— Прекрати панихиду, — со злостью оборвал его Митька.
Чибисов обиженно замолчал.
Лейтенант пошарил в карманах, спросил:
— Есть у кого-нибудь бумага?
— У меня только газета, на самокрутки, — отозвался Чибисов.
— Не годится. Нужна чистая.
Митька пошарил у себя в карманах. Достал комсомольский билет, Асино письмо.
— Дай конверт, сержант, если не жалко.
Митька вытащил письмо из конверта, опустил его в карман с комсомольским билетом, а конверт протянул лейтенанту.
— Пожевать бы чего-нибудь, — сказал Чибисов.
— Пожевать найдется. — Лейтенант достал из полевой сумки кусок сала и булку хлеба. — Домашнее, — сказал он, нарезая сало ломтиками. — Посылку позавчера получил.
Уже шла война, но они еще не отрешились от прежней мирной жизни. Она еще цепко держала их. Новиченко уже был убит, а Степан ранен, но сами они еще не верили в близкую для них смерть. Они надеялись на помощь. Недостаток боевого опыта не позволял им с должной суровостью реально оценивать обстановку. Но этот же недостаток, неведение исключали панические настроения.
В то время когда лейтенант погранвойск Леонид Мазуров, старшина Сергей Чибисов и сержант Дмитрий Дудка сели перекусить, пользуясь передышкой, командир Перемышльского погранотряда дал приказ подразделениям отойти за линию частей Красной Армии. Приказ этот нельзя было передать группе Мазурова в недостроенном доте на берегу Сана, потому что дот уже окружили немецкие войска, а связи с ним не было.
Четвертая комендатура, в которой служил лейтенант Мазуров, отходила в Ниженковичи, в 12 километрах от Перемышля. Войска же Красной Армии, дислоцирующиеся неподалеку от границы, подверглись уничтожающему удару немецкой авиации, понесли потери и не имели ясной директивы высшего командования, которая развязывала бы им руки в начавшейся войне.
В ночь на 22 июня в войска приграничных округов, Балтийскому и Черноморскому флоту была послана директива за подписью наркома обороны и начальника Генерального штаба:
«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22—23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».
Эта директива в войска поступила только утром, когда шли уже ожесточенные бои от Баренцева до Черного моря.
Директива на контрнаступление была отдана в 7 часов 15 минут 22 июня, в войска она пришла в середине дня, а многие ее вбще не получили, так как гитлеровцы в первую очередь старались разрушить узлы связиоо. Эта директива гласила:
«1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину до 100—150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать».
Эта директива совершенно не соответствовала сложившейся обстановке.
Войска образовавшихся фронтов не имели сил, чтобы атаковать, а тем более разгромить вражеские группировки.
Однако эта директива развязывала руки тем командирам, которые сумели, на свой страх и риск, не дожидаясь директив из центра, привести войска в боевую готовность, вывести их на исходные позиции и тем самым избежать больших потерь, а по получении приказа — контратаковать.
Получив приказ, части 99-й дивизии, дислоцирующейся возле Перемышля, и сводный батальон пограничников контратаковали немецкие войска в Перемышле и выбили их оттуда. Это был первый советский город, отбитый Красной Армией у гитлеровцев. Но ни лейтенант Мазуров, ни Сергей Чибисов, ни Дмитрий Дудка этого уже не узнали.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В четыре часа утра генерал-лейтенанта Рябышева разбудил посыльный:
— Товарищ генерал, вас вызывает штаб армии к аппарату.
Рябышев быстро оделся и вышел на улицу. Городок еще безмятежно спал. На траве лежала утренняя роса — день обещал быть солнечным, ясным.
У штаба часовые взяли на караул. Дежурный по штабу вскочил, хотел рапортовать, генерал остановил его, поднял телефонную трубку и услышал голос начальника оперативного отдела штаба армии:
— Дмитрий Иванович, как у вас? Немцы во многих местах нарушили государственную границу, бомбят наши города…
— У нас пока тихо, — ответил Рябышев.
— Думаем, что это провокация. Надо не поддаваться на нее. Огня по немецким самолетам не открывать…
— Они бомбить будут, а мне огня не открывать?..
— Ждите дальнейших указаний. — В штабе армии повесили трубку.
— Дежурный, вызовите немедленно комиссара, начальника штаба, начальника разведки и Оксена… — распорядился Рябышев.
Первым в штаб прибыл бригадный комиссар Попель. Несмотря на столь ранний час и экстренный вызов, комиссар был, как всегда, подтянут и даже выбрит.
— Что будем делать, Николай Кириллович? — спросил Рябышев. — Звонили из штаба армии — немцы бомбят наши города.
— Война?
— Похоже… Будем действовать?
— Ты же знаешь, что без приказа сверху… Кто звонил из штаба?
— Кикишев.
— Что еще сказал?
— Сказал, ждите дальнейших указаний.
— Ну вот видишь? Ждите дальнейших указаний…
— В нашем деле ждать да догонять… Ты же понимаешь, что промедление, если это война, смерти подобно.
— Это тоже верно.
— Будем поднимать дивизии…
— Сволочи, — адресуясь к гитлеровцам, сказал комиссар. — Выбрали час… Обычная разбойничья тактика…
Связист доложил Рябышеву:
— Товарищ генерал-лейтенант, на проводе командир двенадцатой дивизии генерал-майор Мишанин.
— Здравствуй, — сказал Рябышев. — Не спишь?
В трубке послышался мягкий голос Мишанина:
— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, не сплю…
— Как «молния»? — спросил Рябышев.
— Все нормально, — поспешно ответил Мишанин и добавил: — Вас понял.
В корпусе были разработаны условные кодовые сигналы. «Будущая война будет войной моторов, войной скоротечной, — говорил Рябышев на штабных учениях. — Времени на долгие разговоры у нас может и не быть, а посему приказываю разработать условные кодовые сигналы. По этим сигналам части выдвигаются на намеченные рубежи и маскируются…»
Систему эту опробовали на учениях. Получалось хорошо. И вот настал час, когда надо было привести ее в действие в боевой обстановке.
— Товарищ генерал, у аппарата командир седьмой мотострелковой дивизии!
— У аппарата полковник Герасимов, — прогудел в трубке густой бас.
— Здравствуй, дорогой! Рябышев! Как у тебя, лес все еще шумит?
