— Для какой газеты?
— Для «Трибуны».
— Довольно приличная газета, консервативная.
— А репортерша, которую они мне прислали, была довольно странная… То есть, собственно, не она странная…
— А кто же?
— Ее собака.
— А чем собака была странная?
— Не собака сама по себе, а то, что у репортера «Трибуны» такая собака, огромный, чудесный дог, стоит, наверно, целое состояние. Откуда у нее может быть такой дог?
Каридиус открыл дверь и обнаружил на пороге одно-единственное письмо. Ему было очень стыдно перед Мирбергом за свою столь скромную корреспонденцию.
— А вы не знаете, кто эта девушка?
— Она сказала, что ее фамилия Литтенхэм.
Адвокат отступил на шаг и уставился на Каридиуса.
— Литтенхэм! Да она могла бы при желании иметь золотую собаку!
— Вы думаете, что она из тех Литтенхэмов? — воскликнул Каридиус, сам немало взволнованный.
— Вы говорите, что это был обыкновенный репортер «Трибуны»?
— Да… пишет для «женской странички» воскресного номера.
— Тогда это маловероятно… должно быть, из каких-нибудь других Литтенхэмов.
Каридиус нагнулся и, подняв письмо, распечатал его, продолжая прислушиваться к тому, что говорил Мирберг. Письмо было от Эссери, коротенькая записка, содержание которой нетрудно было угадать.
— Вот еще одно дело, которое я не смогу вести, — сказал он с таким видом, будто письмо представляло собой крохотную частицу той огромной кучи дел, которых он уже не сможет вести.
— А почему? — участливо спросил Мирберг.
— Я собираюсь закрыть свою контору. Работа в Конгрессе потребует моего постоянного присутствия в Вашингтоне.
— А знаете что, — сказал Мирберг, — ведь я именно из-за этого-то и провожал вас до самой конторы. У меня было предчувствие, что вы собираетесь ликвидировать свое дело.
Каридиус вглянул на коренастого человека, столь твердо верившего в предчувствия.
— А вы хотели бы перенять его? — с любопытством спросил он.
— О нет, нет, не то. Я только хотел предостеречь вас, чтобы вы не бросали практики. Неизвестно, долго ли вы пробудете членом Конгресса. А потерявши практику здесь, трудно будет восстанавливать ее снова.
Каридиус уныло усмехнулся.
— Вижу, что впереди маячат горе и нужда, но все же не могу придумать, как умудриться быть разом в двух местах.
— Вот об этом-то я и веду речь. Помните, вы как-то обращались к нашей фирме с весьма лестным для нас предложением?
— К которому вы отнеслись удивительно сдержанно, — вставил Каридиус.
Но Мирберг продолжал, не смущаясь:
— Тогда было другое дело. Тогда вы еще не проявили своих талантов, мистер Каридиус. Теперь вы член Конгресса. Когда вы расстанетесь с Конгрессом, вы будете одним из самых популярных адвокатов в Мегаполисе. Вы придадите нашей фирме вес, каким она никогда не обладала. А тем временем, стремительно продолжал он, — если вы войдете с нами в соглашение, мы сохраним вашу практику.
— Но ведь члену Конгресса неудобно выступать в суде?
— Да, вам нельзя выступать, но вы можете быть партнером-консультантом, помогать нам вашими советами и знаниями.
Каридиус уже и раньше подумывал о том, чтобы в случае, если его выберут в Конгресс, вступить в какую-нибудь из существующих адвокатских фирм, но при этом он имел в виду одну старинную аристократическую фирму, занимавшуюся только банковскими и трестовскими делами. Впрочем, эта фирма уже насчитывала в числе своих партнеров двух сенаторов и одного бывшего министра; рядовой член Конгресса не представлял для нее приманки. А с Мирбергом, Мелтовским, Кохом и Гренненом он мог чувствовать себя на равной ноге, по крайней мере, в смысле известности.
— Не нравится мне чисто уголовная практика, Мирберг, — сказал он откровенно.
— Мы ведем самые разнообразные дела — и кассационные дела, и в федеральном суде, и в Верховном, — поспешил заверить его Мирберг.
— А делами акционерных обществ вам приходилось когда-нибудь заниматься?
— Что за вопрос!
— Утверждением устава общества, например?
— Во всем городе вы не найдете большего специалиста по уставам акционерных обществ, чем Мелтовский.
Каридиус протянул Мирбергу письмо Эссери.
— Прекрасно. Вот моя первая лепта вашей фирме.
— Нашей фирме, — поправил Мирберг.
— Пусть так, нашей. Это мой клиент, желающий взять патент под маркой «Сейлор и Роз».
Мирберг взял конверт:
— Хорошо, я сам отвечу вашему клиенту, что теперь вы член нашей фирмы, и мы займемся его патентом. Пойдемте теперь в нашу контору, я введу вас в курс дел.
В конторе Мирберга, занимавшей целое крыло «Лекшер-билдинг», в том же этаже, что и контора Каридиуса, царило большое оживление.
Юноша с очень светлыми волосами, такими светлыми, что они казались почти белыми, разговаривал с худым, угловатым мужчиной, у которого было лицо лимонного цвета и очень выпуклые глаза, сонно глядевшие из-под полуопущенных век.
Белобрысый юноша говорил.
— Всю кашу заварила эта светская барышня. Джо уверяет, что будут перемены, а отыграются на нас.
— Ничего, посмотрим, что можно будет предпринять, — успокоил его угловатый человек с сонными глазами.
Мирберг крикнул через всю комнату самым любезным тоном:
— Дэв, позволь познакомить тебя с мистером Каридиусом, нашим новым представителем в Конгрессе. Мы с ним только что столковались, что мы берем на себя его практику, пока он будет в Вашингтоне. Мистер Каридиус, разрешите представить вам моего компаньона, мистера Дэвида Мелтовского.
Мужчина с сонными глазами выбрался из своего кресла и направился к Каридиусу. Он улыбался, но улыбка лишь слегка морщила уголки его красного рта, желтое лицо оставалось неподвижным.
— Очень приятно, мистер Каридиус. Разрешите поздравить вас с успехом, — сказал он неблагозвучным и однотонным голосом.
— Мистер Каридиус заслужил свой успех, — восторженно подхватил Мирберг, — кто-кто, а он действительно поработал…
— В нашем городе, если добьешься чего-нибудь, значит, заслужил, — подтвердил Мелтовский с той же улыбкой.
— В наших взаимоотношениях безусловно встанет вопрос о вознаграждении, — дипломатически начал Каридиус.
— Ну, этот вопрос сам собой разрешится в процессе работы, — решительно заявил Мирберг.
— Это дело второстепенное. Мы прежде всего хотим иметь вас своим партнером, мистер Каридиус, — проскрипел Мелтовский, поднимая костлявое плечо. — А теперь прошу джентльменов извинить меня. Мне пора в суд. — Он взглянул на большие золотые часы, которые вытащил из жилетного кармана.
— Погодите, мне тоже в ту сторону, — сказал Каридиус. — Я вас подвезу.
Мелтовский, который всегда ходил пешком, охотно принял предложение.
Он кивнул белобрысому юнцу, чтобы тот отправлялся вслед за ним, и вышел вместе с Каридиусом из конторы.
На улице они подозвали такси и поехали в судебную камеру судьи Пфейфермана. Белобрысый молодой человек сел в другое такси и ехал следом за ними, так что на место обе машины пришли почти одновременно.
У входа в помещение суда собралась толпа зевак, которые, как известно, всегда умудряются знать, что происходит внутри здания, хотя сами находятся снаружи его. Как только машина подъехала, раздались возгласы:
— Вот Каридиус! Приехал новый член Конгресса! Скажите той женщине там, что он приехал!
— Значит, он и вправду хочет вывести их на чистую воду? — В голосе вопрошавшего слышалось сомнение. Отозвался другой голос, очевидно принадлежавший одному из тех прирожденных скептиков, которые неизменно присутствуют во всякой уличной толпе:
— Если это Каридиус — то это Каридиус, вот все, что можно сказать.
Пока этот обмен мнений происходил в одной кучке людей, другая передавала из уст в уста в самое помещение суда:
— Скажите девушке, что приехал мистер Каридиус. — И постепенно замирая вдали: — «Скажите той женщине, что приехал Каридиус… приехал Каридиус…»
Ближайшим результатом этих криков было появление в дверях суда двух молодых людей с фотоаппаратами; они быстро протолкались сквозь толпу к автомобилю.
