю, кто же из моих знакомых может оказаться у вас на обеде. Надеюсь, не мой тесть-свиновод?

Де Сото рассмеялся.

   — Если он сунется в Новую Испанию, мы мигом зашьём старика в один из столь любезных его сердцу свиных пузырей и отправим обратно. Нет, я имел в виду старинного друга вашего отца, дона Сильвестро Гутадо.

Я почувствовал, как под моими ногами разверзается могила. Это, видимо, отразилось и на моей физиономии.

Де Сото похлопал меня по спине.

   — Вы и забыли, что здесь живёт старый дон Сильвестро, да? Ну конечно, когда он покинул Испанию, вы были ещё мальчишкой. Сколько вам тогда исполнилось? Семнадцать-восемнадцать, да?

   — Si, около того.

   — Не стоит беспокоиться, amigo. Я говорил с доном Сильвестро, и всё то, о чём ваш отец писал ему, — это наш секрет. Умно придумано — объявить все имеющиеся деньги приданым, полученным при женитьбе на дочери свиноторговца.

Он сделал выразительный жест, словно зашивая себе губы.

   — Мои уста запечатаны, amigo. Дело, конечно, более серьёзно, но хватит о деньгах...

Он пожал плечами.

   — Когда мы провернём наше дельце, у нас будет достаточно средств, чтобы выплатить возмещение и избежать судебного преследования. Можно будет если не восстановить поруганную девичью честь, то уж, по крайней мере, предоставить ей и ребёнку некоторое утешение.

Я расстался с де Сото в четверг, пообещав нанести ему визит в субботу. Уже послезавтра, в ужасе думал я, разъярённая толпа разорвёт меня в клочья как наглого обманщика. При этом я не имел ни малейшего представления, на что такое намекал де Сото. Какой-то секрет? Приданое? Девичья честь?

¡Ay de mi!

Выйдя на улицу, я увидел сидевшего на корточках lepero Хайме и подозвал его.

   — Позже мне потребуется твоя помощь. Когда стемнеет, приходи на постоялый двор.

   — Si, сеньор. Но вам придётся заплатить мне побольше. Моя бедная матушка очень больна.

   — Нет у тебя никакой матери и никогда не было. Ты отродье самого el diablo.

Я швырнул юному лжецу реал.

   — Посоветуй мне индейского знахаря, который изготовляет снадобье.

Паренёк ухмыльнулся.

   — А какое снадобье вам требуется? Любовное?

Я застонал.

   — Мне нужно средство, способное унять бурю.

¡Ay de mi! Старый друг семьи, надо же так влипнуть! Де Сото сказал мне, что старик живёт со своей дочерью. Он полуслепой и поэтому постоянно носит в глазу стекляшку, так называемый монокль. Первым моим порывом было нанять оборванцев, чтобы они разбили его стекляшку, но вполне возможно, что старик опознал и разоблачил бы меня и без неё. Признаться, я даже подумывал о том, чтобы подослать к бедному старику убийц или по меньшей мере устроить нападение, чтобы его избили до потери сознания. Другое дело, что на организацию всего этого у меня уже не было времени, не говоря уже о том, что встреча со способным вывести меня на чистую воду старцем отнюдь не исчерпывала список возможных неприятностей, а лишь только открывала его.

Что, интересно, натворил этот дон Карлос, именем которого меня угораздило назваться? Скрылся от властей? Де Сото говорил о возможности избежать ареста, вернуть деньги и если не восстановить поруганную девичью честь, то хотя бы предоставить «ей и ребёнку некоторое утешение». Ну и что всё это значит?

Из личного опыта общения с Мигелем де Сото я уже уяснил, что секреты изливаются из его рта, подобно воде, перехлёстывающей плотину. Надо полагать, к настоящему времени уже весь город знает, что моя история о приданом, полученном от торговца свиньями, не более чем прикрытие неприглядных делишек.

iPor Dios! Ну почему я не использовал первоначальный план? Вольно же мне было надеть личину негодяя. Судя по всему, я выдал себя за вора и совратителя. Воистину гримаса судьбы: ведь я делал всё возможное, чтобы отбросить прошлую воровскую жизнь и стать благородным кабальеро. И вот круг замкнулся. Я кабальеро — но при этом снова вор!

Мне вспомнились рассказы отца Антонио о странных людях, живущих в Индии, в стране слонов и тигров. Тамошние мудрецы учат, что поступки, совершенные в прошлом, добрые или дурные, непременно отзываются в настоящем или будущем. Согласно их верованиям, мы проживаем жизнь за жизнью, но каждая из них во многом предопределена предыдущими, и любое содеянное зло рано или поздно вернётся к нам.

В таком вот невесёлом настроении пришёл я в тот вечер на постоялый двор, чтобы отдохнуть перед визитом к вице-королю. Елена к настоящему времени уже должна была вернуться в город — слышала ли она историю про дочь свиноторговца? А ведь меня уже угораздило сказать ей про свою «заботу о жене и ребёнке». А теперь Елена узнает обо мне много интересного — например, что я не только обманщик, лгавший напропалую в том числе и ей, но вдобавок и гнусный негодяй, бессердечно обошедшийся с женщиной.

Я вовсе не рвался в герои и собирался проникнуть в город тихо, но в результате оказался в центре внимания, и теперь небось все в Мехико только и обсуждали, что со мной следует сделать: наградить или повесить. И что-то подсказывало: неприятности для меня ещё только начинаются.

И точно, по возвращении на постоялый двор трактирщик сообщил мне и вовсе ошеломляющую новость:

— Прибыл ваш брат, дон Карлос. Он дожидается вас наверху, в вашей комнате.

Я поблагодарил трактирщика и стал подниматься по лестнице, хотя меня так и подмывало развернуться и пуститься наутёк. Сначала старый друг семьи, а теперь ещё и родной братец! А не собралась ли, случайно, вся семейка дона Карлоса перебраться в Новую Испанию?

В коридоре верхнего этажа я обнажил шпагу. Охоты проливать кровь совершенно постороннего человека у меня не было ни малейшей, но другого выхода я не видел. Не прикончу «братца», он поднимет шум, и вряд ли я успею убраться за дамбу прежде, чем soldatos вице-короля защелкнут на мне наручники.

Я собрался с духом, сделал глубокий вдох и с клинком наготове ворвался в свою комнату.

Одноглазый мужчина поднял на меня взгляд с постели, на которой он пребывал в компании баклаги вина и той самой мулатки, от чьих услуг я отказался.

— Эй, Бастард, убери-ка ты лучше шпагу. Разве я не твердил тебе много раз, что фехтуешь ты не лучше покойника?

Матео отослал шлюху, а я уселся в кресло, закинув ноги на задник кровати, в то время как мой гость блаженствовал на подушках. Его левая глазница была скрыта под чёрной нашлёпкой, при виде которой я покачал головой.