— Наверное, — сказочник медленно лизнул утомленную плоть по всей длине, с удовлетворением почувствовав, как та начинает наливаться. Сжав в пальцах живую драгоценность, он пробрался дальше, сунув растрепанную голову между ног Вкусного Зверя. — Знаешь, что дальше было?

— М-м?.. — отозвался Северус. Рот его был занят возрождающимся к жизни Приапом.

«Не думать, что он делает, не думать, что он делает», — как мантру, повторял про себя Гарри, опасаясь впасть в упомянутый ступор и раствориться в собственном удовольствии.

Он гладил губами собрата Приапа, потяжелевшего, теплого, безмолвно передавая прикосновениями охвативший сердце восторг.

Бедра Зверя ощутимо напряглись и подались навстречу ласкающему рту.

— Колдун перевозбудился и умер, — прошептал Северус.

— Я не разрешаю тебе умирать, Шатц, — задыхаясь от острого желания, Гарри елозил языком по его коже, горячей, пряно пахнущей возбуждением.

Окончательно опьянев от нежности, он зарылся лицом в жаркое тело и прильнул губами к анусу, жадно просунув язык как можно глубже.

— Du lieber Gott! — взвыл Зверь.

Он сжал бедрами голову Г. Дж. и придушенно рычал, не выпуская изо рта распаленного Приапа, лаская его исступленно и ненасытно, вылизывая щелочку, вонзаясь языком между крошечных губ.

— Мой Шатци!.. — едва не плача, скуля, как щенок, Гарри толкался в дарящий наслаждение рот.

Уже не заботясь, что бесстыдно завывает, он кусал, сосал, лизал Вкусного Зверя с остервенением и страстью, которой не знал в себе прежде — волшебное отзывчивое тело принадлежало ему без остатка. Пробравшись в раскрывающееся от прикосновений отверстие пальцем, Г. Дж. со страстью открывателя Америки готовил путь измученному желанием Приапу.

— Bitte, bitte komm, — прохрипел Зверь. Почти не в силах продолжать игру с членом Г. Дж., он сжимал его губами, но был уже не в состоянии изощренно пытать языком.

Не сговариваясь, оба вдруг перевернулись лицом к лицу и впились в губы друг друга с алчностью оголодавших зверей. Северус схватил истекающего соком Приапа и возбуждающе сжал своими ягодицами.

— Шатци-ой!..

Направляемый нетерпеливой рукой, член Г. Дж. медленно входил в горячие недра земли обетованной.

Гарри распахнул глаза, ошеломленно уставившись на непристойную картину слияния их жаждущих тел. Северус обнял его за поясницу, притягивая все ближе, поглощая дюйм за дюймом, горячо и настойчиво.

— Ау-у!.. — всхлипнул Гарри, едва не теряя сознание от удовольствия. Кожа загорелась, кровь хлынула по венам раскаленной лавой.

Не в силах сдерживаться больше, он вогнал Приапа до конца, рыча и кусая губы, страшась того, что не вынесет кипения крови и взорвется, как термоядерный заряд.

Оторвавшись от магнетического зрелища, он поднял взгляд на Северуса и обомлел.

Сказка про Чародея перестала быть выдумкой.

Провалившись душой в расширившиеся от наслаждения бездонные зрачки, Г. Дж. пропал окончательно.

— Люблю тебя, — простонал он. — Больше чем люблю!

Глаза Северуса стали совершенно дикими. Пальцы до боли вонзились в ягодицы Гарри.

— Не бросай меня... сейчас, — прохрипел он. — Я не переживу.

Сердце Г. Дж. перевернулось, гулко ударив о ребра.

— Ты... ты с ума сошел?!

Уже плохо понимая, что происходит, он вцепился ногтями в бедра Зверя, красивые, сильные, доверчиво раскрытые, толкаясь в жаркое тело все быстрее, с исступлением отдавая себя.

Северус, мокрый от пота, с пылающим лицом, стонал сквозь зубы, двигаясь навстречу Гарри, лихорадочно лаская его руками везде, куда мог добраться.

Приап скользил в тугой сжимающей плоти; какой-то упругий бугорок внутри, об который Гарри терся, шалея от удовольствия, увеличился в размерах, вынести это было уже невозможно.

Внезапно по телу Северуса прошла судорожная волна. Г. Дж. испугался и замер, упершись членом в облюбованный бугорок. Собрат Приапа налился кровью, грея его ладонь, мышцы, обхватывающие член Г. Дж., затрепетали, сокращаясь в быстрых спазмах.

— А-арри-и!..

Слегка ополоумевший Г. Дж. не сразу понял, что хриплый рев означает его имя.

Большой Зверь выгнулся в новой судороге, настолько сильной, что задрожали мускулы груди. Распаленный член в ладони Гарри выстрелил почти прозрачными струями, в таком изобилии, что Г. Дж. испугался еще больше, взволновавшись, что сдуру причинил Северусу какой-то вред.

— Liebling... Echt geil!...² — тяжело дыша, прошептал тот.

— Ты... Ты как?.. — Г. Дж. с испугом всмотрелся в его лицо с пятнами румянца на скулах и полубезумной улыбкой на губах.

Тело под ним, горячее и влажное, все еще вздрагивало от пережитого.

— Fantastisch, — пробормотал Северус.

Глаза его казались совершенно пьяными.

— Слава богу, — Гарри прижался щекой к теплой ноге и перевел дух. — Ты меня напугал!

Он слизал с ладони блестящую субстанцию, удивившись, что та совсем не горькая.

— Не помню, когда со мной такое было, — едва слышно прошептал Северус. Его мокрая от пота грудь тяжело вздымалась. — Так хорошо... Наверное, никогда.

Г. Дж. захлестнула ошеломляющая волна восторга. Он вновь ринулся в жаркие глубины, бросаясь на абордаж чувственного Олимпа.

Северус попытался приподняться на локтях и тут же обессиленно рухнул обратно на постель.

— Черт, — удивленно пробормотал он.

«Круто я его», — пронеслась бесформенная и счастливая мысль в голове Г. Дж.

Хитростей Зверя хватило на то, чтобы стиснуть мышцами член Гарри изнутри. Г. Дж. захрипел от жгучего удовольствия, вонзаясь в разгоряченную плоть все быстрее и быстрее, неотвратимо приближаясь к заветной грани.

На вершине дикого, почти звериного наслаждения, он закричал, бесстыдно и торжествующе, упиваясь мгновениями. По щекам лилось горячее и мокрое. Может, он просто растаял весь, вытек душой, излился до конца.

— Liebling, — прошептал Голос. — Danke, danke, da... o-ou!

Почти без сознания Гарри рухнул на горячую грудь Волшебника.

* * *

— Да уж, неплохо парнишка разделался с Колдуном, — заметил Северус. — От анального оргазма старого мудака парализовало.

Гарри уставился на его руки, ловко нарезающие сыр, с удивлением обнаружив, что пальцы слегка дрожат.

— Он был не старый, — выхватив из-под ножа кусок сыра, Г. Дж. быстро сунул его в рот. — У волшебников нет возраста. И никто с ним не разделывался. Маг влюбился в этого парня и больше не соблазнял никого другого в деревне.

— Может, всё наоборот? — с набитым ртом пробормотал редактор, поглощая сыр и галеты с не меньшим аппетитом, чем Гарри. — Мальчишка был волшебником. Добрым ангелом. Он пришел, глянул на старого му... на господина из Черного Замка, и тот раскис. Если хочешь знать, мой шеф, практически так и было.

— Это ты на меня КАК ГЛЯНУЛ, так я чуть не умер на месте, — Г. Дж. схватил молоко, и, не озаботившись налить его в стакан, присосался к пакету. Холодные белые струйки потекли по его подбородку и груди.

— Экое бескультурье, — Северус стер пальцем молочное безобразие, отобрал пакет и нагло приложился к нему сам, исхитрившись не пролить ни капли.

Гарри вскочил и плюхнулся к Большому Зверю на колени, наслаждаясь соприкосновением их обнаженных тел.

— Допивай всё, — приказал он. — Тебе силы нужны. Парень еще не сделал с колдуном, что хотел. То есть Колдун с ним не сделал. Короче, ты понял, — он заботливо сунул Северусу в рот кусок сыра. — Ты больше не покупаешь вонючие камамберы? Странно, — заметил он.

— Ты серьезно хочешь?..

— Камамбер? Фу. Не дай бог.

— М-м... Нет. Чтобы Волшебник поколдовал над детской попкой.

— Шатц! Ты иногда как скажешь!.. Никакая она не детская.

— Мне ее жалко.

— Нашел, что жалеть! Задницу!

— Это моя любимая задница. Лучшая в мире. Вкусная, маленькая, кругленькая... Красивейшая и нежнейшая. Самое главное — моя.

— Ну да. Твоя. И все остальное, что к ней прилагается. А вдруг пригодится?

— Твоя щедрость восхищает, Гайяпотя.