— Что тут такого смешного, доктор?

— Ну, это эмбарго, конечно. Резолюция ООН 657, да? Ах, позвольте, ха-ха-ха, я еще посмеюсь. Ее ни один человек всерьез не принимает, эту резолюцию! И ООН тоже.

— Тоже? — удивляется Миша. — После всего, что случилось? Я думал, президенту Саддаму Хусейну для начала хватит… Конечно, это его дело…

— Совершенно верно, господин Кафанке. Это дело президента. И «Вотан верке». Ваше здоровье, мистер Кафанке!

— Если позволит Всеблагой, Всемилостивый… — Миша сопит после того, как это выдал. Это было уже кощунство. Нельзя же мне снова опьянеть! Мелоди смотрит на меня так предостерегающе.

— Другие фирмы тоже здесь представлены, мистер Кафанке. Из Франции, Англии, Америки…

— Но ведь эти страны как раз вели войну против Ирака! — говорит Миша.

— Ну и что? — Треггер смотрит на него как учитель на ученика, ленящегося думать.

— Видишь ли, милый, — говорит Мелоди, — война кончилась. Времена суровые. У одних есть оружие. Другие хотят его иметь. Следовательно? Это же так просто!

— Ага, — говорит Миша. Ему вдруг перестает здесь нравиться. И у шампанского вкус пробки.

— Кроме того, — продолжает Мелоди, — все эти фирмы несут ответственность перед своими рабочими и служащими. Мы уже говорили об этом в Москве, о политиках, помнишь. А промышленность несет еще большую ответственность, в особенности немецкая промышленность: мистер Треггер немец, он думает по-немецки, о рабочих местах для немцев.

— Это так, мадам, дорогой мистер Кафанке. Рабочие места! Их создание в Германии должно быть нашей высшей целью. Будьте здоровы!

— Я здоров!

— Вы, видимо, простужены, мистер Кафанке?

— Нет, нет, это у него привычка — сопеть. Не обращайте внимания.

Это было не очень любезно с твоей стороны, Мелоди. Ну, подожди, сегодня ночью…!

— Значит, вы поставляете Ираку оружие.

— Разумеется. Это все делают. Ракеты, танки, самолеты, орудия…

— Отравляющие вещества…

— Миша! — кричит Мелоди.

— Не надо, мадам! Мистер Кафанке прав. «Вотан верке» не производит отравляющих веществ, но другие немецкие фирмы делают это. Старая традиция, ха-ха-ха!

— Это свинство, — говорит Миша и встает из-за стола.

Мелоди становится жесткой.

— Миша! Как ты себя ведешь! Это была шутка.

— Я не терплю таких шуток.

— Странно, такой человек, как вы… — Треггер насмешливо смотрит на него.

— Что значит «такой человек, как я»?

— Вы же знаете, мистер Кафанке.

— Я ничего не знаю. Шутки о ядах…

— Я прошу прощения. — Треггер встал. Сдержанный поклон. Ну вот, теперь он, наконец, щелкнет каблуками! — Пожалуйста, прошу принять мои извинения!

— Он уже принял, доктор.

— Нет.

— Ах, милый мой, — говорит Треггер, — оставьте эту старую уловку!

— Что за старая…

— Спровоцировать ссору, взвинтить цену, помириться. Пожалуйста, не надо! На мне вы сломаете зубы. Кроме того, я здесь по поручению его превосходительства президента Саддама Хусейна. В качестве его полномочного представителя. Вы больше не выедете из Ирака, если не…

— Если я не — что?

— Ах, перестаньте! Вы прекрасно знаете.

— Я ничего не знаю.

— Но, но! — говорит Треггер. — Вы получите столько, что не сможете это переварить, будьте спокойны! Однако я настоятельно прошу вас не оскорблять меня. Я… — и он делает сильное ударение на этом слове — …я и «Вотан верке» делаем это не ради презренного металла, а из более высоких стремлений и вдохновения.

— Что вас вдохновляет? — спрашивает Миша, сопя.

— Ислам, сэр, — говорит Треггер. — Потому что только ислам, только мусульмане могут еще спасти мир. — Он входит во вкус. — Единственное благословенное учение. Но для этого они, конечно, должны уничтожить Американских дьяволов. Они побеждают и победят. Скоро они совершат это — и прежде всего благодаря вашей помощи.

— Моей… помощи?

— Конечно, вашей помощи, профессор Волков!

Миша ошарашен. Наступает немая тишина. Наконец, Миша шепчет:

— Что вы сказали?

— Конечно, вашей помощи, я сказал.

— Не это. После.

— Профессор Волков, я сказал после, — говорит доктор Треггер и улыбается — улыбается так кротко, открыто и доброжелательно. — Еще бокал шампанского?

— Нет, спасибо, — отвечает Миша, которого вдруг охватывает печаль. — Я не профессор Волков, — говорит он тихо. — Все это со мной уже было однажды в Москве. Там они под конец выяснили, что ошибались, и отпустили меня. Я не профессор Волков — известный физик-ядерщик. Я простой сантехник из Ротбухена под Берлином, которого зовут Миша Кафанке.

— Да, да, — говорит Треггер. — Я понимаю, это тоже шутка, профессор Волков, и давайте на этом закончим! Довольно! Завтра мы подпишем трудовое соглашение, — мы принимаем все ваши условия, — затем я знакомлю вас с президентом, а потом мы летим отсюда на север, в «особую зону». Для всех там будет большой честью и радостью работать с вами. Ваш остроумный метод обогащения плутония — главное, чего пока недоставало в работе над новой бомбой.

Миша сглатывает, давится и сопит. Он встает, подходит вплотную к Мелоди и говорит с отчаяньем:

— Почему ты это сделала?

— Что сделала, милый?

— Увезла меня в Багдад. Ты, значит, тоже думаешь, что я Волков?

— Конечно, ты знаменитый профессор Валентин Волков! Я не работаю попусту!

Миша падает на один из тронов-кресел, бессмысленно болтает ногами туда-сюда и лепечет:

— Что общего у тебя с президентом Саддамом Хусейном?

— Я работаю на него.

Бумс, вот-те на.

— И поэтому ты меня похитила, — повторяет Миша.

— Похитила! Пожалуйста, не надо пафоса. Если я что и ненавижу, так это пафос. Разве я в Москве не говорила, что ЦРУ меня уволило, что они больше не находят мне применения? Разве я не рассказывала тебе, сколько коллег из-за разрядки между Востоком и Западом оказались нищими? Это катастрофа!

— Ката… черт побери, катастрофа?

— Ужасная! С тех пор каждый из нас вынужден перебиваться. К счастью, до сих пор время от времени для усердных находится кусок. Нужно только его ловить. Я ловлю. Ты знаешь меня только с одной стороны…

— Это правда.

— …но не с профессиональной. Я же тебе сказала еще в Москве, — вспомни, пожалуйста! — что мусульмане, ислам, представляют сейчас большую силу. Если у них появится атомное оружие, мир будет принадлежать им. Здесь ты на правильной стороне. И если человек так ненавидит коммунистов, как ты…

— Мелоди! — кричит Миша и сопит как ненормальный, что Треггер с удовольствием отмечает. (Он хороший актер, этот Волков, думает Треггер, умеет вести себя как оскорбленная невинность, чтобы потребовать больше денег, лихой парень!) — Мелоди, — кричит Миша, — мне плевать на коммунистов! Кроме того, в России они сейчас запрещены! В России… демократия, — продолжает он с трудом, потому что его прошибает холодный пот от той демократии, которую он там испытал. Проклятье, в какое положение поставила его Мелоди, эта стерва!

— Демократия! — повторяет и Треггер. — Вы сами в это не верите, профессор Волков! Это те же коммунисты, только переодетые. И вместо того, чтобы дать им перегрызть друг другу горло, глупый Запад еще и помогает им.

С ужасом смотрит Миша на господина из Вупперталя, который очень весел и смеется:

— Но они скоро будут удивлены, особенно американцы! В южных советских республиках большинство жителей мусульмане, они все сочувствуют президенту Саддаму Хусейну. Скоро и у них появятся межконтинентальные ядерные ракеты — благодаря вашей помощи! Посмотрите, что будет, когда первая из них упадет на Нью-Йорк!

На Нью-Йорк! На Бруклин! На тетку Эмму Плишке! Миша с ужасом смотрит на Треггера.

— И поэтому, — кричит тот, все больше возбуждаясь, — все нужно делать быстро, быстро! В кратчайшее время Американские дьяволы должны быть уничтожены, прежде чем у них появится возможность еще раз напасть на эту страну. Прежде всего, мы должны, конечно, уничтожить нашего главного врага.