Гарри выпил для бодрости стакан водопроводной воды, невесть зачем умылся и, слегка испугавшись по пути своего отражения в битом зеркале, осторожно вышел в коридор.

«Поговорим по-мужски», — сурово решил он.

Чертово воображение тут же нарисовало собственное бесчувственное тело и Снейпа ибн Шахора, сдувающего губами дымок с дула Глока.

Дом спал, объятый тишиной. Гарри дошел на цыпочках до редакторской двери и застыл, пытаясь выровнять дыхание. Из логова Зверя не доносилось ни звука. Г. Дж. повернул ручку.

Дверь не поддалась.

Гарри негромко постучал.

Всё было тихо.

Он постучал громче, приложив ухо к двери.

Кроме тиканья собственного сердца, Г. Дж. не услышал ничего.

«Обиделся? Напился и спит? Или...»

Не додумав версии, Г. Дж. ринулся в свою квартиру и через минуту вернулся со связкой ключей в трясущихся пальцах.

Открыв дверь, он застыл на пороге прихожей, чутко прислушиваясь. Тишина казалось зловещей.

Гарри робко включил свет и медленно двинулся в глубину квартиры.

Гостиная была пуста.

Г. Дж. тихо прошел в спальню, щелкнул выключателем и с минуту стоял, как парализованный, глядя на смятую постель.

Очнувшись от ступора, он бросился в кухню.

Пусто.

На негнущихся ногах Гарри дошел до ванной.

Никого.

— Шатц, — жалобно позвал он в пустоту.

Сердце упало.

Он вновь двинулся по квартире, смутно надеясь на чудо. Сейчас он обернется, и Северус...

В гостиной он внезапно остановился, в ужасе глядя на бюро.

Клетки с Добби не было. На месте крысиного жилища лежала какая-то бумага. Как вихрь, Гарри ринулся к бюро и схватил листок.

«Дорогой Гарри. От души благодарю за приятно проведенное время. Это было забавно. Не помню, когда так развлекался. Спасибо, буду вспоминать тебя с улыбкой. С. С.»

Стены комнаты вздрогнули и куда-то поплыли.

Гарри судорожно вдохнул.

Воздух застрял в трахее.

Цепляясь за мебель, Г. Дж. добрался до кресла и скорчился в нем, открывая рот, как выброшенная прибоем рыба. Грудь прошила острая боль, сердце заколотилось, отчаянно желая поймать отпущенные наперед удары.

К горлу подкатил знакомый липкий страх.

«Мне только двадцать пять, — мелькнуло в помутившемся сознании. — И это всё?..»

«Всё».

Комнату заволокло дрожащей дымкой. Мир отдалялся. Цепенея от ужаса, Гарри ощутил, что падает за туманную завесу, откуда нет возврата.

«Шатц! — отчаянно крикнул он, но из сдавленного спазмом горла не вылетело ни звука. — Северус!»

«Хорошо, — внезапно прозвучал тихий голос в голове. — Так лучше. Умереть — это ведь хорошо».

«Да», — покорно согласился Гарри.

Его вдруг охватил покой. Какой он глупый. Умереть, уснуть, не думать больше ни о чем. Не страдать.

Смерть — это свобода.

В ту же секунду в легкие обреченного умереть ударной волной хлынул воздух — будто невидимая рука открыла вентиль. Словно пробывший без кислорода ныряльщик, Гарри вырвался из мутных глубин, жадно хватая ртом благословенную жизнь.

С трудом веря в избавление, он дышал — громко и хрипло, сбиваясь на кашель, но — дышал.

Дымка рассеялась. Предметы вокруг вновь обрели очертания. Боль в груди медленно отступала, неохотно выпуская жертву из цепкого захвата.

«Есть лишь момент реальности, миг между вдохом и выдохом. Живите настоящим, пока бьется пульс», — пронеслась перед глазами строчка из шпееровского письма.

Зачем Г. Дж. Поттер выжил, он не знал и сам.

* * *

— Я фантазер, — тихо сказал он в пустоту. — Выдумщик. Тётя, ты была права.

Сколько Гарри просидел в кресле, он не знал. Свинцовое небо за окном предвещало скорый рассвет.

— Я всё это придумал, — пересохшими губами прошептал он. — Ничего не было. Не было. И не будет больше.

Он проглотил комок горечи в горле и попытался размеренно дышать, втайне боясь второго приступа.

Его взгляд вдруг упал на «эквалайзер»: прибор был отключен.

Гарри уставился на подавитель сигнала, будто увидел впервые.

«Когда я шел на кухню... Чтобы сказать ему, что он — Шпеер и сволочь... Лампочки не горели! Антижук был выключен уже ТОГДА!» — внезапно понял он.

Остановившимся взглядом Гарри смотрел на безжизненный прибор.

«Шатц всегда выключает антижуков, чтобы бросить ИМ какую-нибудь дезу! — горячим вихрем пронеслось в голове. — Он дал мне книгу, вышел и отключил эту хрень! Он говорил для НИХ! Он вёл себя так, потому что кому-то надо было убедиться, что я... что он...»

В чем должны были убедиться невидимые слушатели, кроме того, что он прочел книгу, Гарри понять не мог.

«Я бы так или иначе узнал, кто Шпеер, дочитав до конца, — преодолевая слабость в ногах, он доплелся до спальни и улегся на кровать, свернувшись в клубок. — Тогда в чем смысл? Услышать, что мы поссорились и расстались?»

«Услышать, что вы поссорились и расстались», — подтвердил голос в его голове.

«И эта отвратительная записка! Он не мог такое написать серьезно, я дурак! Кретин, болван, псих! Чуть не умер!»

Тело с ног до головы окатила горячая волна облегчения. Гарри вытянулся на постели и уставился в потолок, глупо улыбаясь.

Простыни еще хранили запах их тел. С жалобным стоном Г. Дж. перевернулся, обнял подушку Северуса и зарылся в нее носом, утешаясь душой и сердцем.

«Ты врешь сам себе, — уже откуда-то издалека подсказал засыпающий внутренний голос. — При чем тут Риддл, Дамблдор, Шпеер и вся эта дрянь? Ты обиделся из-за книги! Из-за Адама, которого он любил сто лет назад! Из-за красивых слов, таких, как он и тебе говорил! Из-за того, что он ХОТЕЛ его!»

«Десять лет назад», — сонно подсказал голос.

«Он шлялся по борделям Амстердама!»

«Десять лет назад».

В засыпающем сознании Г. Дж. проплыла картина горячего слияния их тел и лицо Северуса с почти детским страхом в глубине широко раскрытых глаз.

«Не бросай меня... сейчас. Я не переживу».

— Никогда, — прошептал в подушку Гарри. — Никогда-никогда.

* * *

Электронный будильник у кровати привычно взвыл утренней сиреной. Гарри заворочался, ожидая, что Северус выключит сигнал, припечатав звук очередным недобрым словом.

Будильник продолжал завывать.

Гарри вдруг вскочил развернувшейся пружиной, в одно мгновение вспомнив, что произошло, спрыгнул с постели и гончим псом обежал квартиру.

Чуда не случилось. Северус все еще не вернулся. Хуже того, его мобильный обнаружился в кухне на подоконнике.

Сунув ноги в комнатные туфли, чтобы не ступать по всё еще рассыпанным стеклам, Гарри включил кофе-машину, кое-как собрал осколки и уселся за стол с чашкой кофе. В глиняной пепельнице лежал смятый окурок. Борец с курением Г. Дж. Поттер извлек его и невесть зачем сунул в рот. Вкус и запах был мерзким. Зато здесь были ЕГО губы. Причастившись никотином, Гарри торопливо отпил кофе и принялся ожесточенно тыкать в кнопки телефона.

— Алло? Мисс Лавгуд?

— Эуа-уа, — сладко зевнуло в трубке.

Гарри подавил ответный зевок: он спал каких-то два часа.

— Луна? Это Гарри. Извините, что так рано, но...

— Гэри? — проснулся голос. — О-о, тебя уже выпустили? Вот клёво!

— Что-что? — не понял Г. Дж. — Откуда выпустили?

— Ты уже под кайфом, — разочарованно протянула Луна. — Ты где, Гэри?

— Гарри я! — рявкнул Г. Дж. директорским голосом. — Поттер! ГДП!

— А-а, — пропело в трубке. — Вот оно что.

— Добби у вас? — взволнованно спросил Гарри.

— Добби? — удивилась Луна. — Бобби, может? Вчера заходил. Вместе с Энн. Вы их разве знаете?

— Черт! — схватился за голову Г. Дж. — Добби, чертова крыса! Северус привез вам крысу?

— Нет еще. А что? Он же сказал, в среду принесет. Я даже вафельный домик еще не доклеила. Алло?.. Ау-у, вы там, мистер Поттер?

— Да, — после паузы сказал Гарри. — Э-э... Спасибо. И передайте Гермионе, что я, возможно, задержусь. Всего доброго.

Он отключил связь, отшвырнул телефон и с минуту сидел с закрытыми глазами. Неожиданно взвившись, он закружил по квартире, распахивая дверцы шкафов и комодов, выдвигая ящики и заглядывая во все углы.