Таулина задумалась, не зная, как возразить.

— Хорошо, — решилась она. — Это древняя история. Когда мы жили вместе с янгмонами, мы были в их безраздельной власти, словно их рабыни. Они упивались властью и безнаказанностью, пока не превратились в жирных свиней. И тогда мы их прогнали за море. Иногда они возвращались на утлых лодках, но мы прогоняли вновь. Лишь отбирали крепких, здоровых и красивых, что бы продолжался наш род. А потом их убивали.

— А что делали с родившимися мальчиками? — спросил Александр.

— Не думай, что мы столь кровожадны, что готовы поднять руку на ребенка, — ответила Таулина. — Мы отвозили младенцев на берег моря, где их забирали янгмоны, что бы вырастить бездарных, ленивых трусов.

— И будущих ваших отцов, — вставил Александр.

— Так было раньше. Теперь все иначе, — возразила Таулина.

— Что ты хочешь этим сказать? — не понял Александр.

— Всех, кого ты видишь, лишь наполовину люди! — гордо сказала Таулина.

Пораженный Александр остановился.

— И ты тоже не человек? — недоверчиво спросил он.

— Да, только наполовину. И у всех нас один отец. В этом и есть тайна Обряда.

В центре арены Александр увидел Атоллу. Она стояла почти обнаженная на возвышении, похожем на макет вавилонской башни, воздев руки к потолку. Только две узкие полоски материи прикрывали роскошное тело. По кромке набедренного треугольника ярко пылали изумруды. Тесный бюстгальтер, обрамленный сверкающими рубинами, удерживал полные груди девушки. Они блестели глянцем белой кожи, тяжело поднимаясь при каждом вдохе.

Вокруг царицы на ступенях «вавилонской башни» склонившись до земли лежала дюжина полуобнаженных амазонок. Откуда-то лилась музыка, похожая на мелодичные звуки арф. Арену покрывали лепестки роз, падавшие как снег из темноты потолка.

Вдруг раздался удар колокола, музыка остановилась, раздался тяжелый раскатистый звериный рев. Снова ударил колокол, и пространство взорвал сочный давящий басовый ритм могучего барабана. Неподвижные фигуры девушек сразу ожили. В ритмичных движениях мистического ритуального танца закипала страсть и исступление, мощь и наркотический транс. В разгар нарастающей ярости и неистовства, в стене окружающей арену образовался пролом. Оттуда послышалось сопение и тяжелой поступью, сотрясая стены, на арену вышел дэв.

Завороженный волшебным действом, Александр застыл в изумлении.

Танцующие гурии с восторженным криком бросились к деву. Визжа от возбуждения, они обступили чудовище, продолжая танцевать еще самозабвеннее. В безумном танце они прикасались к склизкой коже. Распластывались извивающимися телами на безобразной уродливой туше. Дэв издавал утробные звуки удовлетворенного животного, разлегшегося в истоме. Время от времени он игриво, но осторожно хватал пляшущих девушек. Они принимали игру: иногда успевали выскользнуть, иногда с визгом и смехом попадали в лапы. А когда, задев за острые когти, у кого-нибудь рвались остатки скудного туалета, смех разражался с еще большей силой.

Александр с отвращением смотрел на омерзительное представление, притягивавшее безумием и противоестественностью.

Атолла же не принимала никакого участия в вакханалии. Она по-прежнему стояла с непроницаемым лицом, закрытыми глазами, воздев руки к небу. Пунцовые губы слегка шевелились, словно шептали молитву. Но вдруг она начала ритмично раскачиваться, с каждым мгновением сильнее отдаваясь знойному танцу. Бедра описывали широкие круги, упругое дерзкое тело излучало страсть и ярость. Длинные волосы разметались, придавая облику мистический, даже зловещий вид. Другие девушки поддержали царицу восторженными криками. Атолла распалялась все сильнее. Густой бешеный ритм барабана не прекращался ни на секунду. Глянцевая кожа заблестела от пота, дыхание участилось, и Атолла протяжно застонала. Казалось, она вот-вот обессилено рухнет, но обмякшее тело успел подхватить дэв. Он поднял ее над собой, проревев во всю глотку. Животный призыв чудовища подействовал на извращенных гурий словно долгожданный сигнал к началу наслаждения. Они с восторженным визгом набросились на дэва, толкаясь и мешая друг другу, срывая с него единственную тряпку на бедрах.

Александр шел мрачный и опустошенный. Таулина молча тянула его за руку. Ее ладонь была теплой и жесткой. В другой руке она держала факел.

— Ты точно знаешь дорогу? — спросил Александр.

— Дэв приходит со станции отсюда.

— А как ты вернешься?

— Тебя волнуем моя судьба? — с вызовом спросила Таулина.

Александр промолчал.

Неожиданно за поворотом возник свет. Очередной каменный грот, по которым плутали больше получаса, уперся в овальный проход. Свет шел из его глубины. Отражался от шершавых стен, с которых сочилась вода. В воздухе повисла напряженная тишина. Таулина остановилась в нерешительности.

— Это и есть Внешние Ворота, вход на станцию?

Таулина кивнула. Александр шагнул вперед, но она остановила его за плечо.

— Вход должен охраняться.

— Дай мне меч, — протянул руку Александр.

— Не ходи туда, — почему-то шепотом сказала Таулина.

— Ты боишься?

— Племя Дев никого не боится! — вспыхнула Таулина. — Там опасность для тебя.

— Я смогу постоять за себя.

— Ты — сильный воин, я знаю, но опасность выше твоего мастерства.

— Ты что-то скрываешь?

— Нет, поверь мне, но я чувствую.

Александр терзался сомнениями, искоса глядя в конец коридора. Вокруг все было тихо и неподвижно.

Таулина шагнула к нему. Взгляд девушки потеплел, она смутилась.

— Почему ты не хочешь остаться? — прошептала она.

Александра охватила досада. Почему так бывает — видишь красивую девушку, но сказать ей нечего?

— Хочешь вернуться к ней?

— Сама же сказала, что я не люблю ее, — Александр изобразил равнодушие.

— Я о той, которая осталась на станции. Она ведь похожа на Атоллу.

Лицо Александра изменилось. В сознании болью вспыхнул образ Ольги.

— Я все вижу. Ты ее любишь, — сказала Таулина и, помедлив, добавила, — но она тебя — нет.

— Что ты понимаешь в любви!? — зло воскликнул Александр, выдернув руку из ее ладони.

Он прошел половину пути, когда долетел негромкий голос:

— Ты не поцелуешь меня? На прощанье.

Таулина стояла в нескольких метрах. Высокая, стройная, красивая. Она казалась спокойной и сильной. Когда она подошла к Александру, он обнял напрягшееся тело девушки и поцеловал в губы.

— Ты будешь помнить меня? — прошептала Таулина, тяжело дыша после долгого поцелуя. — Будь осторожен, — сказала она дрогнувшим голосом. — Иди.

Таулина слегка оттолкнула Александра. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, но потом в ней что-то дрогнуло, она взмахнула рукой и исчезла в темноте, словно растаяла. Казалось, от нее остался только терпкий вкус мягких губ.

Даже для сна ощущения были слишком необычны. В мерцающем сознании появились фантастические существа. Когда они склонились, словно врачи над телом больного, волной накатился необъяснимый парализующий страх. Потом все исчезло в багровой жиже. Но сознание продолжало теплиться в нем, в эмбрионе, живущем бесконечно долго тягучей кисельной жизнью.

Вдруг Александр увидел огромные корявые лапы, тянувшиеся к нему. Длинные узловатые пальцы обхватили его тело и с хрустом рвущейся плоти выдернули из красного желе. Александр сразу увидел свет.

— Не созрел еще, — услышал он старческий голос. — Опусти на место. Подойдем к проблеме с другой стороны. Пожалуй, надо будет придать чувств всей неживой части его тела. Чувства — это ведь то, чем они так кичатся. Вот тогда от человека ничего не останется!

Александр попытался увидеть свои ноги. Чешуйчатое тело заканчивалось рваными кровавыми краями. Вниз тянулись извивающиеся жгуты. Он похолодел от ужаса. Неужели отвратительный ошметок окровавленной плоти, омерзительный эмбрион какой-то твари — это он!? Как такое могло произойти? Хуже, чем заснуть человеком и проснуться собакой. Хуже, чем умереть!