Плеск воды и стук захлопнувшейся наверху двери заставил мистера Гейзу подхватить полы своего халата и стремглав броситься вверх по лестнице. Пробил час ванны и для него.

Когда Каридиус вместе со своим секретарем сел в зеленое такси, он стал возражать против подобной квартиры. Но Мэри настойчиво твердила, что ей давно хочется посмотреть, как живут обыкновенные люди. Впрочем, Каридиус скоро забыл о квартире. Они ехали в зеленом такси, овеянные запахами весны, которая была прекрасна даже на грязных улицах Вашингтона. Они влюбленно смотрели друг другу в глаза, держались за руки, сгорая от нетерпения остаться наедине хотя бы в своей канцелярии.

Когда они приехали и вошли в холл, швейцар окликнул Каридиуса и протянул ему телеграмму. Каридиус сунул ее в карман и почти бегом помчался к своей канцелярии. Он отпер дверь, и они вошли… Каридиус, стараясь не шуметь, дважды повернул ключ в замке. Потом они бросились друг другу в объятия со всем пылом любовников, которые были в разлуке целых двадцать четыре часа.

— Мэри… — бессвязно шептал он, — ты такая чудная, ты… хорошо бы иметь квартиру получше…

— О милый, мы будем жить там совсем, как наши предки. Должно быть, так жили первые колонисты в те времена, когда мой прапрадедушка переселился в Америку… без ванн, без мебели.

Кто-то снаружи задергал ручку двери. Каридиус и его секретарь отскочили друг от друга и быстро приняли непринужденные позы, которым явно противоречили краска на щеках и учащенное дыхание.

Каридиус открыл дверь. Вошел телеграфный рассыльный.

— Отправитель требует ответа, — объявил он хриплым голосом.

— Хорошо, хорошо, — поспешно сказал Каридиус, смущенно спрашивая себя, заметил ли мальчик что-нибудь, и тут же успокаивая себя тем, что вообще не важно, заметил или не заметил телеграфный рассыльный. Он вскрыл телеграмму.

— От кого это? — спросила Мэри, стараясь говорить деловым тоном.

— От Мирберга. Он пишет, что послал мне уже две телеграммы, вызывающие меня в Мегаполис.

— Неужели? Где же они? — воскликнула Мэри.

— Вот… одна у меня в кармане… другая — на столе, а третью я держу в руках.

— Ответ будет, сэр? — спросил мальчик. — Отправитель требует ответа.

— Да, запишите ответ: «Полная невозможность быть вечером Мегаполисе важные законодательные дела ночное заседание»…

Как по вашему, ночное заседание комиссии или всей Палаты? Скажем, комиссии… «важное ночное заседание комиссии».

— Постойте, дело, должно быть, серьезное, мистер Каридиус. — остановил его секретарь. — Мистер Мирберг не стал бы так настаивать, не имея к тому достаточных оснований.

— Но, дорогая, вы знаете, что я не могу уехать сегодня… когда у меня ночное заседание!

— Нет, нет, можете.

— Но мой долг законодателя, Мэри! — взмолился член Конгресса.

— Пишите, мальчик, — повелительно сказала мисс Литтенхэм. — «Буду Мегаполисе десятичасовым самолетом ждите меня». Подпись: «Каридиус». Мы пообедаем вместе в Вашингтоне и полетим при лунном свете. Кажется, сейчас полнолуние…

Мальчик разорвал бланк, который начал заполнять, бросил его в мусорную корзину и взялся за новый.

Полет из Вашингтона в Мегаполис при лунном освещении состоялся, после чего влюбленные расстались, и Каридиус направился в «Лекшер-билдинг». По дороге его злость на Сола Мирберга все возрастала, и, когда он, наконец, оказался лицом к лицу со своим компаньоном, он окинул его свирепым взглядом и крикнул:

— Какого чорта вам понадобилось телеграфировать мне весь день!

Мирберг приподнялся ему навстречу:

— Слава богу, что вы, наконец, явились! Я получил телеграмму, извещающую о вашем приезде, но не очень-то ей поверил.

— Почему не поверили?

— Не ваши были выражения… не вы ее писали.

— Нет, писал мой секретарь.

— Ну, а раз писали не вы, я и подумал, что вас не было в канцелярии, и неизвестно, вернетесь ли вы, а ваш секретарь, может быть, хотел сказать, что вы приедете, если вернетесь.

Каридиус обошел молчанием вопрос, был ли он в канцелярии или отсутствовал, когда отправлялась телеграмма.

— Ну вот, теперь я здесь… Что вам от меня нужно?

— Сейчас скажу… Каридиус, что вы скажете о Сенате?

Гнев Каридиуса сразу улегся.

— Вы меня прочите в Сенат?

— Да, вас… улыбается вам такая перспектива?

Каридиус подумал, как бы это обрадовало Мэри Литтенхэм.

— Конечно, я не прочь… но ведь у нас сенатор Лори…

— Сенатор-то он сенатор, но знаете, что он натворил… втоптал в грязь права нашего штата, чтобы заслужить милость алчной компании! — торжественно проговорил адвокат.

— Что он сделал? — переспросил Каридиус в полном недоумении.

— Нарушил права нашего штата… Джо! Джо! Идите сюда, расскажите мистеру Каридиусу, что сделал сенатор Лори.

Внутренняя дверь кабинета открылась, и вошел Джо Канарелли.

— Джо, расскажите мистеру Каридиусу, что сделал сенатор Лори.

— Он расставил людей вокруг завода военного снаряжения и помешал мне работать.

— Каких людей?

— Федеральную полицию, — объяснил рэкетир.

— На каком основании… по какому праву?

— Я направил туда своих людей, чтобы собрать то, что Литтенхэм украл у меня в банке, — продолжал Канарелли. — И кто же помешал мне? Лори, тот самый Лори, которого я на всех выборах проводил в Сенат!

— Не понимаю, как он мог привлечь федеральную полицию, когда это обязанность полиции штата? — повторил Каридиус.

— Вот под этим лозунгом мы и проведем кампанию за вас, — с энтузиазмом подхватил Мирберг. — Лори обратился в федеральный суд с представлением, что завод военного снаряжения выполняет межштатную работу, а Канарелли нарушает ход этой работы. Отсюда, по мнению Лори, следует, что охрана завода должна находиться в ведении федеральной полиции. Это не что иное, как новый подвох, при помощи которого федеральное правительство расширяет свою власть за счет автономии штата! Это создает недопустимый прецедент узурпации полицейской власти, принадлежащей свободному и независимому штату! Это издевательство над мудростью наших предков — творцов государственного строя Соединенных Штатов! Это превращает нашу федерацию в недостойный маскарад, а индивидуальную свободу — в позорный фарс! И мы в праве вынести это дело на суд народа и на предстоящих выборах выкинуть Лори из сенатского кресла!

— Я плачу полиции штата и города, — сказал Канарелли, — а когда я посылаю своих людей собрать то, что мне должен банк, — там оказывается федеральная полиция, которая не хочет слушать никаких доводов и срывает мне все дело.

— Конкретно — что я должен сейчас делать? — спросил Каридиус.

— Протестовать против нарушения прав штата и тем самым открыть кампанию за место в Сенате!

— Правильно! — отрезал рэкетир. — Мне нужен собственный сенатор! Я больше не могу иметь сенатора на пару с Литтенхэмом. Отныне нам с Мерритом Литтенхэмом не по пути.

— Джо хочет сказать, что он употребит все свое политическое влияние на поддержку прав штата, — разъяснил Мирберг. — Он верит в эти права, и он готов отдать свои деньги, заработанные тяжким трудом, на борьбу за то, в чем он видит высочайшие государственные идеалы.

— Независимо от того, чего хочет или не хочет Канарелли, нет сомнения, что централизованная, деспотическая государственная власть полностью противоречит духу американской конституции и американского народа! — заявил Каридиус.

— Вы слышите, Джо? — крикнул Мирберг. — Мистер Каридиус стоит выше мелких преходящих распрей и глазами государственного мужа и патриота заглядывает далеко вперед, в грядущую историю Америки!

— Что же все-таки сейчас надо делать? — спросил Каридиус, думая о Мэри Литтенхэм и о том, есть ли какая-нибудь возможность убедить ее вернуться с ним в Вашингтон сегодня же, ночным самолетом.

— Вот почему мы так искали вас, — сказал Мирберг. — Вы должны оформить свою кандидатуру сегодня же. Должна быть представлена петиция от имени председателя вашей партии за подписью двадцати четырех граждан. Петиция представляется за шестьдесят дней до выборов, и сегодня срок истекает. Наша петиция должна быть подана в Капитолий штата до того, как пробьет полночь.