— Наверное, вас используют на строительных работах, — как мог утешил его Топольков. — Напишите мне, когда устроитесь. Интересно узнать: угадал ли я?
Вскоре Юрий Васильевич получил письмо из Кенигсберга, от сапожника.
Собрав обширную информацию, Топольков пришел к послу.
— И вы о том же, — недовольно сказал посол. — Подумаешь, какого-то сапожника призвали в армию и направили в Кенигсберг…
— О сапожнике я сказал между прочим. Это, конечно, мелкий факт. Но не думаю, чтобы немецкое командование призвало этого немолодого мужчину, чтобы ввести нас в заблуждение.
— Ваша ирония неуместна. Вчера только я виделся с Риббентропом. Он официально заявил мне, что германское правительство довольно развитием экономических и политических отношений с Советским Союзом…
14 июня было опубликовано заявление ТАСС.
«Еще до приезда английского посла в СССР г. Крипса, — говорилось в нем, — особенно после его приезда, в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о «близости войны между СССР и Германией». По этим слухам: 1) Германия будто бы предъявила СССР претензии территориального и экономического характера, и теперь идут переговоры между Германией и СССР о заключении нового, более тесного соглашения между ними; 2) СССР будто бы отклонил эти претензии, в связи с чем Германия стала сосредоточивать свои войска у границ СССР с целью нападения на СССР; 3) Советский Союз в свою очередь стал будто бы усиленно готовиться к войне с Германией и сосредоточивает войска у границ последней.
Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым, ввиду упорного муссирования этих слухов, уполномочить ТАСС заявить, что эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой враждебных сил СССР и Германии, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны.
ТАСС заявляет, что: 1) Германия не предъявляла СССР никаких претензий и не предлагает какого-либо нового, более тесного соглашения, ввиду чего и переговоры на этот предмет не могли иметь место; 2) по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям; 3) СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными; 4) проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо».
— Вот видите, — назидательно сказал посол.
Как только сообщение ТАСС стало известно журналистам, Тополькову позвонил Брэндэндж:
— Послушай, Юрас, ты не мог бы сейчас встретиться со мной? Мы могли бы посидеть в «Цум летцте инстантц». Там совсем неплохо готовят черепаховый суп…
Топольков прекрасно понимал, что дело не в черепаховом супе. Юрию Васильевичу тоже было интересно узнать, как реагируют представители западной прессы на сообщение ТАСС.
В ресторане Брэндэндж не стал говорить о делах. Он заговорил только в машине:
— Как понимать, Юрас, сообщение вашего телеграфного агентства? Неужели в Кремле не понимают, что у Гитлера все готово к выступлению против Советского Союза? Его армии только ждут сигнала… Конечно, с другой стороны, поход против России, когда в тылу остается Англия, — война на два фронта может показаться авантюрной… — рассуждал Брэндэндж. — И все-таки факты убеждают меня в том, что Гитлер решился… На что он надеется, спросишь ты? Молниеносным ударом свалить Россию и развязать себе руки для решения всех проблем на Европейском континенте.
Топольков сам думал так же, но откровенничать с американцем не стал.
Брэндэндж будто и не ждал от него ответа.
— Посмотри в зеркало, — сказал он, — за нами хвост.
Топольков глянул в боковое зеркало и увидел, что следом за ними, даже не скрывая этого, на небольшом расстоянии идет черный «мерседес». За последние дни этот «мерседес» он видел трижды…
Дома Тополькова ждало письмо от Маши:
«Я считаю дни до нашей встречи. Диплом я получу числа восемнадцатого. Девятнадцатого буду в Москве. Значит, из Москвы я смогу выехать числа двадцатого, в крайнем случае двадцать первого…»
— Моя жена вскоре собирается приехать ко мне. Но я хочу написать ей, чтобы она пока не выезжала… — Топольков сказал послу.
— Ни в коем случае, — заявил тот. — Разве вы не знаете, что наши письма перлюстрируются?
— Тогда разрешите мне воспользоваться дипломатической почтой? — попросил Юрий Васильевич.
— Вам хорошо известно, что дипломатическую почту использовать в личных целях запрещено.
— Но разве вы не видите, какая обстановка? — стал горячиться Топольков.
— Не паникуйте, не поддавайтесь на провокации!
Топольков все-таки написал письмо на свой московский адрес. «Дойдет!» — решил он.
«Не торопись, Маша, пока выезжать. Мы можем разминуться. Возможно, на днях я вылечу в Москву. Жди моего письма…»
Топольков не знал, что германское министерство почт уже получило приказ о задержании корреспонденции в Советский Союз…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Инна родила в марте сына. Забот в семье сразу прибавилось. Особенно доставалось бабушке: она поставила кровать в комнату дочери и поднималась к ребенку ночью, когда нужно было его перепеленать.
Мальчик был крепеньким, беспокойным: не умолкал ни на минуту — когда не спал, — или кричал, если был голоден, или агукал, если бывал «в настроении» и лежал в теплом и сухом.
На семейном совете решили назвать его Алексеем. Алешей, Алешкой, Алешенькой, Лешкой…
Получив отпуск, Пантелей сказал Анфисе:
— Вот, мать, мы и дождались: едем в Таганрог вместе и будем отдыхать полный срок.
— А как же Алешка? — спросила Анфиса.
— Поезжайте, мама, поезжайте… — сказала Инна. — Борис будет помогать мне, управимся…
— Хотите хоть на месяц избавиться от тещи?
— Ну как вы можете так, мама?..
— Я пошутила, пошутила… Раз управитесь — значит, мы с отцом едем.
В Таганроге у Анфисы только и разговору было, что об Алешке: «Наш Алеша не такой…», «У Алеши голос, как иерихонская труба…», «Леша все понимает и узнает меня, и Инночку, и деда».
— Сообразительный… В бабушку пошел… — Пантелей иногда подтрунивал над женой.
Раньше, когда они были молоды, этого не бывало. А теперь как-то само собой сложилось, что он подтрунивал ласково, без неприязни, но подтрунивал.
Анфиса для виду сердилась:
— Почему же в бабушку, скорее, в дедушку, такой же умный…
Пантелей и Анфиса остановились на Амвросиевской у Ксени.
Вечерами после работы вся родня собиралась на Амвросиевской. Пили в сумерках чай со свежими вишнями, слушали рассказы Пантелея о его работе, поездках за границу, вспоминали прошлое, молодость, только Вовка не принимал участия в этих чаепитиях. Наступал вечер, раздавался тихий свист за калиткой, и Вовка незаметно исчезал.
— Это товарищ тебя зовет? — спросил однажды Пантелей Афанасьевич.
— Ага!
— Что это вы, как казаки-разбойники, свистом друг друга вызываете? Чего он в дом не зайдет?
Вовка чуть смутился:
— Да я говорил ему, а он…
Как-то Пантелей Афанасьевич проводил Володю до калитки и увидел Володиного товарища.
