Алёнка снова погрузилась в состояние покоя. Мысли плавно перетекали одна в другую, и всё больше о малашиных подружках. Выходила там престранная история.

Глава 12.

Впервые Алёнка увидела подружек невесты в вечер перед самым венчанием.

— Без вечёрки и свадьба — не свадьба.

Утром Малаша выловила Алёнку у колодца и пригласила на девичьи посиделки.

— Батюшка с матушкой в гости уйдут. Так что, приходи в нашу избу. Не боись, не заскучаем. Сестрица своих подружек уже позвала.

Алёнка вообще-то никогда не скучала рядом с трынделкой-Малашей. Но если положено…

— Посмотришь заодно на Фильку — невесту барина, — продолжала подруга. — Она хоть нос и задирает, но девка хорошая, весёлая.

«Не сомневаюсь. Да кто у Малаши плохой?»

Вечером накрыли в передней горнице со столом. Танюша пришла с тремя подружками. Одна из них — девушка с голубыми глазками чуть навыкат и толстой косой из кудрявых волос цвета молочного шоколада — и была той самой Филькой.

По шоколаду Алёнка скучала.

Как и по кофе.

Но травяной отвар, заваренный в горшке на печке, оказался ни чуть не хуже по богатству вкуса и сложности аромата. К питью полагалось угощение. Малаша сама напекла блинов и достала из погреба крыжовенное варенье, припасённое для особых случаев. Девушки болтали, смеялись, сражались с блинами и падающими с них ягодками в сиропе — в общем, весело проводили время.

Стук в ставни раздался неожиданно. Все замолчали и прислушались. Малаша довольно улыбнулась. И когда постучали во второй раз в двери, бросилась открывать. Дверцу в сени девушка притворила за собой, и новый гость пока оставался загадкой для Алёнки. Вернулась невеста одна, сияющая и с узлом из вышитого рушника в руках.

— Демид с дружкой угощение принесли, — Малаша заботливо раскладывала по столу рушник, в котором оказались пряники и орешки лещины.

«Дружка» — это, наверное «друг» на местном диалекте», — подумала Алёнка.

Девушки обрадовались, а Филька заметила:

— Ох, и крепко тебя Демид любит! Смотри, Малашечка, сколько орехов да пряников принёс! — девчонки радостно подхватили эту мысль.

От звонкого смеха и громких разговоров стало шумно, и Алёнка не сразу услышала, что в двери снова стучат.

— Чу! Девочки, слышите? — привлекла она внимание к стуку в дверь, за которой слышались женские голоса и смех.

— Кто это? Демидушка уже был. — Малаша посмурнела, но отправилась открывать.

Двери в сени на этот раз она не закрыла. И из горницы было видно, что на пороге стоит большая компания девушек, и все они просятся войти.

— Входите, подруженьки разлюбезные, коли зла не желаете, — строго ответила Малаша.

— Что ты, Малаша!

— Мы мириться пришли!

— Встречай гостей!

— Что это за вечёрка без подружек невестиных?

Подружки и правда, как-то ритуально попросили прощения, после того, как зашли гурьбой. Потом перетащили лавки к столу, расселись. И принялись поглощать сладости, не дожидаясь, пока Малаша заварит новый горшок отвара.

Эта компания оказалась ещё более шумной и смешливой. И у Алёнки вскоре загудела голова. А когда девушки принялись петь, Алёнка, которая и без того чувствовала себя лишней, тихонечко попрощалась с Малашей, и ушла домой.

В день свадьбы Малашины подружки пришли на утренние сборы так, будто и не было ссоры, длиной в полгода. Как поняла Алёнка, роль незамужних подружек заключалась в том, что они сидели по лавкам и пели песни, пока молодки в последний раз заплетали Малаше одну косу и одевали её в свадебный наряд.

Из раскрытого сундука молодки по очереди доставали и неспешно надевали на Малашу тонкий поясок под грудь, аккуратно сложенный красный сарафан и красную же душегрею, богато расшитые бисером. «И это Малаша сама два года шила… умеют же люди», — с уважением думала Алёнка.

В рядах Танюшкиной компании захихикали. Разница в возрасте у сестёр была небольшая — всего-то года полтора. Но младшие подружки всё равно больше ребячились, чем подпевали. И даже среди своих подруг почти шестнадцатилетняя Танюшка выделялась какой-то угловатостью. А ещё она явно была не против оказаться на месте сестры-невесты. Но к ней пока не то, что сваты, даже потенциальные женихи на гуляниях не подходили.

Наконец, на Малашу надели роскошный кокошник, с фатой из светлого шёлка. Фату, как уже знала Алёнка, подарила Филька. И был тонкий шёлк настолько прекрасен, что невеста не смогла отказаться от столь дорогого дара. А Филька, когда принесла его, посмеивалась, что скоро у неё этого шёлку столько будет, что она себе всё из него пошьёт!

Наконец, невеста была готова.

Красивая и счастливая. Такой Малашу Алёнка ещё не видела. И очень жалела, что у неё нет сейчас фотоаппарата, чтобы запечатлеть самый важный день в жизни подруги. День, когда всё для неё. И, наверное, единственный день, кроме родов, когда молодую женщину совсем освобождают от всякого труда.

Девушки поднялись с лавок и начали водить хоровод, напевая новую песню. Чуть оптимистичней, чем прежние. В ней невеста навсегда прощалась с матушкой и батюшкой, и с родным домом, но, по крайней мере, никто не умирал.

Когда песня была окончена, девушки снова расселись по лавкам. А конопатая подружка подала кому-то знак в окошко. «Дружка идёт! Сейчас Авдей к нам пожалует!»- зашушукались девушки.

И когда двери открылись, Алёнка во все глаза уставилась на вошедшего. Дружка вошёл с поклоном. Мелькнула светлая макушка вьющихся волос. А когда парень распрямился, то оказалось, что он очень высокий, плечистый и с бородкой. Через плечо его был перекинут и закреплен веревочным поясом длинный рушник с красной вышивкой. В руках друг жениха держал что-то объёмное, завёрнутое в холстину.

— Здравствуйте, девушки, здравствуйте красавицы, — широко улыбался дружка.

— Здравствуй, дружка, — ответили хором довольные девицы.

— Я подарочек принёс для невесты. Подарок тот жених передал, сам его выбирал, сам покупал.

Зарумянившаяся Танюшка подошла к Авдею и приняла сверток из его рук. Видимо, по сценарию, она должна была что-то сказать, но засмущалась, чем вызвала новую волну шепотков. Она молча передала свёрток одной из молодок и поспешила сесть обратно на скамейку. Малаша, стараясь приободрить покрасневшую до пятен на шее Танюшку, подмигнула ей, но та не увидела, потому что смотрела в одну точку на земляном полу.

Авдей же напротив, не выглядел смущенным. Он стоял, по-щегольски отставив в сторону ногу в черном сапоге, и улыбался с видом человека, который точно знает, что он нравится всем присутствующим в комнате.

Алёнка украдкой его рассматривала из своего угла, и когда их глаза встретились, подумала: «Будто васильки распустились». Теперь она смотрела на него в упор, но не как на мужчину, о которых давно уже и не помышляла, а как на нечто, что притягивает взгляд. Точно так же Алёнка рассматривала узоры на чужих сарафанах или резьбу по дереву на чужих избах. Не заметила она только одного — мужчина тоже долго не сводил с неё глаз, и нагловатая улыбка тихо сползла с его приятного лица.

Молодка тем временем развернула свёрток. В нём лежала пара черных женских сапожек. Малаша заулыбалась, когда увидела, что передал ей Демид. А молодка ответила Авдею:

— Спасибо, тебе, дружка за подарочек.

Две женщины помогли Малаше обуться, и на этом сборы невесты закончились.

— А от меня тебе, невестушка, обереги разные.

Молодки подвели невесту к дружке. Авдей достал что-то из кармана и принялся рассказывать:

— Вот мыла кусок, чтобы нечисть чистоты сторонилась, — с этими словами Авдей положил маленький кусочек мыла в рукав малашиной рубашки, который был присборен на запястье и стянут тонкими завязками.

— Вот сети крепкие. Если нечисть какая и сунется, так они её опутают, окрутят, и ничего-то тебе не сделается. — Лоскут сети с ладонь уместился во второй рукав.

Алёнка следила за ловкими руками Авдея, а от мягкого голоса дружки внутри её будто стало теплее… Комочек шерсти, монетка. Все эти вещи, оказывается, обладали защитными свойствами, и прятались то в голенище невестиного сапога, то под поясом