Понс улыбнулся, сделал приглашающий жест. Подвел Роберта к большому, в три человеческих роста, черному бочкообразному предмету. Достал короткий складной нож, сделал надрез, который сам раскрылся, словно проткнули натянутую резину. Из чрева, с жирным звуком разрываемой плоти, вывалились хлюпающие дрожащие внутренности — гирлянда толстых шариков, вымазанных липким грязным варевом.

Роберт с отвращением поморщился.

— Понимаю, — кивнул Понс, — но, к сожалению, для вас этот бионэрг единственный путь в Трансхрон. Проблема в перемещении во времени биологических объектов, — пояснил генерал. — Перемещение нельзя осуществить обычными техническими средствами. Требуется синтез термояда, туннелей в гиперпространстве и биоэнергии. Для Трансхрона вы сами являетесь параметром. Достаточно просто представить дачу Роберта Оппенгеймера и вы уже там. Внутренности бочки проникнут в тело, оно растворится в Коре Ядра, — Понс показал на куб на вершине башни, — и вновь сконденсируется уже в новом месте и времени. Одним словом, придется влезть в бочку с кишками, — виновато развел он руками.

Роберт криво усмехнулся.

К ним подбежал еще один офицер.

— Атака, сэр, небывалой мощности! — взволнованно отрапортовал он.

Словно в ответ на его слова спейсер сильно качнуло и сильная вибрация пронзила все тело корабля.

— Торопитесь, Роберт! — сказал Понс, хлопнув «отца атомной бомбы» по плечу. — Мы должны успеть Внедрить вас. Тогда вся эта «неправильная» действительность исчезнет, уступив место той, в которой мы могущественны как Господь Бог!

Во внутренних покоях царицы Клеопатры было непривычно тихо. Ни пения, ни музыки, ни смеха. Бассейн у широкого окна, в котором всегда плескались подруги и гости царицы, сейчас сиротливо пустовал. Подогреваемые мраморные ложа вдоль его кромки, где обычно отдыхали поэты, декламирующие свои новые стихи, теперь излучали каменный холод…

Антоний тяжело ввалился в залу, грубо оттолкнул Аполлодора и жадно припал к источнику. Из пасти мраморного льва вода стекала в морскую раковину. Триумвир пил долго громко глотая. Наконец, тяжело дыша, обессилено сполз к ногам льва. Казалось, он уснул. Мгновенно и глубоко. Аполлодор терпеливо ждал, с неприязнью разглядывая измученное постаревшее лицо Антония. Грязь и кровь, размазанные по телу внушали отвращение.

В глубине Дворца Клеопарты послышались приглушенные голоса. Высокие двери тяжело отворились, в зал вошел отряд стражников и несколько дворцовых слуг. Увидев спящего Антония, начальник стражи Гармахис жестом велел воинам соблюдать тишину, расставив их вдоль колонн.

— Погребальные принадлежности отнесите в гробницу, — приказал слугам Аполлодор, указывая на большой сундук в центре зала.

Когда они вынесли тяжелый груз, царский телохранитель подозвал Гармахиса. Провел в соседнюю комнату, где царил страшный беспорядок. На полу валялись обрывки папируса, битая утварь, рваная одежда, сломанные женские украшения. В ворохе мусора Аполлодор отыскал замаскированный люк в полу, извлек из тайника увесистую шкатулку.

— Переписка царицы с парфянским царем Фраатом не должна попасть в руки Октавиана. Здесь упоминаются имена ее детей — Цезариона, Гелиоса, Птолемея и Селены. Ты знаешь что делать, — сказал Аполлодор, передавая шкатулку в руки почтительно склонившегося Гармахиса.

Аполлодор выпроводил воинов, захлопнул двери, подошел к безмятежно спавшему Антонию. Размякшее тело триумвира с криво подогнувшимися ногами, широко открытый слюнявый рот, подрагивающие в храпе ноздри — Аполлодор готов был заколоть это ничтожество прямо сейчас! Но телохранитель лишь наклонился над спящим и громко хлопнул в ладоши перед лицом римлянина.

Антоний вздрогнул, открыв встревоженные глаза.

— Где царица? — спросил он, не глядя на Аполлодора.

На твердом лице телохранителя Клеопатры не дрогнул ни один мускул.

— Где твоя госпожа, раб! — процедил сквозь зубы триумвир.

— Она умерла.

Антоний побледнел, медленно встал, схватил египтянина за ремень и с силой встряхнул.

— Что ты сказал, раб?!

— Она умерла! Из-за тебя! — зло прокричал Аполлодор. — Ирада и Хармиона омывают ее тело в царской усыпальнице.

Антоний застонал скрежеща зубами. Казалось, он сейчас рухнет.

— Ты поможешь мне? — глухо произнес он.

Телохранитель молча протянул руку, в которую Антоний вложил меч. Триумвир неторопливо пристроил лезвие в просвет между панцирем и поясом, обхватил Аполлодора за плечи и с силой рванулся вперед. Меч вошел наполовину. Антоний не издал ни звука, но во рту утробно булькнуло, лицо исказила гримаса боли. Он поднял в небо мутный взгляд, медленно вытащил окровавленный меч и рухнул на пол.

— Отнеси меня к ней, — просипел умирающий.

— Я обманул тебя, потому что ненавижу! — воскликнул вдруг Аполлодор. — Она еще жива! Прячется в гробнице.

Антония всего передернуло, он порывисто приподнялся на локте, схватил свободной дрожащей рукой Аполлодора.

— Перевяжи и отнеси к ней. Я должен умереть у нее на коленях.

— Ты погубил мою царицу!

— Я любил ее всю свою жизнь, так же как ты. Любил и был предан. Как ты. Ты должен оказать мне эту последнюю услугу.

Аполлодор скрипя зубами дотащил Антония до ложа, закрыл рану тряпичными тампонами и туго перевязал живот. Триумвир судорожно дышал, морщась от частых спазм. Аполлодор мрачно оглядел быстро пропитавшуюся кровью повязку, хлопнул в ладоши, приказав прибежавшим слугам перенести умирающего полководца в усыпальницу царицы. Дождался пока рабы вынесли носилки с Антонием, деловито выбрал кинжал из коллекции, висевшей на стене, зашел за ширму и всадил лезвие в сердце.

— Блок и веревки смажьте жиром и поднимайте носилки очень осторожно, — приказала Клеопатра.

Ирада и Хармиона принялись за дело.

Окно усыпальницы царицы было вырублено в скале на высоте десяти метров. Когда носилки оказались на уровне окна, три женщины, помогая себе шестами, втянули их внутрь гробницы. Просторное кубическое помещение, раскрашенное яркими цветными картинами жизни египетского двора. Мощные трапециевидные пилоны, украшенные барельефами богов, людей и животных, соединялись у потолка сложными стяжками. Против окна во всю стену размещался высокий золотой алтарь с изображением сидящей на троне Клеопатры, освещенной солнцем. В центре стоял огромный каменный саркофаг со сдвинутой крышкой.

Носилки с телом триумвира положили на пол. Он был еще жив, когда Клеопатра ласково положила ладонь на горячий лоб и нежно поцеловала потрескавшиеся губы. Его блуждающий взгляд нашел царицу. Антоний попытался улыбнуться, но дрожащие губы лишь искривились в оскале.

— Прости, что не смог сделать тебя счастливой, — прошептал умирающий.

По щекам Клеопатры потекли слезы. Тело Антония страшно напряглось, выгнулось, на животе открылась рана, оттуда хлынула кровь. Изо рта полезли кровавые пузыри и триумвир со стоном испустил дух.

Клеопатра сжала ладонями виски и закричала.

Вдруг снизу донесся далекий нарастающий дробный стук.

— Армия Октавиана, — в ужасе прошептала Ирада.

Клеопатра подошла к окну. От ворот гробницы до самого горизонта простирались полки нового римского бога. Впереди войска на гнедом жеребце восседал сам Октавиан. Щурясь от яркого солнца, словно гримасничая, он смотрел на Клеопатру.

— Я думал ты встретишь меня у дворца. Подаришь голову Антония, как когда-то подарила голову Помпея Цезарю.

— Антоний мертв, — сдавлено произнесла царица.

— Я знаю. Только не вздумай покончить с собой. Жизнь твоих детей зависит от твоей покорности. В Рим мы отправимся вместе. Обещаю, что новый визит затмит прошлый. Так ты выйдешь встретить меня у ворот своей гробницы?

Казалось, его забавляет получившаяся двусмысленность. Мстительное удовольствие мужчины, нелюбимого женщинами. Приятно загнать в угол строптивую красавицу, чья любовь никогда ему не достанется и которая выше его власти.