«Он первый раз копытом тронул снег…» Он первый раз копытом тронул снег, И отскочил, дрожа и приседая: Земля была не чёрная — седая, И яркий свет, пройдя сквозь бархат век, Казался алым. Сотни хрупких жал Пронизывали воздух и, тревожа, Покалывали зябнущую кожу… Он вновь шагнул, всхрапнул, и — побежал. И глядя на его летящий бег, На солнечно размётанную гриву, Я улыбаюсь: «Господи! Счастливый — Он в жизни первый раз увидел снег». Из книги «Сопротивление»
2007 «В этой комнате слышно, как ночью идут поезда…» В этой комнате слышно, как ночью идут поезда Где-то там глубоко под землёй, в бесконечном тоннеле… Пережить бы ноябрь! Если Бог нас не выдаст, тогда Не учует свинья, и, глядишь, не сожрёт в самом деле. Пережить бы ноябрь — чехарду приснопамятных дат, Эти бурые листья со штемпелем на обороте, Этот хриплый смешок, этот горло царапнувший взгляд, Этот мертвенный отсвет в чернеющих окнах напротив. Пережить бы ноябрь. Увидать сквозь сырую пургу На январском листе птичьих лапок неровные строчки, Лиловатые тени на мартовском сизом снегу, Послабленье режима и всех приговоров отсрочки. Пережить бы ноябрь… Ночь ерошит воронье перо, Задувает под рёбра, где сердце стучит еле-еле. И дрожит абажур. Это призрачный поезд метро, Глухо лязгнув на стыках, промчался к неведомой цели. То, что я есть То, что я есть, заставит меня быть. В. Шекспир То, что я есть — в ночи крадущийся тать, Карточный шулер с драными рукавами. То, что я есть, заставляет меня хохотать, Петь, исходить рифмованными словами. То, что я есть, колпаком дурацким звеня, Пляшет на самом краю карниза. То, что я есть, шкуру сдирает с меня, И уверяет, что это — закон стриптиза. То, что я есть, славу любви трубя, Яростно шепчет через барьер столетья: Знаешь, я никогда не любила тебя. Больше того — никогда не жила на свете. То, что я есть, всем и всему назло Строит в ночи мосты, а с утра — взрывает. То, что я есть, заставляет врастать в седло Именно когда из него выбивают. То, что я есть, словно летучая мышь, Криком своим пробивая в пространстве дыры, Слепо летит и слушает эхо. Лишь Эхо — свидетель существования мира. То, что я есть, желая себя разбить, Мечется нелепо и неосторожно. То, что я есть — меня заставляет быть, И тут изменить уже ничего невозможно. «Колбу с мелким песком мой ребёнок однажды взял в руки…» Колбу с мелким песком мой ребёнок однажды взял в руки, Повертел-покрутил её, но разобраться не смог, И спросил меня: «Мама, а что же внутри этой штуки?» И сказала я в шутку: «Там прячется время, сынок». И проснулось оно, получив наконец воплощенье, И быстрей потекло — зримый образ себя самого, Не страшась обвинения и не нуждаясь в прощенье, Устремляясь вперёд, не щадя на пути никого. Вот оно, завихряясь, бежит в никуда сквозь воронку, Вот на полном ходу целит в заледеневший висок… «Я его повернул!» — сын смеётся беспечно и звонко, И обратно стекает в часах золотистый песок. Картина на задней стенке шкафа Грифелем на задней стенке шкафа Резкими, летящими штрихами В романтических шестидесятых Кем-то нарисована картина: На скале — сосна, а дальше — море С чайкою, парящей над волнами. Замер над чертою горизонта Парус, в самом деле одинокий. Впрочем, одиноки все: и чайка, И скала, и дерево… Пространство, Вырвавшись из плоскости фанеры, Кажется глубоким и бескрайним. Только тот, кто жил в стране огромной, В городе холодных, чётких линий, В коммуналке, в уголке за шкафом — Странный сплав тоски литературной И живой необъяснимой боли — Мог, придя с работы, заниматься Сотворением своей вселенной Грифелем на задней стенке шкафа. «Время порою теряет с пространством связь…» Время порою теряет с пространством связь, Чуть замедляясь в полуночном повороте, Не узнавая ритма шагов, давясь Корками эха в щербатых ртах подворотен. Звёзды ныряют в шапки вороньих гнёзд, Скручивают ветвей оголённые нервы. Яростно вцепившись в собственный хвост, Час последний вклинивается в первый. И в темноту, бездонную между крыш, Вслушиваясь чутко и напряжённо, Кошка Свободы подстерегает мышь, Снующую у самых ног Аполлона. Штампы
Что поделать нам всё же К славе Господа вящей С неумытою рожей И душою болящей, С этой песней несложной О лихом атамане, С горькой пылью дорожной Да дырою в кармане, С этим ножичком вострым Да с конём в чистом поле, С балаганчиком пёстрым, С бесприютностью воли, С воровскою повадкой, Да со щучьим веленьем, Да с конфеткой-помадкой, Да с дурным умиленьем, С этой пьянкой-гулянкой, С этой кровью-любовью, Да судьбою-обманкой, Да свечой в изголовье. С этой тёмною ночкой, С этим тёмным перроном, И с последнею строчкой, И с последним патроном, С резким посвистом ветра, С резким посвистом птицы — Всем, что примут два метра Неродящей землицы? |
