Я слышала, как Уолтер мерил беспокойными шагами соседнюю комнату, когда повитуха принялась гладить мне живот, нараспев произнося слова старинной молитвы о легких родах. Я родила еще до рассвета, и когда Уолтеру сообщили об этом, он издал вопль радости. Наконец-то у него есть сын! Ребенок появился на свет крошечным и слабым, он не был таким голосистым и не сосал так хорошо, как Пенелопа и Дороти. Но это был мальчик, а остальное не имело значения. Теперь в замке Чартли был свой Уолтер-младший, наследник земель и состояния, и моему мужу не в чем было меня упрекнуть.

Вечер был холодным, в воздухе пахло дождем, и в покоях королевы толстые, шитые золотом занавеси на окнах были плотно задернуты. Нас оставалось совсем мало на половине королевы — всего несколько человек, — так как Елизавета спешно покинула дворец, дабы погостить у своего нового любимца Кристофера Хаттона[136] в его поместье Гривмир, и она забрала с собой всех своих камеристок, а также большинство фрейлин и придворных дам.

В полутемных покоях, где мы сидели, было холодно даже после того, как задернули шторы и подбросили дров в камин, и мы выпили согревающий напиток, который нам принесли с кухни. Перед своим отъездом королева поссорилась с лордом Робертом. Ссора эта была столь яростной, что ее отголоски до сих пор словно витали в воздухе, а обе стороны обменялись обидными словами и расстались, не помирившись.

Лорд Роберт ревновал королеву. Она открыто оказывала знаки внимания молодому Хаттону — темноволосому и привлекательному, чьи тонкие шутки развлекали ее. Особенно уязвляло лорда Роберта то, что его соперник было моложе его и не имел ни подпорченной репутации, ни темного прошлого. Елизавете нравилось разжигать ревность лорда Роберта. Она как будто бы нарочно указывала ему на вполне достойных и привлекательных мужчин, словно говоря: «Я могу выбрать любого из них, и не обязательно тебя!»

В то же время она доказала всю глубину своих чувств к лорду Роберту (а она его, без сомнения, сильно любила, но так, как ей было угодно), пожаловав ему титул графа Лестера и подарив великолепный замок Кенилворт[137] в Уорикшире, а также другие богатые поместья и обширные земельные угодья. Она даже предложила его в мужья своей родственнице и сопернице Марии Стюарт[138], королеве Шотландии. Если бы этот брак состоялся, лорд Роберт воистину стал бы «королем Робертом», как пелось в джиге, которую так любили насвистывать слуги во дворце. Но он все еще надеялся получить главный приз — стать мужем самой Елизаветы. На меньшее он был категорически не согласен. А она его только дразнила и распаляла, потому они и ссорились. В последнее время эти ссоры участились. Перед тем холодным вечером во дворце, который я запомню навсегда, голоса их во время очередной перепалки стали хриплыми, они так и сыпали оскорблениями. Когда Елизавета убыла в поместье Хаттона, а лорд Роберт остался во внешних покоях королевы, я услышала, как он бродит там, неприкаянный, бормоча что-то, все еще не в силах отойти от их размолвки. Появившись в комнате, где я сидела в одиночестве и читала, он замер, увидев меня, словно его застали врасплох. Я вгляделась в его лицо, ожидая увидеть ярость, гнев, злобу, но вместо них там была написана боль и обида, которую он тщетно попытался скрыть.

С возгласом «Черт бы побрал эту женщину!» лорд Роберт упал на груду подушек перед камином и устало провел рукой по лицу. Рука эта была крупная, сильная, настоящая мужская рука, но совсем не похожая на лапищу Уолтера с толстыми пальцами и волосатыми костяшками. У лорда Роберта были руки прекрасной формы, гладкие, с ухоженными ногтями. Я всегда почитала его красавцем, достойным кисти художника. Все его портреты, виденные мною, включая миниатюру, которую королева носила в медальоне на груди, не отражали редкого благородства и величия его облика.

Даже теперь, когда он страдал, он был так хорош собой…

— Черт бы побрал эту женщину, Летти! — повторил он, воздев руки. — Что за дьявол в нее вселился?

Я закрыла книгу, которую читала. Лорд Роберт не требовал ответа на свой вопрос. Он искал сочувствия и сопереживания. Меня охватило труднопреодолимое желание подойти к нему, опуститься рядом с ним на подушки, теплые от жара камина. Его руки тоже будут теплыми… Но я не сдвинулась с места.

— Ты же знаешь ее, Летти! Объясни мне! Помоги мне ее понять!

Я с улыбкой покачала головой:

— Вы, мужчины, всегда толкуете о том, что не в силах понять женщину, кто бы она ни была, королева или простая служанка. Вы смотрите на нас свысока, как на существ слабых, которыми движут лишь их собственные прихоти — или дьявол. Но если мое скромное мнение хоть сколько-нибудь вас интересует, милорд, то я скажу так: Ее Величество испорчена постоянным поклонением и лестью, ей нравится дразнить и мучить вас, и, возможно, она испугается, если вы отвернетесь от нее или проявите холодность и отчуждение хотя бы на время. Пока вы преследуете ее вашей любовью, она вертит вами как хочет.

Я видела, что мои слова не только заинтересовали лорда Роберта, но и удивили его.

— Да она меня в Тауэр отправит, если я прекращу свои ухаживания, — проговорил он, но не самым уверенным тоном, а потом продолжал уже тише: — Или если я буду ухаживать за другой.

Молчание повисло между нами. Потом лорд Роберт простер ко мне руки и я, не раздумывая, бросилась в его объятия.

— Летти, моя милая Летти, — шептал он, а я прижималась к нему, затаив дыхание от счастья оказаться так близко, ощущать его теплое дыхание на моей щеке, вдыхать его аромат — аромат шалфея, розмарина и вина, чуть приправленный запахами конского пота и кожи.

В его объятиях я опьянела не только от страсти, но и от чувства единения с ним, словно бы он окружил меня теплотой своего тела, как теплом горящего очага, защищая от холода остального мира. Полутемная комната, освещенная лишь отблесками пламени, силою нашего желания превратилась в недостижимое волшебное место, принадлежащее нам одним, куда никто не осмелится вторгнуться. Роберт ласкал меня с таким пылом, что одна из подушек полетела в камин. Оттуда повалили темные клубы дыма, и я закашлялась.

— Сейчас сюда придут слуги, — успела сказать я, высвобождаясь из его объятий и поднимаясь на ноги.

— А мы отошлем их прочь, выкинем отсюда.

— А что, если они пожалуются королеве?

Лорд Роберт, смеясь, вскочил на ноги и принялся заливать пламя водой из кувшина. Слуги, впрочем, не замедлили явиться, но лорд Роберт взял меня за руку и увел в другую комнату. Заслышав голоса Сесилии и других придворных дам и зная, что они скоро войдут к нам, я попыталась привести в порядок свой туалет и прическу, хотя усилия мои были заведомо обречены на неудачу. Лорд Роберт замер у окна, отдернув шторы и глядя в ночную тьму.

— Летти, что-то горит! Неужели ты не чувствуешь запаха дыма? — прокричала Сесилия, вбегая в комнату и сразу же бросая пытливый взгляд на мое платье и локоны, пребывающие в беспорядке. Она быстро оглядела комнату и увидела лорда Роберта, стоявшего спиной к ней у окна. Тогда она вновь посмотрела на меня, во взгляде ее читалось недоверие.

— Что с твоим платьем, с твоими волосами? Ты что — спала? Тебя дым разбудил?

— Наверное, подушка упала в камин, — хладнокровно ответил лорд Роберт, поворачиваясь лицом к ней. — Впрочем, это совершенно неважно…

И, не глядя на нас, он с подчеркнутым безразличием вышел из комнаты. Я восхитилась его умением прятать бурю чувств под маской беспечности. Ведь всего минуту назад он, как и я, совершенно потерял голову от той страсти, от которой пылают щеки и останавливается дыхание, ибо пути наши скрестились в иных, высших сферах, где господствуют наши самые сокровенные желания, и, познав их великолепие, мы уже никогда не будем прежними.