— Ну, привет! — начал я.

Лепрекон судорожно допил остатки виски и метнулся бежать. Наткнувшись на цепь, он отпрыгнул и заметался по узкому пространству, то и дело отшатываясь от невидимой стены. Я не торопился. Наконец, лепрекон понял, что изловлен мастерски.

— Чего просить будешь? — хмуро сказал он. — Впрочем, можешь не говорить, сам знаю. Вам, людям, только золото и нужно.

— А как же, — довольно подтвердил я. — Именно оно, родимое. Жёлтенькое такое, звенящее. Давай.

Лепрекон сунул руку в карман и с грустью протянул мне горсть соверенов. Я только поморщился.

— Хочешь мелочью отделаться? — фыркнул я. — Всё давай, которое есть.

Лепрекон помрачнел ещё больше.

— Ну что ж с тобой делать… Пойдём, отведу тебя к своему горшку. Что ж мне так не везёт-то? Шестьсот лет копил, по монетке собирал, ночей не спал, голодал, работал, как проклятый… а тут какой-то шибко ушлый человечишка нашёлся. И ведь придётся всё отдать… Ни на старость не останется, ни на жизнь…

Я вежливо выслушал слёзные причитания и заметил:

— Актёрская игра у тебя, прямо скажем, не на высоте. Халтуришь, братец.

— Уж как могу, — огрызнулся лепрекон. — Вдруг разжалобишься?

— Не надейся.

— Вот уже и не надеюсь. Ладно, что говорить-то зазря. Пойдём, покажу, где мой горшок зарыт.

— Да-да-да, — охотно согласился я. — Конечно, пойдём. Давай расскажу, что будет дальше. Первым делом, как только мы выйдем из круга, ты ломанёшься бежать. Если не получится, то поведёшь меня какими-то буераками, по дороге отведёшь мне глаза и опять-таки смоешься. Если и так не получится, то приведёшь меня к горшку с золотом и, ломая комедию, со слезами на глазах отдашь мне его в обмен на свободу. И уйдёшь. А на следующее утро я с изумлением обнаружу в своих карманах вместо золота кучу прелых листьев. Я всё правильно излагаю?

Лепрекон посмотрел на меня со злобой, но даже и с некоторым уважением.

— Ишь ты, знающий какой попался, — пробурчал он. — Так чего ты хочешь-то? Давай объясню, где горшок закопан, сам сходишь, раз мне не доверяешь, а?

Настало время моего козыря.

— Да ты знаешь, не очень-то мне и нужен твой горшок, — зевнув, сказал я.

Лепрекон удивился.

— А что тогда?

— Сумку давай, — со знанием дела потребовал я.

Лепрекон вытаращил глаза и отпрыгнул от меня. Его затрясло.

— Откуда узнал??? — еле выговорил он.

Я только усмехнулся в ответ. Да, господа. Вот это знание было бесценно. Все эти легенды про закопанный горшок с золотом — чистой воды фикция. Не сомневаюсь, что сам маленький народец эти легенды и сочинил, и всячески поддерживал, чтобы в случае своей поимки откупиться дешёвыми трюками. А я знал, что настоящий клад у лепрекона в сумке. Именно её и следует требовать. Эта информация стоила бессонных ночей, проведённых над старинными манускриптами.

— Сумку! — повторил я.

Лепрекон зашипел от ярости.

— Не отдам! Не могу! Будь ты про…

Дожидаться проклятия я не стал и начал читать заклинание. С первым же звуком лепрекон застыл на месте, и только в глазах его кипело бешенство пополам с отчаянием.

Я закончил читать.

— Ты в моей полной власти.

— Да, — устало отозвался он.

— Отдавай сумку.

— Я умру.

— Ой, неужели, — фыркнул я. — Найдёшь себе новую, золото заново накопишь.

— Я умру.

— Хватит ломать комедию, надоело. Гони сумку, скупердяй несчастный.

В глазах лепрекона появился смертельный ужас, а пальцы, двигаясь сами по себе, начали расстёгивать камзол.

— Ты что её, за пазухой держишь?

— Нет.

Лепрекон расстегнул камзол, бросил его на траву и потянул через голову рубаху.

— Э-э-э… — только и смог сказать я.

На дряблом животе лепрекона виднелась приоткрытая складка.

— Это у тебя, как у кенгуру, что ли?

— Наши предки изначально появились в Австралии.

— Так, а эти сказки про золото лепреконов при чём здесь?

— Золото просто растёт в сумке. Само. В течение всей жизни.

— И много?

— За столетие с фунт наберётся. Мы живём очень долго.

— Стало быть, клад у тебя где-то есть?

— Меня ловили в прошлом веке. Монах. Он тоже знал заклятие подчинения. Я отдал ему всё.

Я не хотел верить. Крушение всех надежд… Может, он всё-таки, несмотря на заклинание, ухитряется лгать?

— Не верю. Отдавай волшебную сумку, мелочь зелёная!

В руке лепрекона появился маленький кинжальчик. В глазах горел страх.

— Не знаю, что ты будешь делать с куском моего тела, но я не могу ослушаться. Грамм триста золота ты там найдёшь, конечно. У жителей восточных островов это называется сеппуку, — тихо сказал он.

Рука лепрекона размахнулась для смертельного удара…

— Стой!!! — громко воскликнул я.

Рука человечка замерла в воздухе.

— Чёрт бы тебя побрал! — выругался я, заученными жестами снимая с лепрекона заклятие. — Чёрт бы меня тоже побрал! Сколько сил потрачено, и всё впустую! На кой ляд я с тобой связался, валлаби[13] ты недоделанный! И я тоже хорош, гуманист несчастный! Ведь читал же — ежели жалостливый, нечего с магией связываться! Тьфу!

Я смотал цепь, открывая лепрекону путь на волю.

— Иди отсюда, сейф ходячий! И не попадайся больше никому! Ведь и за триста граммов зарежут! Вот ведь по-дурацки всё вышло! Что стоишь? Проваливай!

Лепрекон, как ни странно, не спешил уходить. Он неторопливо оделся, не спуская с меня пристального взгляда.

— Сильно жалеешь, что у меня этого пресловутого горшка нет?

— Не то слово… — буркнул я.

— А что отпустил меня, тоже теперь жалеешь?

— Нет.

— Ладно, парень. Оставлю-ка я тебе кое-что на память. Если не дурак, оценишь.

Коротышка наклонился к земле и что-то прошептал. Потом зашагал прочь и через несколько мгновений исчез из виду, будто растворился в траве.

— Скатертью дорога, — проворчал я, отчётливо понимая, что моя затея потерпела полный крах. И вот что теперь? Заняться поиском цветущего папоротника? Так не факт, что и эта легенда тоже выдумка для простофиль…

Тут вдруг земля под моими ногами зазеленела. Я пригляделся.

— Ох, ничего себе! — вырвалось у меня.

Вся полянка, находившаяся раньше в кольце цепи, поросла четырёхлистным клевером[14].

Софья Кузнецова

Местами — осадки

ольное небо сопливило мелким дождём и хрипло покашливало громом.

— Учёт и контроль… — учётчик дворцового хозяйства, ведающий столовыми приборами, обмакнул остро оточенное гусиное перо в чернильницу и поставил напротив надписи «Сервиз фарфоровый китайский на 120 персон» птичку. — …крюшонницы хрустальные богемские 12 штук. Серебро столовое: ложечки, украшенные королевской монограммой — одна, две, три… сто восемнадцать, сто девятнадцать… Что такое? Как это? Что за шутки? Не может быть…

Сквозь дырку в облачном компрессе ухмылялась физиономия луны.

Тучи обложили небо, как ангина — горло. Третьи сутки сыпал мелкий надоедливый дождь, вязкая сырость проникала во все уголки королевского дворца. Придворные старались ходить на цыпочках, слуги старались не попадаться им на глаза, и даже огонь в камине старался гореть бесшумно. Тишина в покоях королевы звенела, как натянутая струна. Что может быть хуже плохой погоды? О, придворные прекрасно знали, что! Хуже плохой погоды — только Большая Королевская Мигрень. Королева не выходила из своих покоев. Придворный лекарь перепробовал все снадобья, но головная боль победила.

— Хватит! — королева сжала холодными пальцами пылающую от боли голову. — Пора применить старый верный способ.