С битвы обратно к стенам, без щита и объятого страхом,

  Сына бегущего мать встретила, гневом кипя;

Вмиг занесла копие и грудь малодушну пронзила.

  Труп укоряя потом, грозно вещала она:

«В бездну Аида ступай, о сын недостойный отчизны!

  Спарты и родших завет мог ли, изменник, забыть!»

Ахеменида землей я была, но землею Мениппа

  Стала теперь; и к другим после еще перейду.

Первый считал, будто мною владел он, второй — что владеет,

  Но у меня лишь один, вечный владелец — Судьба.

Зевс угрожает: «Возьму я, Эрот, у тебя твои стрелы!»

  Тот отвечает: «Греми, лебедем станешь опять».

Гектора кровью обрызганный щит, наследье Пелида,

  Сыну Лаэрта на часть отдан ахеян судом:

Море, пожрав корабли, сей щит не к утесам Итаки,

  К гробу Аянтову вспять быстрой примчало волной.

Море явило неправость суда: хвала Посидону!

  Он тебе, Саламин, должную честь возвратил.

Если немного вина на дне остается в сосуде,

  Сладость свою потеряв, уксусом станет оно.

Если подонки одни старику остаются от жизни,

  С горького уксуса он весь превращается в желчь.

Вакховы ветви, зачем вы сжимаете древо Паллады?

  Прочь убирайся, лоза! Девушка я — и не пью.

Страсть и воздержанность — чувства взаимно враждебные. Если

  Явятся обе, сгубить жизнь в состоянье они.

Страстная Федры любовь к Ипполиту ее погубила,

  А Ипполит умерщвлен собственной был чистотой.

Если женатым ты был и опять собираешься, — значит,

  Бурей разбитый, плывешь морем, что вдвое грозней.

В младости беден я был; богатство пришло с сединами:

  Жалкая доля навек мне от богов суждена!

Лучшие в жизни лета провел я без средств к наслажденью;

  Ныне же средства нашел, силы к веселью лишась.

В царство Аида сошел, уже будучи в старости мудрой,

  Пес Диоген, и, смеясь, там он на Креза взглянул.

На землю после старик свою постелил одежонку

  Рядом с царем, у кого злато рекою текло,

И говорит ему: «Здесь я богаче тебя: ведь с собою

  Всё я принес, что имел, — ты ж не принес ничего».

Ты бы оплакивал днесь, Гераклит, бытие человеков

  Больше, чем прежде: оно стало жалчее стократ.

Ты же над ним, Демокрит, умножил бы смех справедливый;

  День ото дня на земле смеха достойнее жизнь.

Мудрости вашей дивясь, смущается дух мой — не знаю,

  Плакать ли с первым из вас, или смеяться с другим.

Муз у себя принимал Геродот, и по книге от каждой

  Он получил за свое гостеприимство потом.

Бремя, священное сыну, отца, из пылающей Трои

  Вынес Эней, от него копья врагов отводя.

К сонмам ахейским взывал: «Не разите! Жизнь старца — Арею

  Малая жертва, но мне дар многоценный она!»

К холму Аянта придя бесстрашного, некий фригиец

  Стал, издеваясь над ним, дерзостно так говорить:

«Сын Теламонов не выстоял…» Он же воскликнул из гроба:

  «Выстоял!» И убежал в страхе пред мертвым живой.

Муз провозвестник священный, Пиндар, Вакхилид, как сирена

  Пеньем пленявший, Сафо, цвет эолийских Харит,

Анакреонтовы песни и ты, из Гомерова русла

  Для вдохновений своих бравший струи Стесихор,

Прелесть стихов Симонида и снятая Ивиком жатва

  Юности первых цветов, сладостных песен любви,

Меч беспощадный Алкея, что кровью тиранов нередко

  Был обагряем, права края родного храня,

Женственно-нежные песни Алкмана — хвала вам! Собою

  Лирику начали вы и положили ей грань.

В Фивах клектал величаво Пиндар; Симонидова Муза

  Сладостным пеньем своим обворожала сердца;

Ярко сиял Стесихор, также Ивик; Алкман был приятен;

  Из Вакхилидовых уст звуки лилися, как мед;

В Анакреонте был дар убеждать; песни разного склада

  На эолийских пирах пел митиленец Алкей.

Между певцами девятой Сафо не была, но десятой

  Числится в хоре она славных парнасских богинь.

Пчелы к устам твоим сами, Менандр, принесли в изобилье

  Пестрых душистых цветов, с пажитей Муз их собрав;

Сами Хариты тебя наделили дарами своими,

  Драмы украсив твои прелестью метких речей.

Вечно живешь ты, и слава, какую стяжали Афины

  Через тебя, к небесам, до облаков вознеслась.

К храму блестящему Геры сиятельноокой сходитесь,

  Лесбоса девы, стопой легкою в пляске скользя.

Там хоровод вы богине зачнете; Сафо перед вами

  В нежных руках пронесет лиру златую свою.

Сколь в многорадостной пляске блаженны вы, девы! Как будто

  Сладкий свой гимн запоет вам Каллиопа сама!