— Вурм, делай, что она говорит! — крикнул Юбер. — Отойди от Дыры!

— Я сказала «патроны»! И ещё шаг вниз от провала.

— Что, и рука не дрогнет? — рискнул спросить Айхенхольц, но вдруг увидел, как сжались её челюсти и расширились ноздри.

— Священная вишнёвая роща, говорите… — раздался выстрел. Пуля чиркнула по древесному стволу в трёх дюймах от головы Юбера. Айхенхольц вздрогнул, побледнел. Отступил на шаг вниз по склону и высыпал под ноги из барабана патроны.

— А теперь брось револьвер в Хайденлох!

— Вообще-то это подарок дяди…

— Ладно, кидай в сторону, потом подберём.

Линде подошла к Юберу уже совсем близко. Но тот не обращал на неё внимания, по-прежнему не сводя глаз с Айхенхольца.

— Мне выстрелить ещё раз? — щёлкнул взводимый курок. Айхенхольц отбросил револьвер. Линде подскочила к Юберу и приставила дуло к его макушке.

— Ещё три шага вниз от Дыры.

— Линде, я тебя умоляю. Слышишь! Не смей трогать Юбера! — Айхенхольц ступил на площадку и сделал несколько шагов в их сторону вдоль чёрной цепи заграждения.

— Линде, стреляй! — прошептал Юбер. — Стреляй же! Если я буду мёртв, ему не будет смысла убивать себя. Очень прошу тебя, сделай это!

Линде отступила на шаг назад.

— Ну, же! Стреляй! — Юбер зажмурился.

Раздался выстрел. Айхенхольц охнул от удивления и упал. Юбер открыл глаза.

— Вурм!!! — завопил он.

Рванулся вперёд, но верёвки опять его удержали, и он беспомощно повис на них, содрогаясь в громких рыданиях.

— Чёрт! — неожиданно послышался возмущённый голос. — Юбер, она меня подстрелила!

Юбер ахнул и снова дёрнулся, чтобы встать — снова ничего не вышло.

— Линде, развяжи меня! Ты слышала, он жив!

— Ну, еще бы…

Щёлкнул взводимый курок, и дуло револьвера упёрлось в голову Юбера.

— А теперь ты слушай меня, святой защитник. Отныне твоё время кончилось.

— Линде, остановись! — завопил Айхенхольц. — Этим ты ничего не изменишь! Только сделаешь хуже городу!

— Плевать на город. Он заслужил это.

— Линде!!!

— Ты хочешь, чтобы он умер? — спросила она Юбера.

Тот, с ужасом глядя ей в глаза, замотал головой: «Нет!» Сейчас, весь в слезах, с распухшими красными носом, глазами и ртом, со вздувшимися на лбу и на шее венами, со спутанными волосами, он, и вправду, стал похож на какую-то бледную личинку.

— Тогда делай, что я говорю. Я развяжу тебя, ты его перевяжешь и отнесёшь домой. И мы вызовем врача.

Юбер энергично закивал.

— И ты никогда… слышишь!., никогда больше не будешь никого призывать к убийству или к смерти ради спасения отечества. Слышишь? Никогда!

Юбер оторопело уставился на неё, словно не понимая.

— Линде, он спасает город уже две с половиной тысячи лет! — крикнул Айхенхольц.

— И что? Давность традиции служит ей оправданием? Ты что, тоже не понимаешь, насколько порочен этот ваш ритуал? — она оглянулась на притихшего под дулом пистолета Юбера. — Бы что, оба не понимаете? Если всё время отводить наводнения, киршбергцы так никогда ничему не научатся. Они должны строить защитные сооружения и прогнозировать паводки. Они должны договариваться с соседями, живущими вверх по реке. Должны организовать общую систему предупреждения катастроф. Они никогда этому не научатся, пока вы решаете за них: жить Киршбергу или погибнуть. Пусть самостоятельно решают свою судьбу! Сами же говорите, что вы не спасаете души и каждый должен сам отвечать за себя! Вот пусть и учатся отвечать! И пусть бомбят этот город, если его жители не способны понять, кто их настоящий враг! Если сегодня киршбергцы готовы бить витрины другим киршбергцам и никак этому не противодействуют, то пусть будут готовы, что завтра придёт кто-то другой и разрушит их собственный дом.

Дракон и драконоборец молчали.

— Всё, хватит! Жертвоприношений больше не будет. И без того уже это безумие длилось слишком долго. Вы оба сейчас поклянётесь мне самым дорогим, что у вас есть, что отныне с этим покончено! Иначе… — тут Линде не выдержала и разразилась слезами. — Иначе я застрелю сначала тебя, а потом тебя! А после пойду и сдамся в полицию! И вы оба будете гнить на городском кладбище, и ни один из вас не попадёт внутрь Горы. Попробуй тогда возродиться, ты, галльский аполлонишка! — она разрыдалась и принялась размазывать по лицу слёзы той самой рукой, в которой был револьвер.

— Линде! — умоляюще простонал Айхенхольц, пытаясь подняться хотя бы на руку. — Линде, ну что ты делаешь!

— Вурм! Ну, сделай хоть что-нибудь! Я не могу видеть, как она рыдает!

— Линде, я всё ещё истекаю кровью, и у меня, кажется, сломана рука! — напомнил о себе Айхенхольц.

— А ты… — вскинулась она, обернувшись к мужу. — А ты только попробуй ещё когда-нибудь меня бросить. После того, как женился… после того, как написал всё вот это! — и она рывком вытащила из-за выреза платья его прощальное письмо.

— У неё заряженный револьвер, с ней нельзя спорить, — напомнил Юбер.

— Да, это аргумент, — согласился Айхенхольц.

— Знаете, вы кто? — гневно воскликнула Линде. — Вы два придурка!

Юбер с готовностью закивал.

— Что ты решил? — спросила она упавшим голосом.

— Линдочка, я всё понял, — тихо ответил он. — Ты абсолютно права. Стоило дожить до двадцатого века, чтобы это услышать.

— Юбер, если ты способен полюбить кого-то из людей, научись и к другим относиться с доверием. Понимаешь?

— Ты права, — ещё раз кивнул он. — А теперь развяжи меня, пожалуйста, а то он, и в правду, истечёт кровью. Если боишься, можешь держать меня на мушке, пока мы не покинем Белую гору, — и Юбер устало улыбнулся. Она кивнула, подобрала лежавший в траве охотничий нож и перерезала верёвки.

Как оказалось, Юбер умел, если нужно, двигаться быстро. Не обращая ни малейшего внимания на нацеленное на него оружие, он перепрыгнул через цепь и кинулся к Айхенхольцу, Оглядел его, бросился обратно к Линде, схватил охотничий нож, метнувшись обратно, надрезал штанину и осмотрел рану. Скинул с себя куртку со свитером, стянул через голову рубашку.

— Ох, Юбер, на ком мы женились… — простонал Айхенхольц.

— Это ты женился, а не я, — сияя от счастья, Юбер в одной манке быстрыми и точными движениями рвал рубашку на длинные полосы.

— И всё-таки, несмотря на всё приведённые нам резоны… А-ай! Юбер, у меня, кажется, ещё и ребро сломано… Так вот, невзирая на восхищение красотой и скоростью проведённой операции, я бы не хотел дожить до того времени, когда нами будут командовать женщины…

— Не доживём, не доживём, — подмигнул ему Юбер, наклоняясь над ним, чтобы перевязать рану.

— Даже если умрём от старости?

— Да! Это я тебе гарантирую!

Юбер перевязал рану на ноге, потом соорудил для повреждённой руки шину из срезанных вишнёвых веток. Айхенхольц стонал и жаловался на жизнь, пока его высвобождали из плаща.

— Ох, Линде, Меч Карающий…

— Линде, снимай юбку, — прервал его причитания Юбер.

Она отложила револьвер и сняла из-под шёлкового платья пару нижних юбок. Юбер и их порвал на бинты. После этого он присел перед Линдой на колени и умоляюще посмотрел ей в глаза.

— Я не смогу его донести.

— А как же быть?

— Ну… придётся сделать носилки и нести его вдвоём.

Линде нахмурилась.

— Это значит, что тебе придётся убрать револьвер, — пояснил Юбер.

— Вы мне, между прочим, так и не поклялись, — с обидой в голосе напомнила она.

— Патрон, мы клянёмся?

— Клянёмся-клянёмся… Убери револьвер, Линде.

— И чем же вы клянётесь?

Они переглянулись.

— Так мы тебе и сказали!

— Ну и не надо… — обидевшись, пробурчала Линде. — Всё равно вы оба противные дураки. — Шмыгнув носом, она вынула из револьвера патроны. Потом встала, подобрала второй револьвер и заткнула их оба за пояс своего подвенечного платья.

Юбер нарезал жердей и, натянув на них плащ патрона и нижнюю юбку Линды, соорудил носилки. Начался длинный путь вниз. Юбер шёл впереди, Линде, облачённая поверх платья и торчавшей во все стороны разорванной фаты в куртку Юбера, из-за разницы в росте тащила носилки сзади.