— Теперь я тебя лучше узнала, — сухо сказала Елизавета, — и одной и той же ошибки дважды не совершу.

Роберт покраснел как рак:

— Вам нравится оскорблять меня, Ваше Величество? Вы обязательно хотите испортить ужин в вашу честь, в подготовку которого я вложил столько сил и средств?

Елизавета лишь пожала плечами:

— Я вправе делать то, что захочу, это мне решать… — Теперь она смотрелась в большое зеркало туалетного столика, поправляя свой затейливый рыжий парик. — Вообще-то, я не голодна…

— Но другие голодны, — пробормотал Уильям Сесил, — голодны до власти.

Елизавета только усмехнулась, услыхав эти слова, и тут Роберт в мгновение ока подскочил к ней и в бешенстве бросил прямо в лицо:

— Так вот как ты желаешь отплатить мне за все годы моей службы? За те десятки тысяч фунтов, которые я потратил в тщетном усилии доставить тебе удовольствие? Ты хочешь унизить меня, отбросить в сторону, как старую тряпку, чтобы об меня ноги вытирали все, кому не лень? Значит, именно такую награду ты приготовила мне — тому, кто беззаветно любил тебя все эти годы и был верен тебе как никто?

— Мне кажется, Кенилворт — прекрасная награда для вас, милорд граф. Вам ведь его вернули, не так ли? — официальным тоном проговорила Елизавета.

Тут в разговор, дабы он не принял вовсе уж оскорбительный характер, вновь вмешался Уильям Сесил. Он прочистил горло и заявил:

— Вообще-то, Ваше Величество, этот ужасный несчастный случай — если он является таковым, а не происками агентов Испании, чего я опасаюсь, — напомнил всем нам о том, что ежечасно тревожит всех ваших верных слуг. О неотложной необходимости иметь преемника трона Вашего Величества. Вы должны выйти замуж, мадам, вы должны обеспечить непрерывность престолонаследия.

Я почувствовала, как затрепетали стоявшие рядом со мной женщины, как напряжение в комнате возросло. Елизавета внезапно и неловко встала, опрокинув пуфик и почти перевернув туалетный столик, заваленный документами. В голосе ее зазвенел металл:

— Я не желаю слушать поучения по поводу того, когда и при каких обстоятельствах должна я расставаться со своей девственностью. Или обсуждать с вами запретную для вас тему моего замужества или отказа от такового.

— Мы должны обсудить эту тему вне зависимости от того, доставляет ли это удовольствие Вашему Величеству, — отважно заявил мой отец. — Почему бы не сейчас? Когда хрупкость вашей жизни нас так тревожит…

— Вам ведь нравится французский принц, не правда ли? — вновь заговорил Сесил. — Почему бы не пригласить его сюда, в Англию, чтобы вы могли лично познакомиться с ним. Союз с французским королевским домом принесет пользу нашим двум странам. Принц будет хорошим выбором для вас — молодой, умный…

Яростный крик Роберта прервал гладкую речь Сесила:

— Я — тот, кого королева выбрала! Я был и остаюсь ее избранником!

— Ты уже женат, мой милый, — ровным голосом произнесла королева. — Ты женат на Дуглас Шеффилд, с которой уже прижил по крайней мере двоих детей.

— Грязные сплетни! Я ни на ком не женат!

Лорд Роберт упал перед Елизаветой на колени, склонил голову и заговорил голосом, прерывающимся от волнения:

— Ты должна, обязана меня выбрать, если все же решишься выйти замуж! Пойми, ты должна! Я у тебя один такой! — Он поднял к ней лицо. По его щекам бежали горячие слезы. — Ты же любишь меня и всегда любила.

Роберт замолчал. Королева тоже молчала, а потом холодно и отстраненно произнесла:

— Сэр, вы забываетесь.

Она разгладила юбку, расправив и выровняв каждую складку. Я видела, что рука ее дрожала, но голос не дрогнул.

Роберт поднялся с колен и заметался по комнате.

— Я ни на ком не женат. Да, у меня есть незаконные дети. А у кого их нет? Покажите хоть одного лорда в вашем королевстве, кто не имел бы детей, прижитых на стороне! — Я заметила, что Роберт, произнося эти слова, избегает смотреть на моего богобоязненного, благочестивого и высокоморального отца.

— Да, я хотел сына, — продолжал меж тем лорд Роберт. — Леди Шеффилд подарила мне его. Он будет носить имя Дадли, ибо иначе род наш прервется. Все мои братья, кроме Амброза, мертвы, а у Амброза детей нет и не предвидится. Сестры замужем и носят имена своих мужей. Их сыновья — не Дадли. И еще одно… — Роберт заколебался. Было видно, что он хочет остановиться, но уже не может. — Разве ж вы, Ваше Величество, способны родить? Никто не говорит об этом вслух, но все знают, что, скорее всего, я прав.

После этих неосторожных слов, явно вырвавшихся у Роберта в минуту сильнейшего гнева и душевного волнения, по комнате прошел вздох ужаса. Но Елизавета не позволила себе сорваться. Она задрожала с ног до головы, но усилием воли сдержалась. Казалось, она даже не заметила то, что бросилось мне в глаза: когда Роберт метался по комнате, он припадал на пораженную подагрой ногу, которая у него, видимо, страшно болела.

— А коли вы, мадам, не можете дать мне сына, — продолжал меж тем Роберт, сжигая за собой все мосты, — так сделайте меня хотя бы лорд-протектором!

— Если я на это пойду, — выкрикнула вдруг Елизавета ему в ответ с вновь обретенным пылом, — и ты займешь мое место, то что случится, когда я умру? Ублюдок Дуглас Шеффилд сядет на трон? Не бывать этому!!! А теперь оставь меня, и пусть твой торжественный ужин катится к черту!

Дрожа от негодования и покраснев лицом, Роберт тоже сорвался на крик:

— Тогда между нами все кончено! Ты была моим другом с самого детства, мы делили одно ложе, ездили вместе на охоту, все делали вместе, хоть и не стали супругами в глазах закона! Женаты мы или нет, мы всегда будем вместе! И мне наплевать, кто меня сейчас слышит, ибо каждое мое слово — правда! Но знай, что с этой самой минуты, раз ты отказываешься выйти за меня, я буду вправе жениться на любой женщине по своему выбору!

Оглушенные и в полном замешательстве, советники и придворные устремились к двери, и тут совершенно неожиданно королева воскликнула как ни в чем не бывало:

— Милорд Сесил! Оказывается, я проголодалась! Дайте мне вашу руку и проводите меня к столу!

Умудренный в дворцовых баталиях советник подал Елизавете руку, и королева легкой походкой, не оглядываясь, вышла из апартаментов, словно ничего не случилось, оставив Роберта сердито смотреть ей вслед.

На следующий год Уолтер по обыкновению отправился в Ирландию и там серьезно занедужил.

— Наверняка это болотная лихорадка, — пробормотала Сесилия, когда до нас дошли вести о его болезни. — Эта хворь до него все-таки добралась.

Через некоторое время от одного из его подчиненных пришло письмо. В нем подробно описывалось, как больного привезли в Дублинский замок, где врачи лечили его пластырями и пиявками. Как болезнь изнурила его, а затем и победила, и как он покинул сей мир, сжимая руку священника, принявшего его последний вздох. Пенелопа и Дороти рыдали, пока я, обливаясь слезами, читала письмо вслух, а маленький Роб прижался ко мне, стараясь успокоить.

Я делала все, что могла, чтобы поддержать детей в их горе. Я и сама скорбела по Уолтеру — пусть и не так сильно, как они. В конце концов, он сделал меня вдовою. И мне было всего тридцать пять лет.

Мы с Робертом поженились тайно и не играли свадьбу, а королеву об этом в известность не поставили. Мы были настолько осторожны, что даже ее шпионы не пронюхали об этом. После того как мы обменялись клятвами в присутствии священника, Роберт надел мне на палец то самое кольцо, которое он когда-то подарил Дуглас, — золотой перстень рода Дадли со сверкающим сапфиром. Я с гордостью носила этот символ нашего брака, но никогда при дворе, где королева и ее наушники могли увидеть его на моей руке.

Мы с Робертом стали мужем и женой, но когда я рассказала об этом отцу, он вовсе не обрадовался. Не пытаясь скрыть свою нелюбовь к Роберту, он, по обыкновению, пустился перечислять, чем его не устраивает наш тайный брак: