– Летчик видел четырех человек, значит один из них – Левко, – ответил комиссар.

Мать Марка, волнуясь, спросила, не могут ли пираты в последнюю минуту убить пленников? Комиссар успокоил ее, сказав, что над шхуной летает «Разведчик рыбы» и на глазах летчиков враги не посмеют пленным ничего сделать, особенно видя, что приближается военный корабль.

Когда же дед Махтей заметил слева от шхуны новую точку, он какое-то время ничего не говорил, а потом, убедившись, что это пароход, сказал:

– Э-ге-е! Так они, сучьи дети, между трех огней: эсминец, пароход и самолет!

Старик не знал, что пароход шел на помощь «сучьим детям».

Но скоро об этом узнали все на эсминце. Командир отдал в машину приказ идти «полным боевым». Махтей, стоя почти на носу, с восторгом подставил лицо ветру, вызванному бешеным ходом корабля. Старик видел, что пароход стоял, казалось, почти рядом со шхуной, но он верил в победу эсминца. Однако далеко не все на корабле могли быть в этом уверены, потому что расстояние от эсминца до шхуны было в несколько раз больше. Командир ждал вычислений штурмана, который, склонившись над пеленгатором, измерял углы и фиксировал секундомером время прохождения «Кайманом» разных точек, обозначенных на карте.

Комиссар поднялся на командный мостик и стал справа от командира, следя в бинокль за движением трех черных точек перед ними. Капитан-лейтенант склонился над тридцатидвухкратным биноклем, который не помещался в рубке и ставился на специальный треножник. Если бы не легкое дрожание палубы, то в этот бинокль уже можно было бы рассмотреть черных муравьев на пароходе и шхуне, какими на таком расстоянии должны были казаться люди.

Старший механик Абдулаев находился на своем посту в машинном отделении. К этому его обязывала команда «полный боевой», но поскольку никто не собирался стрелять из пушек и пускать торпеды и только шла напряженная погоня, в результатах которой он был крайне заинтересован, он раз за разом звонил помощнику вахтенного начальника и спрашивал, как дела. Тот каждый раз отвечал, что все в порядке, коротко объясняя ход событий. Но на четвертый пробурчал что-то непонятное.

Именно в это время штурман доложил командиру, что «Буревестнику» не хватает одной с четвертью минуты, чтобы отрезать «Кайман» от «Колумба». Капитан-лейтенант сердито посмотрел на штурмана. «Буревестник» шел «полным боевым», и командир знал, что за это время он мог выгадать только пять-шесть секунд. Комиссар наклонился к уху командира и что-то ему прошептал. Трофимов сорвал телефонную трубку.

– Машина! – в этот же миг услышал старший механик голос капитан-лейтенанта.

– Слушаю!

– Полный ход по вашему проекту.

На минуту оставим «Буревестник» и перейдем на палубу «Каймана». Там тоже царило исключительное напряжение и беспокойство. Поначалу самолет не вызвал на пароходе никаких подозрений, а когда после этого тут же заметили шхуну, капитан дал приказ «поломать» машину и начать «ремонт». Команда этого парохода отлично умела симулировать такие вещи. Но когда самолет закружил во второй раз, а на шхуне появились знаки, которые были условными сигналами, на «Каймане» всполошились, вызвали сигнальщика, агента, который перед этим пошел завтракать, и «поломку» отменили.

Шхуна неожиданно остановилась, и какой-то человек просемафорил:

Предыдущий шифрованный сигнал свидетельствовал, что на шхуне находится кто-то с подводной лодки, а воздушные атаки самолета на шхуну доказывали, что с ней и правда что-то случилось: ей угрожает опасность. Однако, кто именно в этот момент был на шхуне, еще невозможно было определить в самые сильные бинокли.

«Кайман» двинулся к шхуне. Но не очень быстро. На грузовом пароходе невозможно увеличить скорость так же быстро, как на военном. Как ни старались в машинном отделении парохода перейти с минимального хода, почти стояния на месте, к быстрому, на это у них ушло немало времени. Но в первые минуты, когда на «Каймане» убедились, что самолет не вооружен, там не особо и беспокоились. Когда ж капитан заметил на горизонте черную точку, которая приближалась оттуда, откуда прилетел «Разведчик рыбы», то ему сразу пришло в голову, не вызвал ли самолет себе на помощь какое-то судно. В этом тоже не было ничего страшного, потому что судно едва виднелось на горизонте, и, пока оно сюда доползет, «Кайман» успел бы десять раз подойти к шхуне и обратно.

Так прошло минуты две, и один из помощников капитана обратил внимание на то, что судно приближается слишком быстро. Оно буквально на глазах увеличивалось перед ними. Такую скорость мог развить только легкий военный корабль. Это заставляло ускорить движение парохода, чтобы избежать возможных неприятностей.

Военному кораблю пароход должен был показать свой национальный флаг. Командир этого корабля имел право проверить документы парохода. Единственное, чего делать он не имел права, – это снять без согласия капитана человека с иностранного парохода, даже если это был явный преступник. Капитан «Каймана» спешил к «Колумбу», собираясь воспользоваться своим правом. Военный корабль мчался, как вихрь, но у парохода, несомненно, было преимущество в расстоянии, и старший помощник капитана «Каймана» злорадно улыбался, следя за состязанием. Матросы на пароходе приготовились выбросить за борт трапы, как только поравняются со шхуной. Маленький безоружный самолетик не мог им помешать.

А Бариль все кружил над шхуной. Пилот забыл, что он не на военном самолете. У Петимко от непривычки к головокружительным поворотам порой захватывало дух. Иногда он повисал на ремнях, которыми пристегивался к самолету, и тогда хватался руками за борт и смотрел на пилота широко раскрытыми глазами. «Разведчик рыбы» проносился над шхуной, стрелой взлетал вверх, делая «горку», то есть задирая нос почти вертикально, делал петлю и прямым расчетом снова шел на «Колумб». Казалось, он сейчас упадет на палубу шхуны, разобьется и одновременно собьет мачту, рубку, задавит людей. Наверное, и на военной службе Барилю никогда не приходилось выполнять в воздухе такую акробатику.

Это была инсценировка боя с другим самолетом, но этот другой «самолет», вернее шхуна, никуда не могла упасть. Во всяком случае, возможно, ни одному из летчиков во всем мире не доводилось выполнять таких фигур на самолете, не предназначенном для высшего пилотажа.

Бариль пытался дезориентировать своих врагов на шхуне, и это ему удалось. Он не дал им больше запустить мотор, как они ни старались. Он пролетал боком так низко, что, казалось, вот-вот рассечет крылом кому-то из них голову. Махал им кулаком, страшно скривил лицо. Анч не вытерпел и выстрелил, послав в летчика последнюю пулю, но попал лишь в крыло.

Бариль атаковал не только шхуну. Он повел свою машину навстречу пароходу, вызывая там тревогу и замешательство. А когда зайдя сбоку, он неожиданно бросился на капитанский мостик, то все, кто там стоял, попадали на палубу, потому что им казалось, что самолет целится поплавками им в головы. Рулевой от страха бросил штурвал, и волны сразу сбили пароход с курса. «Кайман» завилял и пошел вправо. Когда пилот проводил свою машину над мостиком, капитану и всем присутствующим уже казалось, что самолет падает, зацепившись крылом за мачту. И правда, расстояние между фок-мачтой и грот-мачтой было короче, чем ширина самолета с крыльями. Но «Разведчик рыбы» дал крен, наклонил крыло к грот-мачте, подняв второе к фок-мачте, и таким образом, наискосок к курсу парохода, проскочил над «Кайманом». Когда капитан вскочил на ноги, пароход, никем не управляемый, повернулся навстречу военному кораблю. Капитан крикнул перепуганному вахтенному матросу немедленно перейти в рубку рулевого, а в машину позвонил дать самый полный ход, потому что самолет, развернувшись, мчал в новую атаку на пароход. Во второй раз Бариль взял «горку» перед бортом парохода, но «Кайман» уже шел полным ходом к шхуне. Рулевой на пароходе теперь стоял в рубке.