Гровс и Бирнс засияли от удовольствия. Начальник штаба генерал Маршалл и заместитель командующего ВМФ Ральф Бард удовлетворенно переглянулись.

— Все единодушны в том, что заряд надо использовать в текущих военных действиях? — неожиданно спросил Стимсон. Он знал о разногласиях между учеными и военными.

— К чему вы клоните, полковник? — обратился к министру Бирнс. — Думаете япошки сомневались бы, получи они такую бомбу?

— Это теоретический вопрос, мистер Бирнс, — отозвался Оппенгеймер.

— Теоретический?! — раздался гневный голос Гровса. — Скажите это матерям попавших в плен наших парней, чьи головы рубили самурайскими мечами!

— Война не обходится без жестокости, — невозмутимо сказал Оппенгеймер.

— А как быть с Женевской конвенцией, джентльмены? — неожиданно спросил Трумэн.

— Что вы имеете в виду, господин президент? — не понял Бирнс.

— Женевская конвенция запрещает применение некоторых видов оружия. Я не хотел бы, чтобы Соединенные Штаты первыми нарушили соглашение.

— Господин президент, речь идет о бомбе, — сказал Гровс. — Очень мощной, но только бомбе.

Трумэн задумчиво кивнул Гровсу.

— Вы позволите, господин президент, высказать свое мнение? — сказал сидевший рядом с Оппенгеймером и Ферми Лео Сциллард.

— Да, доктор, разумеется, — Трумэн сделал приглашающий жест.

— Не знаю, как объяснить, — начал Сциллард, нервно теребя тонкий портфель, — Никто из вас не обладает достаточными знаниями, чтобы…

— Лео, ради Бога, — тихо проговорил Ферми, осторожно коснувшись ладони Сцилларда.

— Нет, в самом деле! — он резко отдернул руку, нервно зашагал вдоль стола. Голос напрягся, стал выше. — За мной постоянно следуют агенты ФБР, как бы я чего не разболтал. Мне говорили, что за три года правительство потратило два миллиарда долларов, чтобы сделать бомбу. Внушительная часть денег ушла на то, чтобы сохранить наши действия в тайне. А теперь вы собираетесь открыть самую большую тайну, которую действительно надо сохранить!

— И что это за тайна, доктор? — с расстановкой спросил Бирнс. Он ласково улыбнулся, словно разговаривал с сумасшедшим, которому дали высказаться для его успокоения.

— То, что бомбу можно сделать! — воскликнул он. — Взорвав ее, вы раструбите об этой тайне на весь мир!

— Послушайте, Сциллард, — грубо оборвал его генерал Гровс. — Историю с бомбой затеяли ученые вроде вас. А теперь вы читаете нам мораль?

— Что значит вроде меня? Я сам вроде меня! Первым тогда к Эйнштейну приехал я. Сказал, что немцы взялись за атомную проблему, и уговорил написать письмо Рузвельту. Потому, что я понял — гонка началась!

— Очень хорошо, доктор Сциллард, — сказал Трумэн, — вы поступили правильно и вам не в чем себя упрекнуть.

— Нет, я ошибся! — снова воскликнул Сциллард. — Немцы были далеки от создания бомбы.

— Но нам не было известно о состоянии дел у немцев, — развел руками Бирнс. — Мы делали свое дело и теперь уже поздно…

— Нет! — голос Сцилларда сорвался. — Нет, еще не поздно! Если не будем применять оружие, можно избежать гонки вооружений, которая вот-вот начнется.

— Она уже началась, — сказал Гровс. — Вначале немцы из кожи лезли, теперь русские. При благоприятном стечении обстоятельств бомба появится у них через двадцать лет.

— Через пять лет максимум, — криво усмехнулся Сциллард.

— Меня информировали иначе, — не сдавался Гровс.

— Я вам говорю, я — Сциллард! Пять лет, не больше.

— Но в России нет урана, — пришел на помощь Гровсу Бирнс.

— Ошибаетесь, мистер Бирнс, — сказал Сциллард.

— Предположим, мы не будем использовать атомную бомбу, — сказал Трумэн. — Я не знаю где вы живете, доктор Сциллард, но у нас демократия. Когда демократическое правительство тратит два миллиарда долларов, нельзя никому не объяснить, на что потрачены такие деньги налогоплательщиков.

— Одним слово, — поддержал президента Бирнс, — если русские действительно скоро получат атомную бомбу, мы должны продемонстрировать им и всему миру, что такое оружие у нас уже есть.

Сцилларда был в отчаянии, обреченно сел на место. Ферми по-отечески обнял за плечи. Оппенгеймер не проронил ни слова. Он сидел не шелохнувшись, втянув голову в плечи, подавленный словесной баталией.

— В России разруха, голод, она измучена страшной войной — тихо сказал Сциллард. — Разве Сталин будет тратить огромные средства, чтобы иметь собственное атомное оружие? — он оглядел присутствующих и горестно покачал головой. — Только если точно будет знать, что его можно сделать.

— Вы мрачно смотрите на вещи, доктор Сциллард, — сказал президент. — Нам следует применить атомное оружие, чтобы закончить войну с минимальными потерями. Только и всего.

— А что скажет доктор Оппенгеймер? — спросил Бирнс.

Все повернулись к научному руководителю Манхэттенского проекта, отрешенно уставившегося на крышку стола. Наконец, он поднял голову.

— Я и многие мои коллеги, — начал он отчетливым голосом, — считают необходимым применить атомную бомбу в военных целях.

— Господи, Оппи, о чем ты?! — воскликнул пораженный Сциллард.

— Я, доктор Ферми, доктор Лоуренс, — невозмутимо продолжал Оппенгеймер повысив голос, — считаем, что применение атомного оружия спасет многие тысячи молодых американцев от гибели на японской земле.

Бирнс удовлетворенно посмотрел на Гровса. Тот просто сиял, словно учитель слушающий своего способного ученика.

— Просто демонстрация оружия вряд ли поможет остановить войну, — продолжал Оппенгеймер, словно читая лекцию студентам. — Демонстрационное устройство может не сработать — велика вероятность ошибки. Привести в действие стационарное устройство и сбросить его с высоты тридцать тысяч футов — не одно и то же. Кроме того, японцы, пригласи мы их на демонстрацию, могут не оценить увиденное с безопасного расстояния. Наконец, мы теряем возможность использовать элемент шока, внезапности — один из поражающих факторов атомного оружия.

Потрясенный Сциллард слушал Оппенгеймера покачивая головой, с застывшей горькой усмешкой.

— Спасибо, доктор, я понял вашу позицию, — сказал внимательно слушавший Трумэн.

Генерал Маршалл поднялся из-за стола, подошел к висевшей на стене большой карте Японии. Порты, крупные города, военные базы на островах были утыканы разноцветными флажками. Некоторое время он внимательно изучал карту, словно видел впервые, потом обернулся к сидящим за столом.

— Вы сказали мощность атомной бомбы эквивалентна двадцати тысячам тонн тротила? — обратился он к Оппенгеймеру.

— Верно. Сбросив ее на город, мы мгновенно уничтожим не менее семидесяти тысяч человек.

— За прошлый месяц мы сбросили на японские города более пятидесяти тысяч тонн в тротиловом эквиваленте. Только в Токио погибло сто тысяч человек. Но японцы не собираются сдаваться, — Маршалл снисходительно усмехнулся. — Неужели вы считаете, что взрыв одной вашей бомбы может положить конец войне?!

— Да, генерал, считаю, — уверенно сказал Оппенгеймер.

— Мы сбросим это чудовище без предупреждения? — спросил Джон Мак Клой, помощник Стимсона.

— Вы хотите, чтобы японцы эвакуировали население и согнали туда наших пленных парней, на которых мы испытаем атомную бомбу? — спросил Бирнс.

— Хорошо, джентльмены, — Трумэн хлопнул ладонью по столу, — я понял все доводы. Вчера генерал Гровс уверял меня, что необходимо сбросить две бомбы так как после взрыва одной, японцы не сумеют оценить произошедшее. Примут за дьявольский трюк.

— Вот уж действительно дьявольский трюк, господин президент, — ввернул Бирнс, фамильярно рассмеявшись. Его поддержал одобрительный бас Гровса. Трумэн понимающе улыбнулся но, переглянувшись с мрачным Стимсоном, поднял руку.

— Джентльмены, прошу вас, — успокоил он коллег. — Теперь о списке городов, которые Временный Комитет рекомендует в качестве мишеней.

Гровс открыл тонкую папку.

— Мы формировали список исходя из расположения военных объектов, — начал он. — Штабов, укрепленных пунктов, военных арсеналов. Предпочтительны города наименее пострадавшие от бомбежек для выявления максимального эффекта. Кроме того, уничтожение любого из предлагаемых городов, сломит волю японцев.