Три тяжелых автомобиля с трудом поворачивают на перекрестках тесных улиц.

— Город рос без четкого перспективного плана, — говорит профессор Берг. — Беэр-Шева фактически возникла заново, когда израильское население удвоилось за счет иммигрантов из Европы и Ближнего Востока. Времени на основательное планирование просто не было. Видите, сколько больших автобусов? Они принадлежат частной компании, государственная автотранспортная компания не справляется с пассажирскими потоками. Беэр-Шева перенаселена, и хотя здесь немало садов и парков, культурных и научных учреждений, этот город, четвертый по величине в Израиле, остается городом иммигрантов. Здесь живут выходцы более чем из 70 стран, из Марокко и Румынии, Аргентины и России. Раньше здесь жили главным образом арабы, сегодня здесь большая еврейская община, но есть и несколько сотен бедуинов…

У Миши рябит в глазах. Столько людей, столько жизни!

— Для начала я отвезу вас в один дом с благоустроенными изолированными квартирами, — говорит профессор Берг. — В отеле трудно остаться незамеченным. Мы бы не хотели видеть вас в отеле. Нам надо многое обсудить. Но сначала вы должны отдохнуть. Этот шараф совершенно лишает сил.

Машины останавливаются перед современным пятиэтажным зданием. Миша вылезает из машины и неожиданно оказывается в окружении солдат из «Линкольнов».

— Дом принадлежит нам, — говорит Израиль Берг, не поясняя, кто такие «мы». Миша не требует уточнений, он уже понимает, кому это принадлежит. — Здесь вы в полной безопасности.

Если я вообще могу быть где-то в полной безопасности, то, скорее всего, именно здесь, думает Миша, глядя, как по звонку открывается тяжелая дверь и появляется солдат, который отдает Бергу честь.

— Пожалуйста, следуйте за мной, — говорит старый профессор. Миша входит в большую комнату. Там, за заграждением из бронированного стекла, сидят двое солдат. Профессор что-то тихо говорит им, один из солдат нажимает на кнопку, и их пропускают.

Лифт поднимает Мишу, Берга и двоих сопровождающих солдат на третий этаж. Узкий коридор освещен неоновыми лампами. Солдат сопровождения открывает одну из дверей при помощи магнитной карточки. Они входят в маленькую квартиру, состоящую из спальни, гостиной, кухни и ванной комнаты с ванной, душем и туалетом. Квартира чисто убрана, хотя и производит впечатление обжитой. Кондиционер работает, гоня поток горячего воздуха. Несмотря на закрытое окно, на мебели лежит тонкий слой песка, принесенного хамсином.

— Здесь вы проведете некоторое время, — говорит Берг, пока второй солдат вносит Мишины чемоданы. — Отдохните! Поспите, если сможете! Откройте окна, если хотите, — но, скорее всего, станет хуже. Хамсин скоро должен кончиться. Душ помогает, но не надолго. Если вам что-то понадобится, здесь есть внутренний телефон. Сейчас к вам придет наш комендант. Я зайду позже. — Он дает Мише визитную карточку. — Это — номер моего домашнего телефона, а это, — он показывает на другой угол карточки, — служебного. Если вы вдруг соскучитесь по мне. — Он грустно улыбается и тяжело кашляет. — Вы сами разберете ваши вещи? Если хотите, вам помогут.

— Нет, спасибо. Я благодарю вас за все, профессор Берг.

— После того, как наш комендант поговорит с вами, мы увидимся снова, — говорит старый профессор и тихо добавляет: — Шалом!

— Шалом! — тихо отвечает Миша. Они пожимают друг другу мокрые от пота руки. Берг и солдаты идут к двери.

— До тех пор, пока вы не побеседуете с нашим комендантом, вам не следует выходить отсюда, — говорит Берг. — Вы меня понимаете, не так ли, профессор Волков? Если вам вдруг потребуется медицинская помощь, вам немедленно ее окажут, — у нас в доме есть врачи.

— Спасибо, — отвечает Миша.

Старый профессор задумчиво смотрит на него, затем кивает, говорит что-то на иврите солдатам и уходит. Те следуют за ним. Дверь захлопывается. Миша остается один. Здесь необычайно тихо после воя ветра в пустыне и городского шума. Мише кажется, будто он оглох, и пот выступает у него изо всех пор.

Он срывает с себя одежду и открывает окна, надеясь, что сквозняк принесет свежесть. Однако в комнаты врывается сухая, шуршащая жара хамсина. Миша вспоминает слышенное где-то, что в такую жару помогает увлажнение воздуха. Над ванной висит несколько махровых полотенец. Миша пускает воду в ванну и бросает туда полотенца; когда они пропитываются водой, Миша укрепляет их в зажимах верхней части оконных рам. Должно стать прохладнее, пока хамсин сушит полотенца, думает он.

Внезапно у него начинает болеть голова. В настенной аптечке он находит упаковку саридона и запивает две пилюли водой из бутылки — в холодильнике на кухне много бутылок. Там же есть и еда, но от жары и нервного переутомления есть не хочется.

С улицы в открытые окна врывается шум города: перекрикивающие друг друга голоса, ругань, смех, шум моторов, визг тормозов, звуки песни.

Со стороны двора тихо. Видно, что там взад-вперед прохаживаются два солдата с автоматами. Действительно, без душа не обойтись, думает Миша. Вода теплая, но все же ему становится легче. Он распаковывает свои чемоданы и развешивает вещи. Долго смотрит он на чертежи эко-клозета. Зачем я их до сих пор таскаю с собой? — думает он. Нет, нельзя распускаться. Если я потеряю мужество, то все будет кончено. А мне еще нужно выгребаться с этим профессором Волковым. Ах, как это тяжело. Он ложится на кровать, не разбирая постель, и сразу же засыпает, совершенно изнуренный. Спустя почти четыре часа он просыпается и в первый момент не понимает, где находится. Наконец, он вспоминает, что с ним произошло, и включает свой маленький радиоприемник. Сначала ему попадаются станции, вещающие на арабском или иврите, передающие непривычную восточную музыку; наконец, он находит израильскую станцию, вещающую по-английски.

Текст читает женский голос.

— «…пятница, 18 января. Леа Флейшман пишет в своей книге „Газ“: „Среди ночи, в четверть третьего, меня будит Дуду. Он не ложился спать, а сидел и рисовал. „Тревога, сирены воют!“ Испугавшись, я вскакиваю с кровати и спешу к окну. В самом деле. Тревога. Быстро бужу детей. Мы включаем радио. „Произведена ракетная атака отравляющими веществами на Израиль, — взволнованно говорит диктор, — пожалуйста, пройдите в герметизированную комнату, положите на порог мокрое полотенце и заклейте дверь самоклеющейся лентой. Достаньте и наденьте противогазы или маски. Ждите дальнейших сообщений.“ Мне страшно. Мы не загерметизировали, как следует, комнату. Арие и Орли лучше, чем я, сохраняют присутствие духа. Они мгновенно натягивают пластик на окно. У нас нет достаточно консервов, мелькает у меня в голове. Вода, я должна достать воду из холодильника. Каждую минуту диктор повторяет распоряжение. Пойти в герметизированную комнату, накрыть порог мокрым полотенцем, задраить дверь скотчем. Не забыть заклеить замочные скважины. Надеть противогазы или маски. К тому же этот жуткий вой сирен… Через несколько минут комната заизолирована, маски надеты, мы садимся на кровать, напряженно слушаем радио и ждем. Напротив кровати стоит платяной шкаф с зеркалом. Выглядим мы странно. Вот и пришло жуткое, невообразимое. Как испуганные куры, сидим и боимся, что медленно действующий яд проникнет сквозь щели в нашу квартиру… Где выпущен этот отравляющий газ? Газ, который немцы поставили Саддаму Хусейну… Мне дурно. Это дурнота от газа или от возбуждения? По радио повторяют симптомы, при которых надо делать инъекции. Если из глаз и из носа начинает течь, чувствуется тошнота и приступы удушья, то надо вводить атропин. У меня перед глазами картины смерти в Курдистане, где людей уничтожали газами как насекомых, страшные картины концлагерей второй мировой войны, мертвые, вынутые из газовых камер… Я просто не хотела принимать всерьез предупреждения, я не хотела верить, что что-то подобное произойдет…“»

Миша стонет. Простыня, на которой он лежит, пропиталась его потом. Он ложится на каменный пол и продолжает слушать.

Дикторша продолжает:

— «…ежедневной газете „Маарив“ потребовались две страницы, чтобы перечислить названия фирм, помогавших Ираку в создании химического, биологического и ядерного оружия. Многие поучаствовали в прибыльном военном бизнесе и отрезали себе по куску пирога. Многие индустриальные страны помогали Саддаму Хусейну в производстве вооружений… Наконец, через 45 минут приходит сообщение, что учебная тревога закончилась и можно снять маски…»