— Садись, брат, — сострил Поттер в наручниках.

— Успею, — усмехнулся Гарри.

Кто-то протянул ему микрофон.

— Спасибо за оригинальное шоу, — разнесся по залу его голос. — К сожалению, в чем-то так и было. Порой полезно оглянуться назад, осознать свои ошибки и промахи. И мне стыдно, что...

— Вам нечего стыдиться! — перебил Халк с голосом Роланды Хуч. — Ребенок, научившийся ходить, вырастает и идет вперед, не падая! На кой черт назад смотреть, плюньте на дураков, мистер Поттер! И вообще, праздник сегодня!

Зал взволнованно загудел.

— Мне стыдно не за рабочие просчеты, не за «папку вверх ногами», — Гарри поднял на цветное море слушателей взволнованный взгляд, ожидая встретить осуждение.

Его не было.

— Я хочу извиниться перед теми, с кем был груб и несправедлив. Перед каждым из вас, — тихо сказал он.

«Может, я вижу вас всех в последний раз».

— Не выдумывайте, босс! — крикнул кто-то.

— Мы не злопамятные! — донеслось из угла.

— Мы вас любим, мистер Поттер!

«Шатци-ша, мне это снится?..»

— Знаете, я понял эту сценку немного по-другому, — сказал Гарри, задумчиво обходя вокруг сидящих за столом Поттеров. — Если бы меня хотели просто ткнуть носом в ошибки, не прозвучал бы последний, волнующий всех вопрос: что ждет «Хог»? Не меня, Гарри Поттера, такого-сякого. Всех нас. Не так ли?

Зал притих — маленького Солдата внимательно слушали.

— «Хог» никогда не был глиной в чужих руках, — Гарри на мгновение умолк, вдруг усомнившись в собственных словах. — И не будет! Это дом, построенный из камня. И если по нему ударят тараном и проломят стену... Мы соберем оставшиеся камни и построим новый «Хог». Пусть маленький, но крепкий.

«Не смейся, Шатц. Пафос, ну и черт с ним!»

— Мы не будем глиной! — с горячностью бывалого оратора сказал он. — Теперь, по прошествии времени, я понимаю, наша честь — не корпоративный кодекс, запрещающий курить и носить короткие юбки. Это верность нашим принципам, стремление нести людям свободу и свет, честность и объективность, независимость от политического ветра. «Хог» — это дух, который никому не сломить!

Грянувшие аплодисменты не сразу позволили ему продолжить.

— Можно осудить и уничтожить человека, — Гарри поднял над столом скованные руки своего шестого «двойника». Наручники холодно блеснули и негромко звякнули. — Можно лишить свободы — одного, дюжину, да что там, тысячу Гарри Поттеров! — крикнул он. — Связать руки! Обратить в рабство миллионы! Но нельзя уничтожить сам дух свободы! Он будет жить, пока дышит человечество!.. — он перевел дух. — Светлого Рождества — всем нам! Если упадем, то встанем, если умрем, то воскреснем, как Христос, как Осирис! Нас не убить — никому! Никогда!

— Браво-о-о!

Крик потонул в самом настоящем реве. Гости вскочили, оглушительно хлопая. В воздух взлетела голова Спрута, вслед за ним чьи-то колпаки и шапки. Дальше все смешалось в ад кромешный: на специалиста по пафосным речам налетели, сминая в объятьях, хлопая по плечам, ослепляя вспышками камер. Растерявшемуся под напором директору пожимали руки, на один локоть повесили рождественскую корзинку с остролистом и торчащей бутылкой, на другой — связку из шести масок «Гарри Поттера», подаренных «на память» рыжими актерами. Возможно, Седьмого и Настоящего Поттера мяли и тискали бы еще долго, если бы из динамиков вдруг не раздался глухой колокольный звон.

Сообразив, что это предвестник очередного сюрприза, хоговцы отцепились, наконец, от своей слегка одуревшей жертвы и бросились по местам. Гарри пробрался к столику, затолкал под скатерть корзинку с бутылкой и масками и облегченно вздохнул.

Нокиа 8110 толкнул его поролоновым боком.

— Не обиделись на театр, босс? — спросил он. — Это было вроде испытания. Магистр такое любит.

— Нет, я совсем не....

Невидимый колокол ударил еще раз. В зале притихли.

— Что это? — нахмурился Гарри.

— Сейчас увидим, — Рон в предвкушении потер руки.

Третий удар отозвался в сердце солдата Поттера тревожным эхом.

— Наш последний гость, — разнесли динамики по залу хриплый голос Дворецкого.

Все взгляды устремились на дверь.

— Палач.

Откуда-то донеслось негромкое цоканье невидимого таймера. Звук нарастал, вселяя безотчетный страх.

Дверь распахнулась, как от удара. Повеяло холодом.

Высокая зловещая фигура в черной хламиде вступила в зал. Казалось, вместе с ним вошла сама Смерть.

Палач был страшен. Его голову венчал колпак цвета свежепролитой крови. Островерхий, с узкими прорезями для глаз, он покрывал широкие плечи и ложился на черную грудь квадратными алыми зубцами. Рука в красной перчатке, будто обагренной кровью, сжимала топор — обоюдоострый лабрис. Черная мантия Палача поглощала свет, и только лезвие топора блестело безжалостным холодом стали.

Сердце Гарри застучало в ритме тикающей бомбы.

Широко распахнутыми глазами он смотрел на олицетворение смерти: Палач пугал и притягивал.

Несущий Смерть шел медленно. Звук его шагов, отдающий металлом, четкий и неумолимый, леденил кровь.

Заплечных дел мастер остановился. Гарри вдруг показалось, он смотрит прямо на него, Г. Дж. От ужаса волосы рядового Поттера зашевелились под армейским беретом.

Свет в зале медленно угасал. Стало темно и тихо, как в гробу, и только так же неутомимо вели отсчет невидимые часы.

Неожиданно погруженный в полумрак зал прорезал световой сноп. Все глаза устремились в белый круг.

Облитый мертвецким сиянием холодного неона, за столом сидел Том Марволо Риддл.

Зал тихо ахнул. Гарри перестал дышать.

Палач медленно прошел к застывшей жертве. Г. Дж. вытянул шею, пытаясь рассмотреть происходящее. В руке Палача невесть откуда возник серебряный кувшин. В зловещей тишине послышался плеск — Палач лил кроваво-красную жидкость в сверкающий кубок.

— Пей, — раздался Страшный Голос. — До конца.

Риддл медленно поднес кубок к губам и осушил до дна. Как на плаху, положил на стол вытянутые руки и опустил голову. Падающий свет посеребрил его вьющиеся волосы.

Зал замер.

— Да свершится.

Палач взмахнул черным, как крыло страшной птицы, рукавом.

— Не надо! — истерически крикнул кто-то.

Сверкающий лабрис молнией рассек воздух и опустился на шею приговоренного.

Вспыхнуло и погасло что-то красное. На мгновение все померкло, погрузившись в непроглядную тьму, и вдруг, с оглушительным ударом литавр, вновь взорвалось светом — ярким до боли в глазах.

Дрожа и испуганно моргая, Гарри уставился на столик-«эшафот». Вместо кровавого безголового трупа на лобном месте стоял смеющийся Альбус Дамблдор.

Магистр триумфально поднял руку с маской Риддла.

— Да здравствует справедливость! Ave, «Феникс»!

Бледное лицо Единорога пересекла блестящая дорожка с дрожащей капелькой слезы.

«Не дорубил, — мрачно подумал Солдат. — Еще бы разок».

* * *

«Или сейчас или никогда!»

— Миссис Кошка, — рядовой Поттер стащил с головы берет, затолкал за ремень и неловко поклонился. — Разрешите вас пригласить. Не столько потанцевать, сколько поговорить, — торопливо прибавил он.

Кошка довольно улыбнулась — маска не скрывала нижнюю часть ее лица.

— С удовольствием, Генерал. Только я Дикая Кошка. И мне полезно двигаться.

Со всей осторожностью, на которую был способен, Гарри по-джентльменски повел редакторшу к эстраде, где, к счастью, кружилось всего несколько пар — медленный танец послужил сигналом броситься к столам набивать брюхо.

— Я тоже не Генерал. И тоже дикий. Особенно в том, что касается танцев, — признался Гарри. — Миссис Макгонагалл, я должен вам сказать...

Кошка положила лапки на его плечи.

— Сегодня — без имен, — несмотря на возраст и травму, она двигалась мягко и грациозно.

Гарри с опаской положил руку на кошачью спину. С кошками танцевать было проще — руки не касались голой женской кожи.

— Мэм, — начал он, неловко топчась на одном месте и рискуя отдавить кошачьи лапы, пусть даже и в кожаных полусапожках. — Как ваше ребро?