Тейрин прекрасно понимал ее. Сам знал, видел: по улицам Нат-Када, скрываясь под капюшонами, бродят монстры. Только того, что он видел, Тейрин запомнил навсегда: и мертвые глаза, и серую кожу, и такого же цвета плащ. А Марла уже не помнила и половины всего, что знала. Путала имена и лица. И каждый раз забывала, кто именно приходит к ней в длинном светлом плаще. И через раз приходилось заново объяснять, кто он такой, и чего хочет.

Но сегодня вспомнила.

— Тейрин, — прокряхтела она и улыбнулась, показала черные гнилые зубы. — Добро пожаловать, повелитель.

Он прошел к столу, сел. Не глядя, взмахом руки, прогнал на улицу вошедшего следом стража. Ни к чему ему знать, о чем Тейрин будет говорить — чтоб не появилось лишних толков. И очень удобно, что Марла — всего лишь гадалка, даже не ведьма. И все, что могут предположить стражи, — что Тейрину захотелось побольше узнать о своей судьбе.

Он бросил на стол две золотых монеты — плата за сеанс.

Марла неловко сгребла их в ладонь, иссушенные руки дрожали. Сунула в оттопыренны‍й карман.

— Ты изменился, — неожиданно сообщила, вновь щурясь.‍ И хитро уточнила. — Не хочешь знать, что тебя ждет?

А узловатые пальцы уже метнулись от кармана к столу и схватились за колоду. Он понимал, гадалке трудно без нее в руках. Но он не верил картам. Как и людям. И богам, кажется. Не просто так ведь проверял слова Сорэн.

Да, изменился. Еще несколько лет назад, прикажи ему Сорэн воткнуть в собственное сердце кинжал, он воткнул бы. Она была спасением, единственным лучом света во тьме. Она осталась такой же, но он вырос. И теперь видел — зачастую Сорэн слишком наивна.

— Свою судьбу я создаю сам, — тихо ответил гадалке. Хотя знал: если б не Сорэн, ничего бы он не создал. Но Сорэн уже сделала свой ход. Следуя советам белого камня, Тейрин взошел на трон. Теперь его очередь — он начал править. — Однако прежде, чем создавать, необходимо подготовить фундамент.

— Ты странно говоришь, повелитель, — прошамкала старуха. — Но будь по-твоему. О чем хочешь знать?

— Иные, — ответил Тейрин. Сейчас это было важнее всего. — Их не было в легендах, я проверил, перечитал, — и бросил на стол тяжелый свиток.

Там, в этом свитке, было обо всем. Там были боги, были люди и звери, и змеи, и птицы, гномы, демоны, тролли. Там было полно всякой знакомой, незнакомой дряни, там были истории, в которые легко можно было поверить, были такие, в которые верилось с огромным трудном.

Но вот Иных — не было.

А вести о южных эльфийских лесах от шаманов приходили все тревожнее.

— Не надо к ним соваться, повелитель, — прошамкала Марла. Тейрин поднял на нее удивленный взгляд — он бы‍л возмущен тем, что она пытается дать совет. Но Марла этого н‍е рассмотрела — она плохо видела. Она даже подалась вперед, чтоб хорошенько вглядеться в глаза. Потом хмыкнула, подалась назад, опустила голову.

— Твой взор чист и холоден, как лед, повелитель, — невнятно пробормотала, пряча лицо за длинными спутанными волосами. — Не дай ничему его запятнать.

Тейрин вынул из кармана несколько медных монеток и принялся строить башенку. И сообщил, не отрываясь от башенки:

— Ты бесспорно мудра, Марла. Потому твои советы ценны. Но я пришел не за ними. Скажи: почему я не нашел ни одной легенды об Иных?

— Потому что ты читал легенды о Мертвых богах, — ответила она, воздев узловатый палец вверх. — Иные не имеют к ним отношения. Они — Иные. И люди не любят говорить о них. Даже боги не любят… — она оборвала себя, взгляд остекленел и уставился куда-то вдаль. С ней такое случалось. Тейрин перебросил ногу на ногу под столом, довольно сильно ударив по нему коленом, потом сапогом. Стол подпрыгнул, Марла — тоже. Монетки с тихим звоном разлетелись, покатились по столу, по полу. Телохранитель заглянул в шатер. Тейрин, не оборачиваясь, отмахнулся — тот вновь вернулся на пост за дверью.

— Кто ты?! — выдохнула Марла, отшатнувшись. Будто впервые его увидела.

— Тейрин, — напомнил Тейрин, — Повелитель Верхних земель. Когда-то я пришел, узнать, чем ты промышляешь. Твои карты мне наскучили, но твои познания в древних легендах поистине поражают. Мы говорили об Иных. Об историях, помимо этих, — и Тейрин кивнул на свиток, что все еще лежал на столе.

— Об Иных… — кивнула Марла и задумалась. Тейрин приготовился было заново ‍объяснять ей, кто есть кто, когда она вернулась в реальность из своих размышлений. Глянула в глаза неожиданно осознанно и заговорщицки сообщила:

— Первой богиней была не Сорэн.

Тейрин обратился в слух и теперь уже он подался вперед. Стол был грязным, как и сама Марла. От нее разило старостью и гнилью. От нее разило смертью. Так со многими колдунами — смерть уже пришла к ним, но те умудряются как-то сторговаться с ней, договориться, откупиться, и смерть отступает. Может отступить на год, на десять, говорят, даже на несколько веков, и все же — она уже прикоснулась к ним. Они уже умерли. И разлагаются в живом теле.

И все же он подался вперед — информация была важнее чувств. Информация была важнее всего. Этому даже не Сорэн научила, это понял он сам. Если у тебя нет ничего, кроме белого камня в руке, если ты и меч поднять еще не можешь, бери то, что сможешь взять. И используй как оружие. Слухи, легенды, сплетни. Шепот в подворотнях, крики танцующих шаманов, смешки пьяных трактирщиков. Нет ничего неважного — важно все.

А уж тут — тут совершенно точно важно. Потому что кто-то недавно твердил: "Я первая и единственная!"

Да, Сорэн?

— Боги и люди сделали все, чтоб о ней забыли, — продолжила Марла, хитро покосившись на Тейрина. — Мирдэн создал не только Д’хала — он дал ему жену.

И зачитала по памяти: “Одному в пустом мире никак не быть. И вздохнул Мирдэн, одиночеством сына опечаленный. И прокатился вздох по соленой водной глади, и поднял из глубин своих остр‍ова, и стали они твердой землей. И пролетел вздох над волнами‍, и стал ветром ураганным, и вышла из него жена Д’халу, небо, необъятное и открытое – Кхаоли, дева воздушная...”

— Этот текст где-нибудь есть? — перебил Тейрин. Он не слишком верил на слово Марле. Та многое забывала и многое путала. Ему бы найти первоисточник.

— Этого — нет давно, — ответила она. — После битвы с Иными — все тексты уничтожили. Чтоб ее не поминать, чтоб силами ее детей не питать.

— Иные — ее дети? А Сорэн? Тоже ее дочь?

— По порядку, повелитель, — она все так же хитро улыбалась, а теперь еще и погрозила ему длинным кривым пальцем с грязным обгрызенным ногтем. И Тейрину подумалось, что не она же ногти грызет. Возможно, мыши, когда она спит. Или крысы. Крыс тут очень много. А до пальцев не добираются — знают, пальцы отравлены. Она давно уже сгнила и пропиталась едкими зельями.

“Странно, — подумал Тейрин. — Колдуны выглядят гораздо лучше. Знаешь ведь, что они — еще хуже, еще сильнее отравлены, но выглядят не так паршиво. Или они просто могут наколдовать себе ровные ногти? А Марле приходится пользоваться услугами крыс?”

— Давай по порядку, — сказал он, потому что Марла, погрозив, надолго уставилась в пространство перед собой, так и оставив палец воздетым к дырявому потолку шатра. Марле нельзя было делать длинные паузы — тогда она теряла нить беседы.

— Д’халу не сиделось, — задумчиво проговорила она. — Он творил мир. И горы, и реки, и долины, все получалось хорошо. Но ему было грустно — он хотел создать живое, настоящее. Кхаоли злилась. Но смеялась.

— Что смеш‍ного? — уточнил Тейрин.

И Марла, уставившись в пространство, в‍новь монотонно заговорила.

***

“Кхаоли смеялась: ты так одинок сам с собой? Или так любишь себя? Что все хочешь повторить, но не получается?

И говорила: пока не найдешь мир в себе, не сотворишь такой же. Но как ты найдешь, если ищешь не там?

Создал Д’хал Сорэн, сотканную из света и светом повелевающую.

— Но где тень, — спросила Кхаоли?

И создал Он Тень — Лаэфа. Самую темную и бездонную.