Кормильцы переглянулись и в другое время рассмеялись бы, но тут было не до смеха.

— Так что? Он прямо на Нижний рванул? — спросил Александр Маркович.

— Не. Он сказал, зайдет во Владимир.

— Зачем?

— За благословением к митрополиту.

— Ладно. Ступай, Александр Михайлович, да не говори пока великим княгиням ничего.

— Я что, маленький — баб в мужские дела мешать.

Ничего не поделаешь, княжичей в воины посвящают в трехлетием возрасте, а уж в десять они «сам с усам». А в двенадцать вон уж и на рать побежал.

Когда княжич ушел, Александр Маркович наконец спросил Семена:

— Но ты-то, ты, кормилец, должен был отговорить его. Задержать.

— А я, думаешь, молчал? Но ему вожжа под хвост попала. Рассвирепел и едва плетью меня не отходил. И прогнал. Да-да, Маркович, именно прогнал. Поэтому я и вернулся. Если б он меня не выгнал, ты б доси ничего б не ведал. Думаешь, Александр сказал бы тебе? Как же, жди. Это он разговорился, потому что видит, что все открылось.

Ну что ж, Семен был прав. Действительно, без его возвращения все обстояло бы еще хуже. Княжича с дружиной нет. Где он? Что с ним? Где искать его? Теперь хоть, по крайней мере, известен путь его и намерения.

— Вот что, Семен, бери с собой двух-трех отроков, заводных коней и гони что есть духу во Владимир к митрополиту Петру. Пусть отговорит дурачка.

— Успею ли?

— Должен опередить его. Он с обозом, ты налегке и должен обогнать дружину. Скачи. И немедля. Сейчас же.

— Но я не думаю, что митрополит благословит отрока.

— Ясно, что не благословит. Но этого мало. Надо отговорить мальчишку, а кроме владыки, уж никто не сможет этого.

Во Владимире Семен поймал митрополита после службы по выходе из храма.

— Святый отче, я только что прибежал из Твери по очень важному делу.

— Пройдем ко мне, сын мой,— пригласил владыка.

В келье, имевшей лишь стол, лавки и образа в переднем углу, митрополит Петр, перекрестившись, сел к столу, снял с головы митру. Налил себе сыты в обливную кружку, спросил Семена:

— Будешь?

— Буду, владыка.

Налил Петр и гостю в другую кружку. Медленно выпил свою, отер рукой усы.

— Ну так что стряслось у вас, сын мой?

— Княжич Дмитрий, оставшись за отца, отбывшего в Орду с выходом, собрав себе дружину, отправился ратоборствовать на Нижний Новгород.

— Как? — поднял в удивлении мохнатые брови митрополит.— Насколько я знаю, он еще отрок.

— Вот именно, владыка.

— И при чем тут Нижний?

— Кто-то сболтнул ему, что там замятия.

— Какая замятия? Там на стольце Михаил Андреевич. У него все вроде спокойно.

— Отрок вообразил себя новым Святославом, рвется на рать.

— Хых,— улыбнулся митрополит.— Дите. Что тут сделаешь? Кормилец, видно, красиво расписал ему Святослава.

— Было такое, было,— вздохнул Семен, не уловив, в похвалу ли кормильцу молвлено или в осуждение, а потому опасаясь, не спросит ли старец: а кто ж был у него пестуном?

Но митрополит, слава Богу, не поинтересовался, заговорил о другом:

— Да и родители у них перед глазами, без драки года не проживут. Вот княжичу едва ль не с пеленок вдалбливают: твое дело — рать. И не у таких голова вскруживается. Вон в прошлое лето, когда я из Киева ехал и Брянск проезжал, схватились за город дядя с племянником. Уж как уговаривал: помиритесь, поделитесь. Так нет: «Поле нас рассудит». Ну и что? Племянник Василий татар навел, дядю Святослава убил, город захватил. Татары в грабеж ударились. Мы с епископом брянским заперлись в храме, молились Всевышнему. Видно, дошла молитва, заслонил нас от поганых. Даже в дверь не ломились грабители, а мы уж готовились смерть принять. Ты пей, сын мой, пей еще, вижу, как ты на корчагу смотришь. Пей, сынок.

Семен налил себе сыты до краев, с дороги и впрямь пить сильно хотелось.

— Ну, я думаю, Дмитрий-то тебя послушает, святый отче.

— Надеюсь, сын мой, надеюсь. А почему епископ Андрей не удержал отрока? Это ж его прямой долг.

— Так ведь он никому не сказал, что идет на рать. Думали, просто бавиться пошел, как не раз бывало.

— Как скоро он подойдет?

— Я думаю, через день-другой.

— А не пройдет ли он мимо нас?

— Не должен бы, владыка, он хочет у тебя благословения просить.

— Благословения? На рать?

— Ну да.

— Охо-хо,— тихо засмеялся святой старец.— Дите, есть дите. Ну что ж, благословим. А ты, сын мой, располагайся на моем подворье. Как звать-то тебя?

— Семен, владыка.

— А по батюшке?

— Ильич, владыка.

— Располагайся, Семен Ильич, будем ждать вашего пор-шка. Надеюсь, уговорим, уломаем. А иначе ж какие мы святые отцы?

Дмитрий Михайлович прибыл с дружиной через два дня, в город входить не стал, разбил шатры под горой у реки.

Митрополит Петр встретил у себя княжича Дмитрия ласково, перекрестил, дал поцеловать длань свою. Спросил, тая в бороде улыбку добродушную:

— Что, сын мой, уж не Владимир ли пришел на щит брать?

— Нет, что ты, отец святой,— отвечал вполне серьезно мальчик, не уловив иронии.

— А куда ж это батюшка послал тебя?

— Он не посылал.

— А кто ж?

— Я сам, владыка. Хочу на Нижний Новгород идти.

— Зачем?

— Ну как? Там опять замятия началась, как в прошлый раз. Тогда отец подавил ее, ну а сейчас я должен. Он же меня за себя оставил.

— Великий князь? — спросил митрополит с оттенком недоверия.— Тебя?

-Да.

— Вот видишь, тебе, в сущности, доверена Русская земля, сын мой. Ты должен гордиться такой высокой честью.

— Я горжусь, владыка,— чистосердечно признался княжич, чем сильно умилил святого старца.

— А зачем же рать на Нижний ведешь?

— Так я ж говорю, замятия там.

— Кто это тебе сказал?

— Купец, плывший с Низу с хлебом. Пока, говорит, Нижний проходил, душа в пятках была.

— Ну, у купцов, с товарами плывущих, душа всегда в пятках от страху. За каждым мысом и скалой разбойники чудятся, а то и впрямь таятся там.

— А как же быть, владыка?

— Давай, сын мой, пошлем в Нижний течца поспешного из твоих отроков к князю Михаилу Андреевичу. Ежели там действительно замятия, я благословлю твой меч и твой полк. Но ежели нет, то сам понимаешь...

— Хорошо, владыка,— легко согласился княжич.

— Завтра у меня божественная литургия в Дмитровском соборе, приходи, сын мой, со своими милостниками.

А вечером митрополит Петр говорил кормильцу Семену:

— Ничего, пождет гонца, поостынет отрок, не столь огорчителен отказ будет.

Две недели прождал ответа из Нижнего Новгорода Дмитрий Михайлович, через каждые два-три дня являясь к митрополиту в тайной надежде, что он благословит поход его. Но митрополит Петр, не отказывая, не спешил с благословением.

— Пождем, сын мой, пождем. Ежели замятия, ни часа не задержу тебя.

Хитрый старец знал, что нет там никакой замятии и никакого благословения на рать он не даст, но, жалея отрока, щадил его обостренное самолюбие:

— Пождем, сын мой.

Воротившись, течец сообщил, что никакой замятии не было, что всего лишь с месяц тому на Волге поймали шайку разбойников и по приказу Михаила Андреевича всех живота лишили через утопление. Вот и все.

Княжич Дмитрий был расстроен, митрополит утешал его:

— Не горюй, сын мой. Этих ратей на твой век хватит. Не спеши. А ныне езжай домой, кланяйся от меня великим княгиням Ксении Юрьевне да матушке твоей Анне Дмитриевне. Они, поди, уж по тебе не один рукав слезами омочили. С Богом, сынок, а я буду молиться за тебя.

С тем и отъехал из Владимира Дмитрий Михайлович. Обескураженный и сердитый. Так хотелось сразиться. И не дали.

Великая княгиня Ксения Юрьевна захворала. Сколь ни старался лечец пользовать ее разными травами, она не поправлялась. И упорно твердила:

— Это меня Митька-идол в могилу гонит. Тоже мне великий князь выискался. Это ж надо додуматься идти ратью на Новгород. У самого сопли вожжей висят, а он нате вам. Воин вылупился.