Он только махнул рукой, отметая мои волнения по поводу происшедшего с ним несчастного случая:

— Я — старый стреляный воробей, Джейн, меня так просто не свести в могилу. Понадобится что-то посущественней, чем падение с лошади.

— Так ли это, Ваше Величество? — поддразнила я его. — Совсем недавно вы рассказывали мне свой сон…

Я заметила, что сегодня король не против таких рискованных шуток. Но еще я обратила внимание на то, что, когда мы шли через лужайку к дому, он опять заметно припадал на больную ногу и немного пошатывался. Ему даже пришлось ухватиться за мою руку.

— Давай поговорим о более приятных вещах, — говорил меж тем король. — Например, о нашей свадьбе, о той жизни, которой мы заживем вместе. Тебе пора заказать свадебное платье, наряды подружек невесты и прочей свиты. Что ты предпочитаешь — торжественную службу в церкви или тихую церемонию в Уайтхолле в личных покоях королевы, то есть в твоих личных покоях?

— Как пожелаете, Ваше Величество!

— Ах ты, умница моя!

Король радостно потер руки, что всегда свидетельствовало о его прекрасном настроении, и велел разгружать с барки драгоценные ткани и кружева. Он получал огромное удовольствие, лично извлекая из корзин и сундуков и держа на свет струящиеся и сверкающие шелка, блестевшее в лучах солнца шитье.

— Ты будешь самой прекрасной невестой на свете, Джейн! Моей невестой! — радостно воскликнул он. — Я буду счастлив стоять рядом с тобой перед алтарем.

— Генрих… — начала я, но он быстро закрыл мне рот своей огромной ладонью и не дал мне продолжить.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, милая моя Джейн. Тебя ведь волнует, что будет с Анной? Ей вскоре придется ответить на очень серьезные обвинения и… да свершится правосудие! Естественно, мы подождем со свадьбой до того дня, когда она сполна заплатит за свое предательство.

Я чуть не проговорила, что тогда наш брак будет заключен на крови, но вовремя сдержалась.

Посмотрев в глаза Генриха, я увидела в них то, что и ожидала: быстрый и глубокий ум, лукавство, теплоту по отношению ко мне, самодовольство и беспощадность. Мы слишком хорошо знали друг друга, и наши мысли были открытой книгой.

— А другого пути нет? — решилась наконец спросить я.

Он опустил голову и принялся внимательно разглядывать отрез шелка, который держал в руках.

— Нет, Джейн. Она должна пойти навстречу своей судьбе. Но тебе нет нужды быть тому свидетельницей и тем более участницей. Моя Джейн должна быть безупречна! Тебя не коснется даже тень вины. Ничто не может запятнать наш брак.

— Полностью согласна с вами, Ваше Величество.

Он взял обе мои руки в свои жестом, каким делал это, только когда мы оставались наедине.

— Думай обо мне, Джейн, а не о своей бывшей госпоже и всех грехах ее. Возрадуйся со мною, ибо я чувствую, что освободился от оков колдовства и чародейства. С тобой я восстал из ада и вознесен на небо. Ах, моя дорогая, ты — мой добрый ангел!

Однажды утром ко мне явился мистер Скут, чтобы снять мерки для моего свадебного наряда. По реке в тот день в сторону столицы поднималась нескончаемая вереница лодок, а дороги были забиты народом.

— Говорят, сегодня утром ее казнят, — заявил мистер Скут. — Я имею в виду — нашу бывшую королеву. Честно говоря, я лично никогда о ней плохо не думал: ведь ей так нравились платья, которые я придумывал и шил для нее. Осмелюсь даже сказать, что я был у нее в фаворе.

Мне захотелось сейчас же оглохнуть и ослепнуть, а не выслушивать рассуждения мистера Скута, поэтому я не поддержала разговор. Но звуки голосов, отдающих команды, топот скачущих лошадей, барабанный бой, а затем крики толпы, полные ужаса и радости, точно рассказали нам о том, что происходило выше по течению в Тауэре[83]. Каждый раз, когда я пыталась заговорить о чем-либо другом, мистер Скут вновь и вновь сворачивал разговор на эту больную для меня тему.

— Я слышал, что очень многих подозревают в недозволенных сношениях с королевой, — сплетничал он. — И ее казначея Джорджа Тейлора, и ее мажордома Генри Уэбба, и Томаса Уайатта, и Ричарда Пейджа[84]. Только представьте себе! Десятки мужчин перебывали в ее постели. Говорят, она даже прятала их в буфете.

Я покачала головой:

— Это неправда. Анна действительно виновна во многих преступлениях, но я была ее фрейлиной и точно могу сказать: никаких мужчин в буфетах она не прятала.

— Ну, вы могли об этом и не знать, — отпарировал мистер Скут. — Все говорят, что она была умной бестией и, наверное, прятала их слишком искусно.

Он разложил передо мной отрез мягко переливающейся материи:

— Что вы думаете об этом шелке персикового цвета — хочу пустить его на лиф вашего платья. А вот из этого узорчатого темно-розового дамаста можно сшить юбку. Король велел мне передать вам, что он хотел бы увидеть вас в платье оттенков розового и персикового.

— Я с радостью приму выбор моего супруга.

Мистер Скут вздохнул с облегчением:

— Вот уж точно, вы не похожи на королеву Анну. Всегда, когда я шил ей новый наряд, она нарочно выбирала те цвета, которые меньше всего нравились королю. Я думаю, она хотела таким образом позлить его.

На это я не нашлась что ответить.

— Вы правильно делаете, что не перечите ему, мадам, — добавил придворный портной. — Он не терпит женщин, которые ему перечат.

— Я знаю.

Какое-то время мистер Скут работал молча, а затем произнес:

— Только подумайте, на суде над Анной председательствовал его светлость герцог Норфолк собственной персоной! Ее родной дядя! Говорят, что он даже расплакался, когда ее приговорили к смерти, но я этому не верю — ведь он знал, что она виновна. Ходили слухи, что Анна много лет назад имела любовников при французском дворе. Неужели герцог пребывал в счастливом неведении? Как вы думаете, есть в этих сплетнях доля истины?

— Не могу вам сказать, — ответила я. В этот момент я вновь вспомнила Гэльона — моего Гэльона. Вспомнила, что Анна домогалась его. Только лишь как отца для будущего ребенка, напоминавшего цветом волос короля, или как красивого и чувственного мужчину? Я не знала и никогда теперь не узнаю.

Ах, Гэльон, моя утраченная любовь! Анна заслужила свою смерть за то, что сотворила с ним: за то, что сама выбросила его в окно или заставила выброситься. Она убила моего возлюбленного и сегодня казнена за это. Ее смерть — справедливое наказание для нее!

— Что скажете об этих золотых кистях из Фландрии? Я хочу отделать ими подол вашего платья, — спрашивал меня тем временем мистер Скут. — Они очень красивые и очень дорогие. Король велел мне не скупиться, когда я буду шить для вас ваш свадебный туалет.

— Пусть будут золотые кисти, мистер Скут. В конце концов, свадьба бывает только раз в жизни.

Услышав это, мистер Скут прервал свою работу и улыбнулся мне:

— Осмелюсь заметить, мисс Сеймур, я несказанно рад тому, что день вашей свадьбы наконец-то настанет. Помните, как много лет назад вы попросили меня отложить работу над вашим прежним свадебным платьем — голубым с кремовыми нижними юбками? Кто бы мог подумать, что теперь я буду готовить наряд, в котором вас поведет под венец сам король. Для меня это — огромное удовольствие и великая честь.

— Благодарю вас, мистер Скут. Я и сама не могла вообразить себе, что такое возможно. Давайте надеяться, что все, что ни делается, — к лучшему, и молиться за это. Я уверена, что на мне будет самый красивый наряд, который только видели при дворе.

Король прислал не меньше дюжины повитух осмотреть меня, и все они признали меня вполне способной к зачатию. И еще он прислал астрологов, чтобы они составили мой гороскоп, который, по их уверениям, оказался в высшей степени благоприятным. Была только одна маленькая тень на солнечном горизонте нашего будущего брака, но тогда я почти не думала об этом.