Опомнившись, он натянул на лицо улыбку-оскал.

В следующую секунду он обнаружил, что пожимает протянутую господином Риддлом руку — жесткую, но теплую — мэр оказался человеком из плоти и крови.

— Мистер Поттер, наконец-то, — сказал Риддл, улыбаясь.

Гарри слегка растерялся — не только потому, что не ждал дружеского рукопожатия. Воплощение Зла выглядело более чем неплохо для своих лет.

Мэр был гораздо выше, чем он думал. Более того, телевизор и газеты не лгали — враг был привлекательным мужчиной, что по какой-то причине изначально мешало Гарри считать его негодяем. Удивленно моргая, подозреваемый Поттер уставился в умные карие глаза под тяжелыми веками. Лежащие волной волосы тронуло серебро седины — пожалуй, самой красивой, что Гарри доводилось видеть. Темные брови эффектно контрастировали с благородными сединами. Немного выдающийся тяжелый подбородок мог принадлежать исключительно волевому человеку. Ничто не изобличало в нем преступника, хотя в изгибе не потерявших чувственности губ Гарри померещилось что-то жестокое.

Риддл определенно не выглядел на свои пятьдесят шесть, словно прожитые годы не имели над ним власти. Импозантный мужчина средних лет, спокойный с виду, полный скрытой силы, также принадлежал к семейству хищников, но поначалу Гарри оказался не способен определить, к какому именно.

Все эти соображения пронеслись в его голове в считанные секунды. Не успел он оглянуться, как обнаружил, что улыбается опасному мэру почти искренне.

— Ну что же, давайте присядем? — предложил мистер Риддл. Голос его, негромкий, с легкой хрипотцой, звучал до странности интимно.

Гарри оторвался от созерцания Зла и перевел встревоженный взгляд на Северуса. Несмотря на бледность, небритость и синяки под глазами, это было самое дорогое и прекрасное лицо на свете. Он больше не кривил презрительно губы, просто смотрел на Гарри непонятным остановившимся взглядом.

«Он меня спас, — внезапно сообразил Г. Дж. — Понял, что я бы бросился к нему или что-то ляпнул!»

Он оглянулся вокруг и только сейчас обнаружил, что комната напоминает больничный бокс. Совершенно пустое помещение, выкрашенное светло-серой краской, наводило безотчетный страх. Окон не было, и только на одной из стен поблескивало темное матовое стекло, очевидно, для наблюдения извне. Мебели было ровно три стула, расположенные так, что образовывали треугольник. Мистер Риддл, недолго думая, уселся в его «вершину». Гарри опустился на стул, машинально попытался придвинуть его ближе к Северусу и обнаружил, что гнусная мебель привинчена к полу. Оторвать стул и проломить им голову мэра не представлялось возможным. Впрочем, кровожадные фантазии почему-то покинули воображение подозреваемого Поттера.

К несчастью, Северуса он мог видеть только краем глаза, но мысль, что тот рядом, странным образом успокаивала и грела. При желании он мог бы дотянуться рукой до его плеча.

Мистер Риддл непринужденно закинул ногу на ногу и оглядел своих собеседников, переводя взгляд с одного на другого. В комнате было так тихо, будто камера находилась на дне Марианской впадины. Когда Риддл, наконец, заговорил, его хриплый голос зазвучал до странности отчетливо, отражаясь от голых стен.

— Мне искренне жаль, — начал он, — что наше первое знакомство состоялось в такой обстановке. Поверьте, в других обстоятельствах я бы с куда большей охотой пригласил вас на прием в Сити-Холл или свой загородный дом, — мэр дернул уголком рта, изобразив улыбку. — Под другими обстоятельствами я подразумеваю мирное время.

Гарри непонимающе заморгал.

— Разве у нас война? — он попробовал мило улыбнуться. В следующую секунду от одного взгляда Риддла улыбку Г. Дж. снесло с лица.

— Не следует. Меня. Перебивать, — тихо сказал мэр.

Гарри стало не по себе.

— Извините, сэр, — булькнул он.

— К сожалению, то, с чем мы столкнулись сейчас, иначе, чем войной, назвать нельзя, — мэр впился сверлящим взглядом в Гарри: похоже, тот допустил промах, попытавшись поддержать светскую беседу. Глаза мистера Риддла отчего-то перестали нравиться Г. Дж.: они были чересчур внимательными.

«Шерхан? — подумал Гарри. — Может быть... Явно не барашек. Разве что волосы серебристые и волнистые».

— Конечно, человеческая жизнь по сути война, в переносном смысле. Мирный человек — не тот, кто подставляет щеку, а тот, кто обладает силой и готов к сражению, и потому враг не осмеливается занести над ним меч. Война войне рознь. Будь то открытая или подпольная борьба, временная ретирада, отдых в окопах перед наступлением или же прямая атака. Сейчас я вынужден говорить о прямой атаке.

Гарри на мгновение скосил глаза на Северуса. Сейчас он бы отдал десять лет жизни, чтобы хотя бы коснуться его руки, неподвижно лежащей на колене. Два пальца были обернуты пластырем.

«Шкафы громил, — сообразил Гарри и вздохнул. — Бешеный, сумасшедший, любимый Шатци-ша!»

— Мистер Поттер, — навевающим жуть голосом сказал вдруг Риддл. — Я говорю это не для себя. И не для Северуса, который прекрасно знает, о чем речь. Я обращаюсь к вам, молодой человек.

Гарри вздрогнул.

— Что вы, я вас очень внимательно слушаю, мистер Риддл, — испуганно пробормотал он.

Бог весть отчего, он вдруг вновь ощутил себя студентом Школы Экономики. Риддл своей властностью и манерой разговора отдаленно напоминал их директора, любителя поговорить с трибуны.

— Надеюсь, что слушаете, — угрожающим тихим голосом произнес мэр. — А также надеюсь, вы понимаете, что перед лицом опасности, когда перед защитниками отечества ощерились штыки врага, никакой полководец не станет приглашать солдат на банкет в Букингемский дворец. Поэтому мы с вами здесь, чтобы вы осознавали серьезность ситуации. Особый отдел — не карательный орган. Это прежде всего организация, защищающая интересы государства. И наше с вами присутствие здесь советую воспринять символично.

Гарри сделал лицо сознательного гражданина.

— Не думайте, что я любитель высокопарной пафосной болтовни, — возвысил голос мэр. — Мои слова — мысли патриота, сказанные вслух. Я никогда не кривил душой, говоря о своем патриотизме. Случилось так, что я рос сиротой, не зная родителей. Я продукт британского общества, моя семья — это моя родина. И как сын, желающий матери здоровья и благополучия, я желаю этого Британии.

Северус кашлянул в кулак.

— Политическая группировка, к которой я примкнул в свое время, не случайный выбор, а результат всестороннего анализа. Когда сын заботится о матери, он не преследует личного блага. Так не преследую его и я. Можете воспринимать сказанное как вступление, интродукцию к тому вопросу, который нам предстоит обсудить.

Гарри напрягся, сообразив, что Риддл по привычке отдал должное приветственной речи и сейчас только переходит к делу. Так оно и было. Мэр встал с места на всю высоту своего внушительного роста, глядя на Гарри тяжелым взглядом из-под опущенных век.

— Речь идет об утраченном документе и о том, какие последствия повлечет за собой его обнародование, — тихо сказал он.— Приведу наглядный пример, мистер Поттер. Если школьник напишет подруге по парте любовную записку, которая ненароком станет достоянием всего класса, над ним, в лучшем случае, посмеются. Никто не закроет школу и, кроме самого школьника, никто не пострадает. Если же министр образования опозорит себя каким-нибудь письмецом или даже неосторожным высказыванием, последствия могут быть самыми непредсказуемыми, скажем, он потеряет народное доверие, будет смещен с должности, и его место займет другой, принесет с собой разрушительную программу и развалит систему образования.

Он прошелся по комнате, неторопливо и бесшумно, будто проплыл.

«Акула! — сообразил Гарри. — Он похож на акулу!»

Вопрос с хищниками был решен. Легче почему-то не стало.

— Я подчеркиваю, что не преследую личных интересов, поскольку живу и работаю в том масштабе, когда личное Я нивелируется. Я — это не Том Риддл, — чеканя слова, сказал мэр. — У меня нет имени, потому что я не человек. Я — это партия консерваторов. Я — это британский народ. Забудьте об интересах Тома Риддла. У него их нет, кроме простых потребностей, нужных для элементарного выживания. Зато они есть у мэра Лондона, лидера консервативной партии.