Удивительно, думает Миша, когда они снова выходят на площадь Ленина, где до сих пор стоит Евгений Котиков и всех внимательно разглядывает, чтобы никто из тех, кого он записал, не пропал бесследно, — возможно, взлетел прямо на небеса, — удивительно, думает он, чего только люди себе не навыдумывали. Можно просить и молиться о чем-то и сразу обретать надежду, что все исполнится. А раз все церкви во всем мире стремятся к одному и тому же, то все в мире было бы совсем по-другому, если бы действительно был Бог, потому что он не допустил бы столько горя и бедствий, голода и несправедливости, ненависти, преследований и войн. Или, может быть, этот Бог злой? — размышляет Миша. Лучше не думать об этом, и он смотрит на Ирину; уже за то, что он приехал к ней, Миша должен благодарить Бога.

Мария Ивановна Петракова, вся в черном, идет впереди со своим мужем, благочестивая и кроткая. Ирина рассказывала Мише, что даже в самых трудных ситуациях всю свою жизнь ее мама всегда оставалась терпеливой и спокойной и говорила: «Бог поможет». Вот она идет, пережившая ленинградскую блокаду, войну и послевоенное время, она потеряла всех родных, кроме мужа. «Бог поможет». Так она еще многое может пережить из того, что предстоит, думает Миша, идя рядом с Ириной и Левой, с которым в ГДР он провернул столько афер и испытал столько радости. Вот и сейчас Лева усмехается, явно что-то замышляет.

— Что ты ухмыляешься, Лева?

— Мне только что рассказали новый анекдот про очередь.

— О чем?

— Ну, ты же видел очереди перед магазинами, — говорит Лева. — У нас об этом есть анекдоты. Слушай! В «Правде» написано: «Завтра в овощном на площади Восстания будут бананы!» На улице зима, снег, холодно, но уже рано утром перед магазином собирается толпа. В 9 утра продавец в овощном открывает дверь, видит толпу народа и говорит: «Граждане, в „Правде“ пишут правду, она не может лгать. Бананы есть. Но их не хватит на всех. Евреи — такие же люди, как и мы, граждане…» — Миша, извини, это не антисемитский анекдот, в самом деле, ты увидишь!

— Рассказывай дальше! — говорит Миша, и на этот раз ухмыляется он.

— Значит, — продолжает Лева, — продавец говорит: «Евреи — такие же люди, как и мы, граждане, мы их любим, но поскольку бананов всем не хватит, то часть людей должна уйти, и первыми евреи. Поэтому, пожалуйста, не сердитесь, но евреи должны отправиться домой.» — Лева хрюкает в предвкушении веселья и продолжает: — Евреи уходят, остальные терпеливо ждут на холоде. Через час продавец снова открывает магазин и кричит: «Граждане, в „Правде“ было написано, что сегодня будут бананы, бананы есть, но, к сожалению, всем не хватит. Кто из вас беспартийный?» Большинство людей поднимают руки. «Люди, — обращается к ним продавец, — вы такие же граждане, как и прочие, но, поскольку бананов на всех не хватит, надо учесть сначала интересы членов партии, вы же понимаете. Поэтому, пожалуйста, все, кто не в партии, отправляйтесь домой!» Большинство ругаются, но уходят. Те, кто остается, терпеливо ждут. Еще через час продавец снова открывает магазин и кричит: «Товарищи, в „Правде“ было написано, что сегодня будут бананы, бананы есть, но, к сожалению, всем не хватит. Есть среди вас ветераны партии?» Да, выходят три древних старика с палочками, подслеповатые, глуховатые, руки, ноги, головы трясутся. «Это наши герои, — говорит продавец, — если кому и должны достаться бананы, то нашим героям, вы же понимаете, правда? Поэтому, все остальные, отправляйтесь домой, всего хорошего!» Все уходят, кроме этих древних стариков, они остаются ждать, наступает вечер, тогда продавец снова открывает магазин, выходит к трем героям и говорит шепотом: «Вы самые верные наши товарищи, и вам я могу сказать правду: к сожалению, бананов нет. Так что доброй вами ночи и всего хорошего, да здравствует Мировая революция!» И он закрывает магазин. Трое стариков медленно бредут по холоду в темноте, и, наконец, один из них говорит: «Ну что я вам говорил, этим проклятым евреям всегда везет!»

И Лева начинает громко смеяться над анекдотом, Ирина горько улыбается, но громче и дольше всех смеется Миша, потому что он знает, что самые лучшие анекдоты — еврейские, одновременно и смешные, и печальные, как и этот про бананы…

После обеда Миша едва в состоянии пошевелиться, так все было вкусно и обильно. Теперь они лежат на топчанах в тени деревьев и тихо беседуют. Под вечер приходят друзья поболтать, пьют чай, а еще есть сладкие пирожки и вино. Покой и согласие. Ирина ставит пластинку на старый проигрыватель, звучат произведения ее любимых композиторов, а они же и любимые композиторы Миши. Мужчины играют в шахматы, в этой стране они повсюду играют в шахматы — в поездах, в парках, в кафе, и даже в тюрьме, как Миша слышал, почти каждый становится шахматистом.

Спать идут рано. Завтра начинается новая трудовая неделя, значит, надо рано встать. Старый диван с ржавыми пружинами, выпирающими сквозь обивку, дарит Мише часы сладкого сна. Миша привык к нему, он автоматически укладывается так, что почти не чувствует пружин. В понедельник 19 августа 1991 года, он встал рано, в начале седьмого, умылся и оделся, а потом включил свой маленький радиоприемник — послушать новости. Он хотел узнать, что происходит в Югославии.

25 июня, за пять дней до того, как Лева покинул Ротбухен и уехал со своей частью домой, республики Словения и Хорватия праздновали День независимости. На рассвете 27 июня танки югославской армии совершили на них нападение, что послужило началом ожесточенного военного конфликта в центре Европы. Миша днем и ночью слушал свое маленькое радио и знал, что танковые подразделения перекрыли все дороги через границу в Италию и Австрию и окружили плотным кольцом словенскую столицу Любляну. Когда в дело вступила военная авиация, началась уже настоящая война, которая стоила жизни многим людям, а политики всего мира пытались спрятать свою беспомощность, глупость и нерешительность за ширмой конференций и бесконечных заявлений с увещеваниями и угрозами. Оказалось, что ООН, Европейское Сообщество и НАТО не в состоянии индивидуальными или совместными усилиями положить конец войне, и это относится также к Америке и ее президенту Бушу, который защищает в Персидском заливе права человека, свободу и независимость Кувейта, но почему-то остается равнодушным к конфликту в Югославии. Вероятно, потому, что в Югославии нет нефти.

Каждый день приносит новые ужасные известия, в августе шли бои за город Осиек, московское радио сообщало об изуродованных трупах, доставленных в патологоанатомическое отделение городской больницы. На них были смердящие лохмотья от униформ Хорватской Национальной гвардии, а виновниками убийств были (как было сказано в программе новостей) сербские экстремисты, добровольцы, так называемые четники. Трупы несколько суток пролежали на солнцепеке, прежде чем их смогли подобрать. У многих было перерезано горло, отрублены конечности, вырваны глаза и языки.

Тогда-то всему миру впервые стали очевидны вопиющие ужасы этой новой войны, на которую политики всего мира взирали либо беспомощно, либо цинично. На улице, на виду у всех, человека могли четвертовать, голову замученного до смерти надеть на кол и выставить на всеобщее обозрение, девушек и женщин насиловали, а потом убивали самыми изощренными способами.

«Кто убивает человека, тот разрушает целый мир.» Уже разрушены тысячи миров. Существует ли еще мир вообще?

Итак, утром 19 августа Миша включил свой маленький радиоприемник, чтобы послушать новости, и тут же оцепенел, потому что диктор говорил не о Югославии, а о другом: «…ТАСС сообщает, что в связи с болезнью Михаила Сергеевича Горбачева и его неспособностью исполнять свои обязанности, полномочия президента, согласно статье 127 пункту 7 Конституции Союза Советских Социалистических Республик, переходят к вице-президенту СССР Геннадию Ивановичу Янаеву. Постановление подписали Геннадий Янаев, Валентин Павлов и Олег Бакланов…»

Миша бежит в большую комнату и кричит: