* * * Следует класть на язык свой печать, чтобы слова не молвить Лишнего, — пуще богатств надо слова охранять. * * * Всякий худой человек продырявленной бочке подобен. Сколько в нее не вливай — бочка все так же пуста. * * * Будучи юным еще, Ферон, сын Мениппа, позорно Деньги отца промотал, в тратах не зная границ. Это узнал Евктемон, старинный приятель Мениппа, Юношу он пожалел в бедности горькой его И, прослезившись, сказал: «В свой дом я тебя принимаю; Зятем ты станешь моим, я и приданое дам». Но не успело к Ферону богатство вернуться нежданно, Как обратился опять к тратам привычным Ферон. Так он приданое все расшвырял до последней монеты, Ставши рабом живота, сделавшись блуда рабом. Снова беднягу Ферона несчастий волна захлестнула, Гибельной бедности вал, снова нахлынув, увлек. Плачет опять Евктемон, но он не Ферона жалеет. Горе! Приданого нет, дочери горестен брак. Опыт его научил. И узнал Евктемон, что не станет Деньги чужие беречь, кто и своих не сберег. *[125] Все собираюсь спросить, расскажи мне, Гермес, как спускался В мрачное царство теней этот болтун Лоллиан? Если молчал он, дивлюсь; и тебя поучал он, пожалуй. Встретить такого, увы, даже и мертвым — беда. *[126] Часто, мой друг, ты вино присылал мне, и часто, бывало, Благодарил я тебя, нектара сладость вкусив. Если ты любишь меня и теперь, то не шли: не нуждаюсь В этом вине я — латук кончился весь у меня. *[127] Будь благосклонна ко мне, о Грамматика! Славное средство Ты для голодных нашла: «Гнев, о богиня, воспой!» Храм бы роскошный за это тебе надлежало поставить, Жертвенник, где б никогда не потухал фимиам. Ведь и тобою полны все пути и на суше и в море, Каждая гавань полна, — так завладела ты всем! НА ВРАЧА В школу мою обучаться грамматике лекарь однажды Сына прислал своего. Мальчик прошел у меня «Гнев, о богиня, воспой» и «Тысячи бедствий соделал», Начал и третий уже было разучивать стих: «Многие души героев могучих в Аид он низринул», — Как перестали его в школу ко мне посылать. Встретившись после, родитель сказал мне: «Спасибо за сына; Только науку твою может он дома пройти: Мною ведь тоже в Аид низвергаются многие души, И не нужна для того ваша грамматика мне». * * * Пусть ни один из богов не дает мне той пищи, какую Ты с наслаждением ешь, Эрасистрат, за столом! Боль от нее в животе; уж лучше совсем не обедать: Дети врага моего пусть эту гадость едят! Голод согласен терпеть я, как прежде, но пусть не придется, Уподобляясь скоту, быть на пиру у тебя. НА ПОДАГРУ Нищий, богиня, противен тебе, ты смиряешь богатых; Знаешь всегда и везде, как беспечально прожить. Нет тебе радости большей, как в ноги забраться чужие, Впрочем, оружье и сок мирры приятны тебе; Радует свежий венок и влага авзонского Вакха, — Этого ты никогда у бедняка не найдешь. Вот почему избегаешь ты бедности скудной порога И веселишься, войдя в ноги и в дом богача. * * * С зобом своим Диофант никогда не нуждается в лодке, Даже тогда, когда он должен залив переплыть. Но, положив на свой зоб всю поклажу, поверх на нее он Ставит осла и плывет, все паруса распустив. Да, незаслуженно в море сопутствует слава Тритонам, Если совсем, как Тритон, плавать умеет зобач. * * * Никона нос крючковат и чует вино превосходно; Только не может узнать сразу, какое оно. Этого с носом своим он и за три часа не узнает, Ибо на двести локтей нос выдается вперед. Нос величайший! И, если наш Никон ручей переходит, Носом, как будто крючком, ловит он маленьких рыб. * * * Волосы крась, если хочешь, но старости ты не закрасишь. Снова разгладить тебе этих морщин не дано. Так перестань наконец лицо притираньями мазать: Вместо лица у тебя стала личина теперь. Что ты стараешься? Брось! Ведь все притиранья не в силах Старой Гекубе опять юность Елены вернуть. * * * Мудрость какая на деле у киника (с палкою был он И бородой), показал нам превосходно обед. Киник, усевшись за стол, от редьки, бобов воздержался, Ибо, как он пояснил, доблесть — не раб живота. Стоило только ему белоснежную матку увидеть, Мигом был ею смущен хмурый кинический ум. Тут, вопреки ожиданью, он просит ее и съедает, И говорит, что она доблести не повредит. * * * Волосы — ум у тебя, когда ты молчишь; заболтаешь, — Как у мальчишки, в тебе нет ни на волос ума. * * * Демона много болтавший, вонючий изгнал заклинатель, Но не заклятьями, нет — только зловоньем своим. вернуться «Все собираюсь спросить…» Гермес, вестник богов, сопровождал также в Аид души умерших. вернуться «Часто, мой друг…» Прокисшее вино заменяло уксус. вернуться «Будь благосклонна ко мне…» Вторая половина второго стиха — начало «Илиады», служившее предметом занятий на первых уроках грамматики. Два последних стиха — пародия на начало поэмы Арата (IV в. до н. э.) «Феномены»: Зевсом полны все дороги, все площади, гавани, воды… |
