Невысокий хмурый мужичок встретил нас у ворот конюшни и склонил голову. Останавливаюсь рядом и стараюсь быть максимально милой.

— Посоветуйте нам кого-нибудь, вы же лучше знаете своих питомцев.

Проходим в прохладный полумрак, высокие каменные своды дают глубокую тень в любую жару. Мужчина показывает нам свое хозяйство.

— Вот эта кобылка вам подойдет, смирная и выносливая.

Киваю головой, и мы идем дальше.

— Вот Серена тоже отличная лошадка.

Королевские конюшни огромны, и мы ходили между стойлами уже битый час. Было видно, что мужик устал и не понимает меня. Чего хочет эта вздорная принцесска? Думалось мне, вертится у него в голове. Самое смешное, я и сама не знаю, что именно я искала, ведь в лошадях не разбираюсь совсем, четыре ноги, голова, хвост. Вот и все мои познания. Спрашивается, тогда чего ты ходишь, бери любую и заканчивай балаган.

Вдруг вижу белую лошадку в угловом стойле.

— А эта?

— Это Лиса. Не советую, — устало произносит конюх, — капризна, своенравна, вам с ней не справиться, но бегает быстро.

Подхожу к лошади и достаю кусок хлеба. Мне кажется, именно ее я видела во сне. Я со знаменем на белом коне впереди огромного войска. Куда, зачем, против кого, не знаю, но войско огромно, и лошадь была именно эта. Теперь я уверенна, точно помню серую звездочку на лбу и серые чулки.

Скармливаю кобылке хлеб и провожу ладонью по морде. Лиса фыркает и отворачивается.

— Видите. — Мужик машет на нее рукой. — Не справится вам с ней, намучаетесь.

Я в сомнении, выставлять себя на посмешище не хотелось бы, взбрыкивающая лошадь сбрасывает королеву перед строем. Позор! А как же тогда сон?

Да с чего ты решила, что это она, мало ли белых кобыл? Вон возьми ту, тоже белая. Нет, та другая. Сама не понимаю как, но точно знаю, что именно эту лошадь я видела во сне.

— Бр-р-р-р — Сказала Лиса и потянулась мордой к моим рукам, ее теплые губы защекотали мои ладони.

— Смотри ка, — удивленно воскликнул конюх, — хлеба еще просит. Обычно она гордая, чужих сторонится.

Ну, вот и решили, подумала я, гладя жующую голову животного. Видать, точно сон был вещим.

Весь день прошел в суете. Примерка, кузня, конюшня, потом опять портные, еле-еле доползла до комнаты. Думаю, сейчас в ванну и спать. Плевать на все. Спать, спать и спать. Захожу в гостиную и падаю в кресло.

— Вея, где наши горничные? Скажи им, пусть воды в ванну нальют.

Веронея выглядывает за входную дверь и тут же начинает пятиться обратно. Тесня ее петушиной грудью, в гостиную врывается глава трибунала.

Несмотря на всю опасность ситуации, не могу сдержать улыбки — злобный карлик одолел добродушного великана.

Зрелище реально было бы комичным, если бы это был кто-нибудь другой, а не Исфагиль Туарон. Этот человек смеха не вызывает, скорее озноб у любого, кто заглянет в его белесые бездушные глаза прирожденного садиста.

— Что вам здесь надо? — Вскакиваю переполненная гневом и страхом, одновременно.

За председателем священной комиссии входят четыре послушника в серых балахонах с надвинутыми до самых глаз капюшонами. За ними бочком, словно испытывая неловкость, просачивается вездесущий Лириан Дуга. Он то и отвечает на мой гневный выпад.

— Прошу вас не беспокоиться и отнестись с пониманием к нашему позднему вторжению. У трибунала всего несколько вопросов, это не займет много времени.

Меня естественно все это совершенно не устраивает, о чем я тут же и заявляю.

— Сегодняшний день был перенасыщен событиями, как впрочем, и вчерашний и позавчерашний. Я устала и валюсь с ног, так что уж простите меня, если я вам не рада.

Вошедшие, проигнорировав мое завуалированное «идите к черту», по-хозяйски расположились в гостиной. Послушники заняли позицию у входа, а Исфагиль как ищейка, поводя носом, принялся шарить по всей комнате.

— Что ты делала вчера ночью рядом с королевской кухней? — Бесцветные глазки с ненавистью уставились на меня.

Вот так грубо. Переглядываюсь с Веронеей, та еле заметно опускает ресницы, показывая, что готова к любому продолжению.

— Я повторяю свой вопрос, что ты там делала? — Мерзкий старик подошел ко мне вплотную.

Сажусь в кресло и закидываю ногу на ногу, демонстрируя полнейшее равнодушие, хотя меня всю трясет и нервы натянуты до предела.

— Ваше высочество, прошу вас, ответьте на пару вопросов и мы немедленно оставим вас в покое. — Камергер вновь попытался разрядить ситуацию, за что был тут же вознагражден испепеляющим взглядом Исфагиля.

Решаю про себя придерживаться проработанной версии и отвечаю как можно небрежней.

— Я заблудилась в ваших бесконечных коридорах и может быть плутала бы всю ночь, если бы не наткнулась на Гани.

Глава трибунала, словно ждал именно этого ответа, встрепенулся и вновь метнул в камергера злобную искру.

— Мы еще разберемся, почему контрабандист, по которому уже давно плачет виселица, свободно бродит по замку. Позови его, к нему тоже есть вопросы.

Отметив свою предусмотрительность, говорю, не скрывая издевательской насмешки.

— Сходите в город, потолкайтесь в толпе, парень где-то там. Если найдете, то уверена, он охотно ответит на все ваши претензии.

Старик поморщился, словно надкусил гнилую виноградину.

— Найдем, непременно найдем и спросим, в этой стране никому не удастся скрыться от правосудия.

Чувствую, что все это только прелюдия и самый тяжелый камень у него еще за пазухой.

— Платье, то в котором ты была вчера, — Исфагиль решил не тянуть больше, — покажи его мне.

И это все, мысленно аплодирую себе, ты думаешь, я полная дура и оставлю стопроцентную улику. Платье уже давно за стенами замка, как и Гани. Сегодня утром я собрала всю одежду, что была на мне и парне в ту ночь и отдала мешок Ристану с твердым наказом все сжечь.

Делаю невинную мордашку.

— К сожалению, оно испачкалось и порвалось, поэтому я отдала его бедным людям.

Старик сцепил на груди свои ручки-лапки.

— Уничтожив улики и убрав свидетеля, ты не оставляешь мне выбора, я вынужден арестовать тебя и провести допрос с пристрастием.

Исфагиль мотнул головой, и послушники шагнули вперед. В ту же секунду лязгнул вынимаемый из ножен меч. Веронея оскалилась и крутанула клинком останавливая наиболее ретивых.

— Сопротивление ни к чему хорошему не приведет. — Глава трибунала злобно усмехнулся, и в руках серых братьев появилось оружие.

Тут уж мне стало совсем не до смеха. Нахожу взгляд Лириана.

— Это, господин камергер, по-вашему, всего несколько вопросов.

Царедворец выглядит встревоженным и растерянным, видимо последний экспромт трибунала стал для него неожиданностью. Понимаю, что надеяться на его помощь глупо. Нужно что-то делать сейчас, когда прольется первая кровь будет уже поздно. Вскакиваю и распахиваю окно, в комнату сразу врывается свежий порыв ветра, а вместе с ним и шум многотысячной толпы под стенами замка.

— Мнением этих людей трибунал не желает поинтересоваться. — Показываю рукой на бесчисленные костры своей армии отверженных, заполнившие все подступы к дворцу до самого рынка.

Мой жест не произвел должного впечатления на Исфагиля.

— Не пугай меня толпой обманутых тобой людей. К утру ты сознаешься в применении магии и покушении на жизнь короля, а ведьму и убийцу никто защищать не будет.

Я закусила губу, этот урод, действительно, не боится и сделает, как говорит. Вея одна. Рано или поздно они ее одолеют, хоть для этого им придется завалить всю комнату своими трупами. Что же делать? Неожиданно в голове всплывают слова Ристана «блефуйте нагло и смело, чем увереннее вы себя ведете, тем больше вы сможете от них получить». Хватаю самый большой подсвечник и подхожу к окну.

— Не считайте меня полной дурой, господин Туарон, я подстраховалась. Зная вашу гнилую натуру, было бы странно ожидать другого. Снизу за моим окном постоянно ведется наблюдение и как только я подам сигнал, весь обездоленный народ Города Ветров бросится спасать свою единственную надежду, то есть меня. Потому что ни вам, ни королю, ни грандам люди уже не верят, и за свою последнюю надежду они будут бороться так, что никакие стены их не удержат.