Отто Францевич крадучись подошёл к столику, старательно обходя самые скрипучие половицы, спрятал баночку в карман и покинул комнату. Только в прихожей он позволил себе немного расслабиться и вздохнул с облегчением. Гошенька, проникшийся серьёзностью момента и оттого непривычно тихий, уже ждал у двери.

Это была настоящая буря, прекрасная в своём справедливом гневе, направленном, конечно же, только на Отто Францевича и ни на кого больше. Мир, его мир мог быть разрушен! Отто Францевич шел сквозь дождь, не чувствуя ни холода, ни влаги. Только луна занимала сейчас его мысли. Отто Францевич слышал, как бьётся она в тесной банке, желая выйти наружу, и бормотал тихонько всякую ерунду, какой обычно успокаивают маленьких детишек:

— Не бойся, милая, не бойся, скоро старый Отто тебя выпустит, и всё будет хорошо.

До озера оставалось каких-то двадцать метров, когда Отто Францевича догнала маленькая запыхавшаяся старушка.

— Опять пугал Никитишну! — возмущённо крикнула она. — И зачем про меня небылицы рассказываешь? Ишь! Нет уже нашей бабушки! Где ж это такое видано!

— После, поговорим об этом после! — Отто Францевич ускорил шаг.

— И Гошеньку надо бы к ветеринару… — невпопад ответила жена, но уже тише.

Озеро казалось совершенно чёрным, дождевые капли покрывали его обыкновенно гладкую поверхность мутной рябью. Старушка и Гошенька остались чуть в стороне, а Отто Францевич, приблизившись к самой кромке воды, достал баночку с луной. Прежде чем открутить крышку, он несколько секунд полюбовался её причудливым содержимым.

Чёрный камушек с дырочкой посредине отдала ему девочка, которая гуляла в парке с няней. Желание у неё было такое же маленькое и милое, как она сама — девочка хотела, чтобы родители подарили ей рыжего котёнка. Потемневшую монету вручил Отто Францевичу молчун лет семи, мечтавший стать космонавтом. Половинкой жука поделился кудрявый малыш в синем комбинезоне, который убежал от своего старшего брата и бродил по парку, наслаждаясь свободой.

У всех ингредиентов были когда-то маленькие хозяева.

Сейчас эти крошечные кусочки луны мерцали своим особенным светом, каждый был по-своему хорош, как и те дни, жизнь которым они дали. Но особенно ярко светился хвост ящерицы — его день ещё не наступил, а оттого был бесконечно прекрасным.

Буря внезапно утихла, уступив место оглушительной ночной тишине. Отто Францевич открутил крышку, и луна, теперь уже полная, выплыла из банки прямо в воду. Оставляя за собой серебристую дорожку, она направилась к горизонту.

Денис Тихий

Как поймать эльфа

прилавком, между длинным парнем с морскими рыбками и приземистой бабусей со столь же морскими свинками, расположился мужчина, замотанный по брови шарфом. Он открыл клетчатую сумку и вынул оттуда трех литровую банку. На её дне, среди кусочков цветной бумаги, сидели эльфы.

Парень с морскими рыбками согнулся во втором своём метре и заглянул в банку.

— Это что? — спросил он с тоном превосходства хордовых над жесткокрылыми.

— Эльфы.

— Почём?

— Пятьсот рублей.

Парень уважительно протянул мужчине руку:

— Борис.

— Семён, — буркнул мужчина, снимая рукавицу.

Тут из-под локтя заглянула приземистая бабуся.

— И зачем они?

— Ну а хомяки твои зачем?

— Это морские свинки, — обиделась бабуся, — детям развлечение.

Морские свинки нахохлились, всем своим видом выражая нежелание кого-то развлекать.

— Эльф. Волшебное существо.

— И чего они умеют? Желания исполняют?

Лицо, замотанное шарфом, изобразило сарказм.

— Ага. Стоял бы я тут тогда.

— Может удачу приносят?

— Мне не носили.

Бабуся замолчала. Эльфы лениво ходили по банке, зевали, взмахивали крылышками. Ярко-оранжевая парочка прижалась личиками к стеклу.

Между рядов с клетками и аквариумами неспешно проходили разнообразные люди в пальто и пуховиках, с сумками и просто, взрослые и дети. Всё это разнообразие бубнило, перемешивалось и выдыхало пар из ртов. К Борису подошёл большой, ватой набитый дед. В ногах у него мыкался мелкий ребятёнок непонятного пола с варежками на резинках.

— Черви есть?

— Трубочник есть, мотыль.

— Деда, смотри!

— Мотыля покажи.

— Деда-а-а!

— Вам два коробочка? Три?

— Чего он дохлый такой?

— Деда, это чего в банке, а?

— Где дохлый, мужчина? Путёвый мотыль.

— С какого он бока путёвый?

— Деда, смотри — девочки с крылышками!

— Розовый. Вкусный. Берите!

— Сколько просишь?

— Двадцать пять.

— Де-е-е-е-е-д-а-а-а!

— Уступи десятку за два коробка.

— Не могу, мужчина. Себе в убыток торгую.

— Дед!

— Три шкуры дерёте! Торгаши!

— Вы сколько брать будете?

— Да уж не ведро!

— Берите три коробка, десятку уступлю.

— Де-душ-ка!

— Ладно, давай два коробка, коль уступаешь.

Ватный дед отслюнявил червонцы и спрятал пакет во внутренний карман. Поближе к сердцу. Ребятёнок похлопал деда по колену.

— Деда! Ну смотри — фея!

Дед приблизил левый глаз к трехлитровой банке, поморгал и отодвинулся.

— Чего за звери?

— Эльфы.

— Деда, давай купим!

— Сколько просишь?

— Пятьсот.

Дед отодвинулся и загнал взглядом Семёна, банку и прилавок во внутреннюю прицельную рамку.

— Иди ты. На птичьем по двести никто не берёт.

Семён подтянул шарф и пробубнил:

— А я и не навязываюсь.

— Самцы?

— Поди разбери.

— Мотыля едят?

— Не. Они как бы любовью питаются.

— Ась?

— Любить их надо. Тогда живут. Без любви дохнут.

— Деда, бери! Я их уже люблю.

— Молчи, Валька! — ответил дед, оставив половую принадлежность ребёнка под вопросом.

— Мужчина, возьмите лучше морскую свинку! Пол кило восторга!

— Нет, свиней вокруг и так полно. Свинья на свинье.

— Деда!

— Мелкие они у тебя. Морёные. Давай, за триста возьму.

— Четыреста.

— Совесть есть? Есть совесть у тебя, я спрашиваю?

— Ладно. Чтоб почин не спугнуть.

Семён подвинул банку к краю прилавка и кивнул Вальке.

— Протяни руку.

— Выбирать, да?

— Не. Они сами выбирают.

Крошечный эльф морозно-синего цвета вспорхнул Вальке на палец, ухватился ручонками и забрался в ладошку.

— Ну вот. Кормить его не надо, поить тоже. Люби только, одного не оставляй, а то заболеет.

Ватный дед ухватил ребятёнка за капюшон и потащил дальше. У прилавка остановилась немолодая пара. Жизнь их склеивала, отрывала и опять сминала вместе. И вот уже они друг без друга не полны. Выпуклость к впадинке.

— Что это? Здрасти! — сказала женщина удивлённо.

— Эльфы.

— Посмотри, Серёженька, чудо какое!

Мужчина что-то буркнул и остался на месте.

— Они продаются? — женщина приблизила глаза к стеклу, осторожно постучала ногтем.

— Пятьсот рублей.

Женщина заворожено извлекла из кармана кошелёк. Семён пододвинул банку, но ни один эльф к ней в руки не пошёл.

— Дайте вот этого — зелёненького.

— Видите — не идёт он к вам.

— А вы достаньте.

— Не могу. Сам должен прийти.

— Так он не идёт.

— Вижу. Значит, не продам. Извиняйте.

— Как? Почему же?

— Им, эльфам, любовь нужна, иначе помрут.

— Ну вот и хорошо! Я его буду любить, ухаживать буду за ним.

— Ухаживать… Не продам, коли сам не идёт.

К прилавку пододвинулся муж.

— Я что-то не понял, тут рынок?

— Рынок-то он рынок, но… не продам. Ну сдохнет он у вас.

— Идём, Лен, — сердито дёрнул жену за рукав Серёженька.

— Но…

— Пошли. С психами я ещё не связывался.

— Хотите — тысячу заплачу? — сказала Лена.