Матео изобразил скромное смущение.

   — Дон Сильвестро принял всю эту историю с такой же готовностью, как Моисей слова Господа, и ныне она запечатлелась в сознании старика, словно высеченная на скрижалях. А когда я пересказывал эту байку Елене, он не только поддакивал, но и приукрашивал её.

   — Я не ослышался? Матео, ты и правда заявил, что рассказал эту историю Елене? А не нашептал ты её случайно и на ухо вице-королю? — Amigos, ну не прав ли я, считая, что ежели кары за свои собственные прегрешения мне как-нибудь и удастся избежать, то роль в комедии Матео уж точно приведёт меня на виселицу?

   — Бастард, выпил бы ты лучше вина, а то физиономия у тебя совсем недавно была как у покойника, а сейчас аж полыхает.

   — Когда ты видел Елену?

   — Сегодня пополудни, когда она навестила дона Сильвестро после вашей встречи с вице-королём.

   — Чего ради её понесло к дону Сильвестро?

   — Зашла потолковать со стариком о тебе. Хотела узнать побольше о твоих преступлениях, чтобы выяснить, как лучше помочь тебе добиться прощения.

   — А ты выдал ей ту же сказочку про благородного младшего брата, которой перед этим накормил дона Сильвестро?

   — Ну, на самом деле, если быть честным, как раз появление прекрасной Елены раззадорило моё воображение. Признаюсь, Бастард, по части женщин у тебя вкус отменный. Оно, конечно, для меня Елена слишком деликатна и понятлива, на мой вкус, так лучше бы у неё выше декольте было всего поменьше, а ниже, наоборот, побольше. Но её глаза, право же, покорили бы и самого Эроса.

   — Ты лучше расскажи мне, как всё было. Только в подробностях, ничего не упуская. Чтобы, когда я тебя убью, у меня не осталось никакого чувства вины.

   — Ага. Начнём с того, что эта красавица, едва только вошла, сразу же заговорила о тебе, красочно расписав мне и дону Сильвестро, как ты в одиночку сразился с дюжиной пиратов...

   — С дюжиной?

   — Ну, что-то в этом роде. А я, слушая её и глядя на неё, понял, что девушка в тебя влюблена.

   — Не говори этого. Мне слишком больно.

   — Увы, мы должны иметь мужество смотреть правде в глаза. Мы вернулись ради мщения, но ненависть — это лишь одна сторона монеты, именуемой жизнью. А другая её сторона — любовь. Так вот, услышав отзвуки любви в голосе Елены, я счёл своим долгом заверить её, что чувство сие небезответно. Известно ли тебе, что все мои пьесы имеют счастливый конец? По правде сказать, в жизни любовь так часто соседствует с трагедией, что я, дабы исправить несправедливость, неизменно позволяю любви восторжествовать.

   — И что Елена сказала, узнав, что я взял на себя вину брата?

   — У неё вырвался крик, Бастард! Крик радости и облегчения. А потом она заявила, что считала тебя благородным, достойным человеком с того мгновения, как впервые заглянула тебе в глаза.

   — ¡Ау de ни! Ну и дела!

Я сел и спрятал лицо в ладонях. Елена, этот ангел во плоти, была ослеплена тем, что я её спас, и только поэтому приняла полукровку lépero за благородного идальго. Будь ей известна хоть толика правды, она бежала бы от меня в ужасе.

   — А дон Сильвестро? Он тоже ни в чём не усомнился?

   — Старый кабальеро охотно принял всё на веру. История-то романтическая, лучше не бывает. Старший брат оказывается негодяем, но его злодеяния приходится покрывать ради спасения фамильной чести, и это делает младший в семье — образец благородства. Воистину достойная жертва. Всё это так воодушевило дона Сильвестро, что он решил, будто всё, в чём бы ни обвиняли дона Карлоса, совершалось во имя чести. Твоя невиновность, однако, добавил он, должна оставаться тайной, ибо истина может обернуться позором для благородного семейства. Лично я согласился с тем, что огласка ни к чему, но уж вице-королю-то нужно рассказать всё как есть. После чего Елена отправилась поделиться этой новостью с дядюшкой.

   — И с Луисом, — простонал я. — Она расскажет всё Луису. И своей служанке, которая перескажет служанке из соседнего дома.

Матео пожал плечами.

   — Через несколько недель нас здесь и след простынет.

   — Мы-то уберёмся, а Елена останется и окажется жертвой злословия. Сегодня, чтобы позлить Луиса, я намеренно дал ему понять, что испытываю к его невесте романтический интерес, но одно дело, когда это говорит опальный дон Карлос, а совсем другое — дважды герой, каким ты меня выставил. Я ведь пожертвовал собой ради спасения брата и готов был отдать жизнь ради Елены. Когда Елена расскажет всё это Луису, он сочтёт меня реальной угрозой.

   — Слушай, даже если бы ты в одиночку искрошил всех пиратов в колонии, вице-король не выдал бы за тебя Елену. Пусть и дважды герой, ты всего лишь третий сын незначительного идальго, а Луис унаследует от отца титул маркиза. По знатности он не уступает самому вице-королю, почему тот и принуждает племянницу к этому выгодному браку. Луис, конечно, захочет тебя убить, но не как своего конкурента, а исключительно из гордости. А уж если ему станет известно, что ты видишься с Еленой, он постарается не тянуть с убийством, а избавиться от тебя поскорее.

Это был ещё один кинжал мне в брюхо.

   — Скажи, Матео, ты ведь не позволил себе такой несусветной глупости, как назначить Елене от моего имени тайное свидание?

Матео вместо ответа приник к кубку, и мне пришлось дождаться, когда он осушит его до дна.

   — Ну, так что?

   — Он свинья, этот Луис.

   — Я не о нём спрашиваю. Что ты сделал?

   — Ну хочет девица поговорить с тобой, попросить прощения за то, что в тебе сомневалась. Если ты поведёшь дело как надо, то добьёшься её благосклонности прежде, чем у Луиса появится такая возможность.

   — Ты спятил? Решил, будто я использую Елену как орудие своей мести?

   — Уж кто бы говорил! Разве не ты вернулся в Новую Испанию с целью убить жениха Елены и уничтожить её родного дядюшку, который вырастил сироту, заменив ей отца? И ты всерьёз полагаешь, что можешь проделать всё это, никак не повредив Елене?

Матео, до этого сидевший на краю фонтана, поднялся и с жаром заявил:

   — Поверь мне, Бастард, мне придётся очень, очень постараться, чтобы у этой трагикомедии, которую ты начал разыгрывать, всё-таки получился хороший конец.

Свидание с Еленой, устроенное для меня Матео, состоялось в доме вдовой дочери дона Сильвестро. Матео сказал, что вдовушка (между прочим, всего на несколько лет старше меня) в этом доме почти не бывает, ибо почти всё время проводит в усадьбе отца. И вообще у вдовы множество достоинств, сообщил Матео, явно давая понять, что увянуть от тоски он ей не позволит.

Я нервно дожидался во дворе дома, из которого молчаливая пожилая индейская чета, надо полагать слуги, вынесла столик и уставила его фруктами и вином. Когда стемнело, они же зажгли свечи. Ограждённое высокими стенами место казалось тихим и уединённым — самым подходящим для встречи с чужой невестой.

Я чувствовал себя актёром, участвующим в постановке пьесы о роковой любви Калисто и Мелибеи, а то и ещё более трагической истории о Ромео и Джульетте, написанной, если верить Матео, неким англичанином по фамилии Шекспир. Меня, признаться, очень задело справедливое замечание Матео: я и впрямь не мог уничтожить своих врагов, не повредив при этом Елене. Судьба снова играла со мной в кости.

Услышав шум подъезжавшего экипажа, я напрягся, а когда Елена появилась в воротах, медленно поднялся с края фонтана, на котором сидел. Она пришла в чёрном платье, обернув голову и плечи шёлковой шалью. Признаться, я почти ожидал увидеть Елену в маске, что было обычным для знатных дам, отправляющихся на тайные свидания, однако она сочла это лишним. В этой шали Елену всё равно никто бы не узнал.

   — Донья Елена. — Я поклонился.

   — Дон Карлос.

Чтобы чем-то занять руки, я указал на столик со сластями, промолвив:

   — Хозяйки нет дома, но она любезно предоставила нам угощение.