Он подумал, что если бы было наоборот, он приехал бы в аэропорт на час раньше, чтоб хоть издали помахать ей рукой.

Каридиус, вероятно, до самого приезда в Вашингтон продолжал бы думать о своей возлюбленной, если бы один из пассажиров не прервал его мыслей.

— Глядите! Глядите, там, в конце поля! — воскликнул он взволнованно. — Видите, красный самолет и в нем парень с белыми волосами?

— Да, — ну и что же?

— Он из шайки Канарелли. Учится летать. Совсем мальчишка, а денег, говорят… Самолеты покупают, каково?

Поскольку Каридиус лично знал самого Канарелли, он не особенно интересовался его подручными, но подумал не без иронии, что рэкетир, повидимому, решил обзавестись собственной воздушной службой связи, чтобы не повторился случай с Уэстоверским банком.

— Нет, вы только посмотрите на него! — кричал пассажир, провожая глазами красный самолет. — Он делает мертвую петлю! Новичок — и мертвая петля!

— А почему вы думаете, что он новичок?

— Мне сказал сторож… уж и отчаянный народ эти рэкетиры.

— Я не знал, что тут разрешают тренироваться любителям.

— Нет, здесь не разрешают. Он просто приземлился и сейчас же опять пошел вверх. Летная школа где-то в восточной части города. А любопытно посмотреть на настоящего, живого рэкетира!

Приехав к себе в канцелярию, Каридиус увидел на полу телеграмму, просунутую под дверь. Он поднял ее и вскрыл. Телеграмма была от Сола Мирберга и гласила:

«Политическое дело крайней важности возвращайтесь Мегаполис немедленно жду вас полудню Мирберг».

Каридиус прочел телеграмму и огорчился. Было совершенно немыслимо вернуться в Мегаполис, не повидав Мэри Литтенхэм. Он решил позвонить Мирбергу по телефону. Не могло быть такого политического дела, в котором он был бы лично крайне заинтересован, поскольку он уже занимал депутатское кресло в Конгрессе. Затем ему пришло в голову, что дело касается какого-нибудь приятеля Мирберга, заинтересованного в проведении того или иного билля, и Мирберг желает, чтобы он для этого пустил в ход все возможные пружины. Что-нибудь в таком роде… для того Мирберг его и вызывает, и нечего ему сновать между двумя городами, точно ткацкий челнок!..

Взяв трубку, он вдруг заметил письмо, очевидно, намеренно положенное на крышку пишущей машинки. Он перегнулся через стол, взял конверт и узнал почерк Мэри Литтенхэм. Сердце у него екнуло. Должно быть, накануне вечером, перед уходом из канцелярии, она решила не снимать квартиру, а возможно, и отказаться от службы у него.

Он вскрыл свободной рукой конверт и прочел:

Каридиус прочел записочку и с облегчением вздохнул. Нетерпеливый голос твердил в телефонную трубку:

— Междугородняя! Отвечает междугородняя!

— Простите, я ошибся номером! — крикнул Каридиус, повесил трубку, торопливо вышел на улицу, сел в такси и поехал на Джей-стрит.

Джей-стрит — широкая грязная улица, обсаженная деревьями и окаймленная двумя рядами чрезвычайно мрачных и, словно нарочно, не приспособленных для жилья домов.

Каридиус предупредил шофера, что он ищет зеленую машину, которая должна стоять где-нибудь у тротуара, и убедительно просил его внимательнейшим образом оглядывать правую сторону улицы, в то время как он займется левой. Так они проехали всю улицу, пока им не преградила путь железнодорожная ветка.

Каридиус ворчал на шофера, утверждая, что тот пропустил зеленое такси. Они повернули и поехали обратно, причем теперь Каридиус оглядывал правую, а шофер левую сторону. Вскоре шофер заметил зеленое такси и подъехал к нему. Каридиус был озадачен.

— Такси, очевидно, пересекло улицу, пока мы разворачивались, — сказал он.

— Должно быть, так, сэр, — согласился шофер, останавливая счетчик и выпуская Каридиуса.

Каридиус с бьющимся сердцем подошел к трехэтажному кирпичному дому, поднялся на пять ступенек и дернул медную ручку звонка. Дверь открылась, и он увидел Мэри Литтенхэм, старуху с повязанной головой и молодого человека в засаленном черном халате. Мисс Литтенхэм познакомила их.

— А вот и мой дядя, о котором я вам говорила, миссис Сиббатс; мой дядя, мистер Линч, а это мистер Гейзу, дядя.

— Я только что говорила вашей племяннице, что лучше и дешевле квартирки вам нигде в Вашингтоне не найти.

— Да, но здесь нет ванны, — сказала Мэри с озабоченным видом. — На этой улице ни в одной квартире нет ванн. Я все дома обошла.

— Вот именно, мисс, — кивнула головой хозяйка. — В Вашингтоне ни в одной квартире нет ванн личного пользования. Ванны-то имеются, но не личного пользования, а у этих комнат, что я показала вам, большое преимущество потому, что они рядом с ванной. Вот джентльмен, который освободил их на прошлой неделе, бывало, спит себе, а кто-нибудь из верхних жильцов выскользнет из постели, чтобы опередить его, — так куда там! Только лестница заскрипит, он уже проснулся, скок из постели и всегда раньше всех прибежит! Я сама сколько раз слышала, да и вы, верно, тоже, мистер Гейзу?

— Не только слышал, а десятки раз видел, как он прыгал в ванную перед самым моим носом, — поддержал хозяйку джентльмен в черном халате.

— Вот почему я так и написала в объявлении: «ванна полуличного пользования», — пояснила миссис Сиббатс.

— Сколько у вас жильцов в доме? — спросил Каридиус.

— Двадцать четыре.

— И одна ванна для всех!

— Ну, сама я ванной не пользуюсь. Я ночую в подвале и устраиваюсь по-другому.

— Но боже мой, двадцать четыре человека.

— Да, да… но ведь вы тоже государственные служащие, так?

— Да, конечно.

— Значит, все прекрасно уладится.

— Каким образом?

— А как же! В государственных учреждениях часы начала занятий установлены с таким расчетом, чтобы служащие успевали принять ванну перед уходом на работу. Вот, например, мистер Гейзу. Он служит в бюро патентов. Он как раз ждет своей очереди на ванну. А на работу ему надо уходить еще только в одиннадцать сорок пять. Вот так все и улаживается.

— Правильно, — подтвердил мистер Гейзу, — вы скоро сами убедитесь, что здесь, в Вашингтоне, работа чиновников весьма рационально планируется применительно к нехватке ванн.

— Но почему не завести в каждом доме больше ванн? — спросил удивленный Каридиус.

— Незачем заводить, — объяснил мистер Гейзу. — Дома с комнатной системой битком набиты, — зачем же домохозяевам итти на лишние расходы, раз они ничего на этом не выиграют?

— А почему бы правительству не построить дома получше?

— Это значило бы, что правительство посягает на права частных лиц, вступает с ними в конкуренцию. И, кроме того, правительство считает, что может дать работу значительно большему числу служащих, распределяя часы их занятий так, чтобы при настоящих условиях каждый мог принять ванну.

Разговор, вероятно, принял бы еще более отвлеченный характер, если бы Мэри не прервала его:

— Попробуем снять на месяц. Сколько вы хотите за месяц?

Миссис Сиббатс занялась вычислением в уме:

— Значит, комнаты стоят пятьдесят семь с половиной долларов в неделю. Если вы берете на месяц, полагается как будто скидка… скажем, ровно пятьдесят семь долларов в неделю, четырежды семь — двадцать восемь, четырежды пять — двадцать, прибавляю два… значит, в месяц двести двадцать восемь долларов.

— Верно, — сказал мистер Гейзу. — В Вашингтоне домохозяева не уступают в прозорливости правительству. Достаточно им взглянуть на чиновника, чтобы совершенно точно определить, сколько он зарабатывает в месяц, и назначить ему такую плату, после которой у него останутся только деньги для проезда на службу… да и то один конец придется итти пешком…