Кадьякцам следует отдать должное за изобретение байдарок, которые они строят из тонких жердей, прикрепленных к шпангоутам[143], или, точнее, к обручам. Они обтягиваются так хорошо сшитыми нерпичьими кожами, что ни капли воды никогда не проходит внутрь. Теперь их три вида: трехлючные, двухлючные и однолючные. До прихода русских были только два последние, а вместо первых строились байдары, или кожаные лодки, в каждую из которых помещалось до 70 человек. Все эти суда ходят на малых веслах, и не только особенно легки на ходу, но и весьма безопасны в море при самом сильном волнении. Надо только иметь затяжки, которые крепятся у люков и задергиваются на груди сидящего на байдаре. Я сам проехал в трехлючной байдарке около 400 верст [425 км] и могу сказать, что никогда не было у меня лучшего гребного судна. В байдарке надо сидеть спокойно, гребцы не должны делать резких движений, в противном случае можно опрокинуться. Хотя кадьякцы во многом другом и не слишком умелы, но отменно искусны в управлении этими челнами, на которых они пускаются сквозь буруны и плавают не опасаясь более тысячи верст. Правда, это бывает всегда близ берега, однако иногда в хорошую погоду ходят верст по 70 [около 75 км] без отдыха. Послать двухлючную байдарку к острову Уналашке или в Ситкинский пролив считается здесь обычным делом. Когда они попадают в шторм в открытом море, по несколько байдарок соединяются вместе и спокойно дрейфуют до перемены погоды. В таком случае каждому гребцу нужно иметь камлейку, сшитую из крепких кишок, которая у рукавов и на голове у капюшона затягивается шнуром, так как волны во время шторма часто плещут через байдарку. Поначалу мне было неприятно чувствовать движение киля и частей байдарки, которые на каждом валу сгибаются и разгибаются, но потом, привыкнув, я этим даже развлекался.
Удивительно, что эти люди, сумевшие построить такие суда, оставили почти без всякого внимания самое главное и нужное в жизни, т. е. строение своих жилищ. Последние столь же просты и неудобны, насколько превосходны первые. Здешняя барабора состоит из довольно большого четырехугольного продолговатого помещения, с квадратным отверстием фута в 3 [около метра] для входа и с одним окном на крыше, в которое выходит дым. Посередине вырывается небольшая яма, где разводится огонь для варки пищи, а по бокам отгораживаются досками небольшие места для разных домашних вещей. Это помещение служит двором, кухней и даже театром. В нем вешают рыбу для сушки, делают байдарки, чистят пищу и прочее. Хуже всего то, что жильцы никогда его не очищают, а только изредка настилают на пол свежую траву. К главному помещению пристраиваются еще небольшие боковые строения, называемые жупанами. Каждый из них внутри имеет свой вход, или, лучше сказать, лазейку, в которую можно пройти не иначе как нагнувшись и проползая на животе до тех пор, пока можно будет чуть подняться на ноги. Наверху в самой крыше жупанов делается небольшое окно для света, которое, вместо оконницы, обтягивается сшитыми вместе кишками или пузырями. Вдоль стен, отступив от них на 3 фута [1 м], кладут нетолстые брусья, отделяющие места для сна и сидения; они же служат и вместо изголовья. В этом отделении довольно чисто, потому что оно устилается соломой или звериными кожами. Жупаны здесь нужны больше для зимы, так как, из-за их малых размеров, бывают всегда теплыми от многолюдия. В самое же холодное время они нагреваются горячими камнями. Иногда они служат банями.
Постройка барабор самая простая. Для этого вырывают четырехугольную яму футов до 2 [около 0,6 м] глубиной и по углам вкапывают столбы высотой футов около 4 [немного более 1 м], на которые кладут перекладины и довольно высокую крышу на стропилах. Стены обиваются стоячими досками снаружи. Крыша устилается довольно толстым слоем травы, а бока обмазываются землей, так что все строение с внешней стороны походит на какую-то кучу.
В целом можно сказать, что кадьякцы не имеют ни малейшей склонности к соблюдению чистоты. Они не сделают лишнего шага ни для какой нужды. Мочатся обыкновенно у дверей в кадушки, множество которых стоит всегда наготове. Эту жидкость они употребляют для мытья тела и платья, а также для выделки птичьих шкурок. Правда, как мужчины, так и женщины большие охотники до бань, но они ходят в них только потеть, если же у кого голова слишком грязна, то он моет ее мочой. Впрочем, платье надевают прежнее, как бы оно ни было испачкано.
Кадьяк и окружающие его острова управляются чиновниками Компании. Все коренные жители находятся в ведении Кадьякской конторы. О других местах, принадлежащих Компании, я не могу сказать так подробно, как о Кадьяке, на котором я прожил около года. Все кадьякцы считаются теперь русскими подданными. Компания при их помощи не только запасает себе и своим служащим, которых насчитывает до тысячи человек, съестные припасы на целую зиму, но и используют их на других работах. Из них составляются партии для ловли морских бобров, они занимаются промыслом лисиц, нерп, птиц и еврашек[144] – одним словом, они такие работники, каких в других местах невозможно найти.
Кадьякцы исполняют приказания Компании с величайшим послушанием и бывают довольны тем, что ей за их труды заблагорассудится заплатить. Кроме бисера, табака и других европейских мелочей, им платят за промысел птичьими, еврашечьими и тарбаганьими парками. Этот торг самый выгодный для Компании, так как не требует почти никаких издержек. Материал, из которого женщины шьют разную одежду, добывают сами обыватели по наряду и отдают в кладовые, где потом сами же его и покупают. В награду за свои труды швеи получают только иголки, которые остаются у них от работы, а тайонши нередко по пачке табаку. Однако должен признаться, что этот столь прибыльный для Компании торг может со временем нанести величайший вред жителям. Каждое лето они уезжают от своих жилищ на тысячу верст в малых кожаных лодках и таким образом на весьма долгое время разлучаются со своими женами и детьми, которые не в состоянии добыть себе пищу. Кроме того, в пути кадьякцы нередко встречаются с неприятелями и погибают. Те же, кто остается летом на острове, вместо своей общинной работы, вынуждены бывают работать на Компанию. Даже глубокие старики не освобождены от этой повинности. Они ловят морских птиц, и каждый из них обязан наловить столько, чтобы хватило для семи парок. Такие порядки крайне не нравятся здешним жителям, которые относятся с чрезвычайным уважением к старости. Мне говорили, что многие старики выбиваются из сил, гоняясь за добычей по утесистым скалам, и становятся жертвой корыстолюбия других. Правда, можно отдать должное нынешнему правителю Баранову и его помощникам, которые, вопреки прежним обычаям, относятся к кадьякским обывателям снисходительно. Однако если все будет продолжаться по-прежнему, число жителей Кадьяка непрестанно будет уменьшаться.
Чтобы предотвратить полное уничтожение этих весьма выгодных промыслов, следует, по моему мнению, сделать, по крайней мере, следующее: 1) все вещи (кроме дорогих), необходимые для одежды местных жителей и почти ничего не стоящие Компании, продавать гораздо дешевле своим людям, без которых она не может существовать; 2) ввести в употребление железные орудия, без которых нельзя ничего сделать, не потеряв напрасно много времени; 3) не посылать партий на байдарках в отдаленный путь, а отправлять их на парусных судах до места ловли и на тех же судах привозить их обратно; 4) оставлять половину молодых людей дома и не использовать стариков на тяжелых и не соответствующих их возрасту работах, ибо их преждевременная смерть нередко влечет за собой разорение целого семейства. Если такие меры будут приняты, то приезжие не испытают мучительного неудовольствия от встречи ни с одним жителем, скитающимся без всякой одежды, что сейчас случается особенно часто даже среди тех, кто в прежние времена был весьма богат.
Хотя около Кадьяка нетрудно найти множество прекрасных гаваней, однако компанейские суда пользуются сейчас только двумя: Трех Святителей, которая, по моим наблюдениям, лежит на северной широте 57° 05´ 59˝ и в западной долготе 153° 14´ 30˝, и Св. Павла, лежащей под 57° 46´ 36˝ с. ш. и 152° 08´ 30˝ з. д. Первая из них – та, в которой остановился Шелехов при первом своем прибытии на Кадьяк. Она расположена на запад-северо-запад от южного мыса острова Салтхидака и образована косой, выдающейся к северо-западу от южной конечности небольшого залива. Говорят, что до землетрясения, случившегося в 1788 году, местность вокруг этой гавани была гораздо выше. Теперь же она покрывается до гор равноденственными (равноденственными называются приливы, наблюдаемые при положении луны, земли и солнца на одной линии – прим. ред.) приливами, грунт везде – ил и самый мелкий черный песок, а общая глубина от 4½ до 10 сажен [от 8 до 18 м]. Вход в эту гавань, а также и выход из нее весьма удобны – она закрыта от всех ветров. Вторая же гавань не представляет ничего особенного. Она состоит из узкого пролива, в который можно войти не иначе, как много раз изменив курс. Правда, северный проход в нее прямой, но часто бывает укрыт туманом. Выход же из нее довольно удобен, так как при южных и юго-западных ветрах погода, как уже говорилось раньше, большей частью стоит ясная. Обойдя остров Каменный (который следует оставлять на значительном от себя расстоянии, потому что от его северного мыса идет довольно длинный риф), надо проявить немалую осторожность, ибо по обеим сторонам прохода также лежит много подводных камней, между которыми кораблю негде повернуться, а хуже всего то, что грунт по северную сторону весьма нехорош. Компания отдала этому месту преимущество при заселении только потому, что там много елового леса, которого совсем нет в других местах острова. Впрочем, оно невыгодно для судов, во-первых, потому, что встречные ветры могут задерживать суда слишком долго, во-вторых, здесь на якоре неудобно стоять в зимнее время, ибо иногда бывают весьма сильные ветры. Чтобы иметь лучший и удобнейший вход в гавань Св. Павла, следует пройти сначала перпендикулярно к Чиниатскому мысу, а потом держать курс на камень, который я назвал Горбуном и который надо проходить по правую сторону, так как близ островов Пустого и Лесного видны все опасные места и там в случае безветрия можно останавливаться на верпе на 60 саженях [109 м], где грунт – ил. При встречных ветрах или непостоянной погоде я советовал бы держаться в море, не входя в Чиниатский залив.
