Уже второе поколение поселенцев в Новом Свете столкнулось с восстаниями рабов. Невольники, которыми владел Диего Колумб, сын великого первооткрывателя, взбунтовались и перебили немало испанцев на острове Эспаньола, однако с тех пор в Новый Свет завезли тысячи, десятки тысяч рабов. Опыт рабовладельческого хозяйствования оказался неудачным и опасным с самого начала, но урока из этого никто не извлёк.

Но хватит философствовать. На данный момент мне нужны не философы, а люди, способные хорошенько слушать, о чём болтают на улицах. Кристо, прошло много лет с тех пор, как ты был вором и попрошайкой. Ты ещё не забыл, как это делается?

   — Я запросто смогу выманить у бедной вдовы последний песо, если вам это понадобится, дон Хулио.

   — Твоё поручение может оказаться гораздо опаснее. Мне нужно, чтобы ты вернулся на улицы Мехико в качестве lépero. Ты будешь держать ухо востро, присматриваться и прислушиваться к неграм, рабам и вольноотпущенникам. Внимательно слушай все их разговоры, пристально следи за всеми их действиями. Мне нужно выяснить, являются ли все эти разговоры о восстании пустой похвальбой, родившейся в разгорячённых пульке головах, или за ними кроется правда.

   — В Веракрусе мне приходилось иметь дело с чернокожими, могу сказать вам по собственному опыту: вряд ли кто-то из них станет делиться своими мыслями, а уж тем более сокровенными, с lépero.

   — Я и не ожидаю, что они будут доверять тебе. Просто держи глаза и уши открытыми. Большинство этих африканцев и мулатов говорят между собой на особом ломаном диалекте, потому что их свезли из разных областей Африки и общего языка у них нет. Чтобы понять друг друга, им приходится использовать смесь испанского языка с индейскими и африканскими наречиями. Ты лучше поймёшь их, чем Матео или я.

   — Но разве не разумнее было бы нанять раба или мулата, чтобы он общался с африканцами и докладывал вам обо всём? — спросил я.

   — Я так и поступил. Матео будет держать связь с несколькими нашими платными осведомителями. Но вице-король не примет свидетельства африканца. Не примет он и свидетельства lépero, который в его глазах ещё менее достоин доверия, чем даже раб. Он поверит только агенту-испанцу, и у меня их есть целых два — мой юный кузен и управляющий с гасиенды.

   — Помимо наблюдения за африканцами, которых вы наняли, чем ещё могу я послужить вам в этом расследовании? — спросил Матео дона Хулио.

   — Приглядывай за Кристо. Он новичок в городе, и я боюсь, что его былая хватка lépero подверглась эрозии, как стены туннеля. А ещё неплохо бы тебе заняться торговлей пульке.

   — Пульке?

   — А что, по-твоему, пьют африканцы? Изысканные испанские вина?

   — Но рабам пить пульке запрещено! — воскликнул я.

Услышав столь глупое замечание, оба собеседника уставились на меня с удивлением.

   — Убийства, бандитизм и бунты тоже запрещены, — промолвил наконец дон Хулио.

   — И гадкие léperos, между прочим, тоже вне закона, — подхватил Матео. — Однако подобное отребье можно встретить не только на улицах, но и, страшно сказать, в приличном доме. — И он выразительно посмотрел на меня.

   — Две вещи, несомненно, могут закрыть человеку глаза и развязать язык — женщины и выпивка, — продолжал между тем дон Хулио. — И то и другое легко найти в пулькерии. Власти могут издавать какие угодно указы, но в этом городе тысяча пулькерий, а если посчитать ещё и всех старух, которые торгуют в разлив из кувшина у себя дома... Нет сомнений, что есть и подпольные пулькерии, обслуживающие исключительно африканцев. Ты снимешь одно из таких заведений или купишь, если будет необходимо. После чего направишь туда наших чернокожих осведомителей, чтобы они за выпивкой вызнавали новости.

   — А как я найду такое место?

   — Кристо скоро узнает о них из уличных разговоров, но есть и более лёгкий способ. Сами негры не владеют питейными заведениями, даже если фактически управляют ими. Большая часть нелегальных доходов в этом городе проходит через руки испанцев. Я сообщу тебе имя одного человека, нашего соотечественника, внешне вполне респектабельного. Он, несомненно, сумеет всё устроить наилучшим образом.

   — А он связан с Recontoneria? — поинтересовался я.

Дон Хулио с удивлением покачал головой.

   — Ты всего час в этом городе и уже знаешь название организации, которая контролирует большую часть незаконной коммерции. Зря я тревожился: хватка у тебя, как вижу, осталась прежняя.

Когда мы с Матео выходили из библиотеки, дон Хулио спросил:

   — Как вам понравились ваши комнаты? Изабелла сама выбирала их.

Мы переглянулись.

   — Замечательно, дон Хулио, они просто превосходны.

Он постарался сдержать улыбку.

   — Считайте, вам повезло, что вас поселили всего лишь над конюшней.

На обратном пути к нашим «роскошным покоям» Матео воодушевлённо потирал руки.

   — Приключения, интрига — кто знает, что таит для нас это задание, amigo. Я чую в воздухе любовь и опасность, шелест женского платья, кинжал у моего горла.

   — Вообще-то, Матео, нам предстоит расследовать мятеж рабов, а не любовную интрижку герцога.

   — Мой юный друг, жизнь такова, какой её делаешь ты сам. Матео Росас де Оквендо в состоянии сделать золотое кольцо из поросячьего хвостика. Вот увидишь. Сегодня вечером я отведу тебя в место, где ты сможешь стряхнуть пыль гасиенды с твоего garrancha. Ты так долго имел дело лишь с деревенскими индейскими девушками, что забыл, каково это — уткнуться лицом между грудей женщины, от которой не пахнет тортильями и бобами.

   — А что это за место, Матео? Женский монастырь? Спальня жены вице-короля?

   — Casa de las putas[2], естественно. Лучший в городе бордель. У тебя есть песо, amigo? Там играют в карточную игру под названием primera, в которой я мастер. Бери все свои деньги, и ты не только насладишься любой женщиной в этом доме, но и вернёшься обратно с полными карманами.

Такое отношение со стороны Матео меня по-настоящему порадовало. Вот это настоящий друг! Он не только собирается взять меня с собой, чтобы насладиться богатствами женского тела, но и обещает, что по возвращении домой мои карманы будут полны.

Бывают, однако, моменты, когда следует остановиться и хлопнуть себя по лбу. Восхищаясь энтузиазмом Матео, не стоит забывать, что через его собственные руки прошло столько денег, что ими можно было бы набить трюм одного из кораблей королевского казначейского флота, — только вот почему-то они так и не осели в его карманах.

Первый намёк на то, что эта ночь не оправдает моих ожиданий, прозвучал, когда по пути в игорный дом и бордель Матео попросил отдать ему на хранение мой кошелёк с деньгами.

— Для безопасности, — пояснил он мне, — и для пущей прибыли. Я знаю эту карточную игру, как лицо родной матери.

Новая Испания, как и Старая Испания, в высшей степени христианская страна. Мы гордимся своей праведностью и набожностью. Наши конкистадоры принесли не только меч, но и святой крест язычникам. Наши священники претерпевали пытки и даже бывали съедены каннибалами в попытках донести до них Слово Христово. Но при всём этом мы люди пылкие, склонные к любовным увлечениям, причём не платоническим, а, по возможности, плотским. По указанным причинам мы находим вполне естественным, что борделей в славном городе Мехико не меньше, чем церквей.

Дом семи ангелов, как заверил меня Матео, был самым лучшим.

   — У них есть мулатки цвета молока с шоколадом. Грудь их подобна фонтану, прильнуть к которому и напиться мечтали бы боги, а «розовое место» не уступает нежностью и сочностью плодам спелой папайи. Этих женщин отбирали по стати, как самых лучших лошадей, — за форму ягодиц, за изгиб груди, за длину ног. Кристо, Кристо, если ты и видел раньше таких красавиц, так только под воздействием того дурмана, которым потчевал тебя Целитель.