Если бы история на том и закончилась, дети наших детей и более далёкие наши потомки могли бы лишь посмеяться над этой картиной — знатные доны и благородные дамы, представители лучших семейств города, бегущие по улицам в ночных рубашках, прижимая к груди монеты и драгоценности. Но испанец — существо гордое, это настоящий хищник, завоеватель империй, разоритель континентов, и он не смирится с унижением, не выхватив меч и не пролив кровь.

У вице-короля стали требовать заняться «проблемой» рабов. Доклад дона Хулио о мятежных разговорах в пулькерии и выборах короля с королевой сочли доказательством того, что восстание действительно замышлялось.

Аудиенсия, верховный суд Новой Испании, в котором председательствовал сам вице-король, издала приказ арестовать тридцать шесть африканцев, имена которых были записаны в пулькерии в ту ночь, когда мы с Матео поили их на дармовщинку. Из этих арестованных пятерых мужчин и двух женщин поспешно объявили виновными в мятеже и повесили на главной площади Мехико, после чего им отрубили головы и, насадив на пики, выставили при входах на дамбы и Сокало. Остальные понесли суровое наказание: мужчин подвергли порке и кастрировали, женщин же били до тех пор, пока не содрали с их спин плоть до самых костей.

В отличие от большинства людей из общества я не пошёл смотреть на казни и порки, но всё равно имел несчастье столкнуться лицом к лицу с «королём» Янагойи «королевой» Белонией. Их глаза преследовали меня, когда я пересекал главную площадь. К счастью, отсечённые головы не могли вращаться на пиках, и я поспешил уйти прочь от их обвиняющего взгляда.

Матео уехал в Веракрус, чтобы отправить письмо старому приятелю в Севилью: тому предстояло договариваться о покупке книг, запрещённых святой инквизицией. Матео решил послать это письмо на корабле, который водил один из тех морских волков, что не боятся курсировать между Веракрусом и Севильей в промежутках между вояжами казначейского флота, ловко ускользая от орудующих в этих водах пиратов.

Чтобы получить нужный список, который, по нашему мнению, устроил бы покупателей, мы сверились с Index librorum prohibitorium — Списком книг, запрещённых святой инквизицией. Матео предлагал сделать ставку на рыцарские романы. Я же посоветовал ему заказать книги для женщин, скучающих в замужестве и страдающих от неутолённых страстей, — сочинения, где рассказывается о романтической любви, о мужественных, но нежных возлюбленных: в их крепких объятиях героиня испытывает неземную страсть, о которой всегда мечтала.

Для тех, кому больше по вкусу были римские оргии, я выбрал две книги, которые вогнали бы в краску и Калигулу.

Мы добавили в список ещё несколько сочинений — о составлении гороскопов, о наведении чар и парочку научных фолиантов, которые, как я знал, дон Хулио тайно хранил в своей библиотеке.

Хотя в Испании иные из этих книг продавались открыто и невозбранно, ввоз всех их в Новую Испанию был категорически запрещён под тем предлогом, что такого рода чтение якобы способно совратить с пути истинного простодушных индейцев. Вообще-то мало кто из индейцев мог позволить себя купить книгу, да и прочесть что-либо, кроме собственного имени, но это соображение в расчёт явно не принималось. А ведь по правде говоря, нашлось бы очень не много индейцев, способных прочесть даже сам список запрещённых книг, не говоря уж о том, чтобы одолеть хоть несколько страниц!

Но в таком случае, спросите вы, какой же смысл в запрете на ввоз книг, если индейцы вообще не умеют читать? На самом деле святая инквизиция преследовала совсем иные цели — она хотела контролировать вовсе не индейцев, а испанских поселенцев, прижившихся в колонии. Власти боялись, что если допустить послабление, то среди criollos распространится эпидемия вольнодумства, подобная той, что охватила Нидерланды, жители которых дошли до того, что, поссорившись с короной, стали отстаивать свои права на религиозные и иные свободы с оружием в руках.

Несмотря на то что Матео потихоньку договорился с капитанами быстроходных кораблей, первой поставки книг нам пришлось дожидаться более шести месяцев. Дон Хулио большую часть времени руководил работой в туннеле, периодически наведываясь в город, чтобы лично доложить вице-королю о том, какие работники и материалы необходимы ему для проведения работ.

Он предоставил нам с Матео возможность предаваться порокам, и, когда книги прибыли, мы быстренько взялись за дело. Наш предшественник, торговавший ранее запрещёнными книгами, владел типографией и лавкой, находившейся рядом с главной площадью, неподалёку от здания святой инквизиции. Нынче лавка была заброшена, а вдова уже отчаялась найти покупателей на заведение. Печатное дело не относилось в Мехико к популярным занятиям, ибо король предоставил монопольное право на издание книг для Нового Света издателям Севильи, в самих же колониях разрешалось размножать печатным способом только документы, связанные с торговлей, а также религиозные материалы — по заказам служителей церкви. Ну а если учесть, что эта печатная мастерская была расположена почти по соседству с резиденцией святой инквизиции, а её бывший владелец закончил свои дни на костре, то это тем паче отбивало всякое желание приобрести его дело.

Ещё до прибытия книг Матео договорился с вдовой печатника об аренде мастерской, пообещав в качестве платы процент от нашей прибыли.

   — Для нас это просто идеальное прикрытие, — заявил Матео.

   — Но по соседству находится святая инквизиция!

   — То-то и оно. Отцы-инквизиторы уверены, что не найдётся дурака, который стал бы заниматься крамольными делами у них под носом.

   — А разве не этим занимался покойный печатник?

   — Он был пьяницей и вдобавок глупцом. Только представь, ему нужно было отправить один сундук с молитвенниками и требниками в женский монастырь в Пуэблу, а другой, с запрещёнными книгами, своему сообщнику. К несчастью, в ту ночь он хлебнул лишку и в результате перепутал адреса. Так что можешь себе представить, что получили монахини...

Интересно, что испытал бедняга, когда инквизиторы показали ему ящик, в котором вместо текстов, осенённых божественной благодатью, оказались тома, написанные самим дьяволом? Будь этот печатник lépero, он догадался бы изобразить притворный ужас от того, что Люцифер, оказывается, способен обратить молитвы в вожделение.

   — И всё равно мне непонятно, зачем нам нужно заведение этого печатника, — сказал я.

   — А как ты, интересно, собрался продавать книги? Расстелить одеяло под аркадой на площади и разложить на нём тома? У вдовы, между прочим, имеется список покупателей, которым её покойный муж поставлял книги. И покупатели знают, как связаться с заведением печатника.

Пока Матео занимался тем, что налаживал контакты с бывшими покупателями, я увлёкся механизмом под названием печатный пресс. Меня очень интересовали как техника нанесения слов на бумагу, так и сама история печатаного дела.

Не посвящая дона Хулио в свои мотивы, я навёл его на разговор об истории печати. Он рассказал мне, что буквы — а также и иероглифы вроде тех, что использовали египтяне и ацтеки, — первоначально высекались на камне или наносились краской на кожу. Но в то время как ацтеки и египтяне довольствовались корой и папирусом, китайцам уже были известны более совершенные методы изготовления писчих материалов. В 751 году, после Таласской битвы, арабы узнали от пленных китайцев способ изготовления бумаги. Они распространили его по всему исламскому миру, а мавры принесли это искусство в Испанию, где оно было значительно усовершенствовано. Китайцам также принадлежит и заслуга изобретения сменных литер.

По словам дона Хулио, народы Китая подарили миру множество чудесных изобретений. Эта страна настолько поражала воображение европейцев, что, когда побывавший там генуэзец Марко Поло поведал соотечественникам о её достижениях, многие сочли его лжецом.