Голос отца прервался, он зашелся мучительным кашлем, но нашел в себе силы выпустить последнюю стрелу своего злоречия:

— Не волнуйтесь, дети мои. Денежки я вам оставил. Скоро, очень скоро узнаете, сколько вам причитается…

Нед взял меня за руку, и мы вместе вышли из комнаты отца под звуки его надсадного кашля и зловещего хохота, бившего нам в спину.

— Жанна, милая моя Жанна!

Гэльон обнял меня с таким пылом, которого я от него не ожидала. Откуда взялось такое страстное нетерпение? Я уезжала в Уилтшир ненадолго… Меня пронзила ужасная мысль — неужели Гэльона высылают во Францию? Неужели работы по перестройке покоев королевы закончились раньше срока? Гэльон отправил мне записку, чтобы я срочно пришла на сеновал над дальними конюшнями, и там, над стойлами, где фыркали и топтались лошади, он поведал мне историю, перевернувшую его жизнь.

— Жанна, сокровище мое! Я в отчаянии, я не знаю, что мне делать. Ты должна мне помочь. Спаси меня, Жанна! — вначале только и мог вымолвить он.

Я обняла Гэльона. Он дрожал всем телом.

— Милый Гэльон, я сделаю для тебя все, что угодно, и ты знаешь это.

Мы сидели под одним одеялом, согревая друг друга. Через некоторое время Гэльон, словно оттаяв, продолжил свой рассказ:

— Представь себе, Жанна, ко мне пришла эта женщина — ваша ужасная королева с шестью пальцами — и показала мне кошель, полный золотых монет. В нем было столько золота, сколько я в жизни не видел. Даже не знаю, какую сумму она мне предложила. Она сказала мне: «Мне нужен еще один ребенок. А король — он ни на что не годен. От него я не способна зачать. А мне просто необходим крепкий малыш — сын! Ты должен мне помочь, иначе король избавится от меня, отправит в дальние поместья, а то и велит заключить в тюрьму». Я сразу понял, что она имела в виду, Жанна, и страшно испугался. Я сказал ей без обиняков: «Мадам, я не могу этого сделать». Она настаивала, но я не смог. Я трясся с головы до ног, как осиновый лист. И деньги ее я не взял. Но никому об этом не рассказал, и не посмел пойти к королю. Он бы объявил меня лжецом и предателем, он велел бы своим людям схватить меня. Я вырвался из ее объятий, сбежал и спрятался здесь, на чердаке над конюшней, ожидая, когда ты вернешься, и я смогу с тобой свидеться.

Гэльон задыхался и едва смог закончить свой рассказ. Слушая его, я не сомневалась, что он говорит правду. Его глаза смотрели ясно и бесхитростно, как у ребенка. В таком опрометчивом поведении Анны был смысл, ведь она оказалась перед ужасной дилеммой: наш король прозрачно намекал даже мне, не входившей в число его ближайших друзей, о том, что его мощи в постели может не хватить для зачатия. Если Анна не в силах подарить королю сына, ее ждет бесчестие и падение, а то и более печальная судьба. В прошлом она без колебаний решала встававшие перед ней дилеммы, не останавливаясь перед подкупом и убийством. Чем дольше я слушала рассказ Гэльона, тем больше убеждалась, что именно Анна, и никто другой, виновна в гибели Джейн Попинкорт и попытке отравления Генри Фицроя. Тогда почему бы ей не заплатить Гэльону за услугу: пусть стекольщик сделает то, что не под силу королю. Гэльон и Генрих оба были высокорослыми светловолосыми мужчинами, значит, сын Анны и Гэльона мог бы внешне походить на короля.

— Жанна, дорогая моя! Помоги мне вернуться домой во Францию, пока королева не успела выместить на мне свою злость, — вывели меня из задумчивости слова Гэльона.

— Я сделаю для тебя все, что смогу, и ты это знаешь. Я за тебя жизнь отдам, любимый. Но теперь нам нужно хорошенько подумать с холодной головой, что нам надлежит делать, чтобы не попасть впросак.

Я решилась и рассказала Гэльону о серьезных подозрениях, возникших у меня в отношении Анны, — о том, что слух о гибели Джейн Попинкорт на фламандской земле от руки убийц, нанятых Анной, вполне может оказаться правдой. Бывшую фрейлину не спасло возвращение на родину.

— Месть Анны может настичь тебя за морем, потому самым безопасным для тебя, милый Гэльон, будет затаиться на время здесь, в Англии. Некуда тебе сейчас скрыться, разве что на Острова Пряностей… — сказав это, я вспомнила разбившийся корабль «Эглантин» и нашу с Уиллом мечту уплыть на нем как можно дальше из этой страны со всеми ее опасностями. Какими же мы были глупыми и наивными…

— Оставайся здесь, любимый, а я позабочусь о том, чтобы у тебя была еда и все необходимое, — закончила я свою мысль.

— А если меня найдут?

На это у меня ответа не было. Кто бы мог взять Гэльона под защиту и спрятать его у себя? На кого я могла бы положиться? Ясно, что таким человеком не мог быть никто из свиты Анны — эти за деньги могут выдать моего возлюбленного. У меня были верные друзья в окружении бывшей королевы, но они находились далеко отсюда, в Бакдене. И мне не хотелось, чтобы Гэльон знал о них. Нед нам не поможет, ибо помогает только одному человеку — самому себе. Уилл никогда меня не подводил, но согласится ли он защитить моего любовника? Вдруг в душе моего бывшего жениха вспыхнут искры ревности и соперничества? Что же нам с Гэльоном делать? Ответов у меня не было. Я посмотрела прямо в глаза любимому:

— Верь мне, милый, я найду способ спасти тебя. Что сказать тебе еще, пока не знаю, кроме одного — не доверяй больше никому!

Промолвив это, я поцеловала на прощание своего злосчастного возлюбленного и оставила его на сеновале над конюшней, чтобы поспешить обратно в покои королевы. На своем пути во дворец я то и дело оборачивалась в тревоге, ибо в каждой тени мне мерещилось недремлющее око соглядатая.

Среди ночи меня разбудил Нед. Он бесцеремонно вошел в опочивальню, которую я делила с другими фрейлинами.

— Вставай скорее! Одевайся и едем в Вулфхолл — отец умирает! — услышала я его голос.

Сбросив оковы сна, я поднялась и с помощью служанок принялась облачаться в дорожный костюм. Все это время Нед нетерпеливо мерил шагами из угла в угол соседнюю комнату.

Той холодной ночью, когда мы бок о бок с братом сидели в карете, катившей в Вулфхолл, все мысли мои были не об умирающем отце, а о Гэльоне. Как быть, если мне придется надолго задержаться в Уилтшире? Кто будет укрывать моего возлюбленного, снабжать едой и всем необходимым? Что случится, если его обнаружит Анна или ее клевреты? Взять Гэльона с собой? Но нет, королева или ее шпионы наверняка будут искать его в Вулфхолле. Мы с Гэльоном соблюдали приличия, но Уилл знал о наших отношениях, как и Бриджит, да и другие французские мастера и рабочие видели нас вместе. Я все еще ломала голову над тем, как помочь Гэльону, пока мы с братом в нашем экипаже тряслись по сельским дорогам, пересчитывая каждой косточкой все неровности и ухабы, поминутно вздрагивая от царапанья веток деревьев о дверцы нашей кареты.

«А что, если рассказать обо всем Неду?» — подумала я. В его власти защитить Гэльона, но пойдет ли он на это? Поверит ли он истории стекольщика? А если поверит, то вполне способен заключить Гэльона в тюрьму или держать под арестом, чтобы тот мог выступить свидетелем против Анны. Нед не любил Анну, она отвечала ему полной взаимностью и не раз просила короля лишить моего брата всех должностей и отправить в деревню. Нед никогда прямо не выступал против Анны, но она знала, что имеет в его лице достойного противника, который, если ему представится любая возможность очернить королеву, не преминет ею воспользоваться. Мне не хотелось делать моего любимого пешкой в опасной игре могущественных сил, схлестнувшихся вокруг нашего короля, потому я промолчала и ничего не сказала своему брату.

Мы с Недом добрались до Вулфхолла к последнему акту семейной драмы, именуемой «жизнь Джона Сеймура». Наш отец недвижно лежал на кровати и уже никого не узнавал. По настоянию нашей матери отца соборовали по католическому обряду, хотя никто не знал точно, признает ли новая церковь во главе с королем это таинство. Священник нашей семьи прочитал над ним отходную и умастил елеем его истощенное тело. Вскоре после этого отец перестал дышать, вытянулся и затих.