После сожжения тела Яндрима, Ирен, точно как и Гром, не проронила ни слова. Хару чувствовал, что она еще больше отдаляется от него. Уже ничто не спасет их дружбу и любовь, ничто не спасет Токанию. Впереди их ждет только тьма, боль и жестокость.

С такими мыслями Хару въехал в разоренные земли ведьмаков. Ветер, завывая, гулял по заброшенной деревне, выметал из полу сожженных домов вихри пепла. Какая — то пугающая тишина поселилась здесь, накрыв все вокруг безжизненным покрывалом.

Как же хотелось Хару восстать, расправить плечи и гордо взглянуть в глаза тьме, чтобы сразиться с ней. Но у него не было сил. Он казался себе несоизмеримо маленьким и ничтожным существом. Чакра равновесия до сих пор не была восстановлена в его душе, он не был готов к битве со Сферой. Сейчас ведьмак чувствовал это гораздо острее, чем прежде.

Хару окинул взглядом своих друзей. На миг ему захотелось оказаться сейчас с ними в Утопии, королевстве умерших, рядом с Хранителями. Там они никогда больше не познают печали или горя и всегда будут вместе.

«Покой нужно заслужить!» — голос, прозвучавший в голове ведьмака столь громко и внезапно, заставил его вздрогнуть.

Перед глазами он ясно видел лицо Вульфгара.

«Ты не сможешь обрести покой, если не умрешь с честью, до последней минуты сражаясь за свою жизнь, за своих друзей, за свой дом».

— Но какой смысл сражаться, если я заранее проиграл?! — с болью в голосе вскричал ведьмак. К горлу подступил ком, в глазах стояли слезы.

«Свет не восторжествует в этом мире, пока ты не зажжешь его в своей душе, мой мальчик», — ласково проговорил Хранитель. — «Одна вера даст тебе силу, великую силу! Помнишь, ты сам это сказал, угадав ответ на загадку в заброшенном мире? Вера в себя, вера в друзей. Вы идете в бой с чистым сердцем. Вас сплотила не только жестокая судьба, но и любовь. Все это даст вам огромную мощь, о которой Сфера даже не подозревает! Мощь вашего единого духа…»

Голос Вульфгара утих, но вместе с этим к Хару пришло облегчение, будто он разом избавился от всех своих страданий и горестей. «Они пойдут бок о бок в бой. Вульфгар прав. И будь, что будет. Пусть Сфера увидит, насколько она и ее войско ничтожны перед их духовным единством. Ради этого стоит умереть».

— Хару, с тобой все хорошо? — как сквозь стену услышал он встревоженный голос Ирен.

Ведьмак вскинул голову и улыбнулся своей подруге светлой улыбкой полной любви и покоя.

— Да, теперь хорошо, все хорошо.

Уголки губ Ирен тоже дрогнули в ответ, но уже в следующую секунду она вновь со взглядом полным боли смотрела на закат.

«Ничего! Он еще сможет вернуть ей надежду и веру. Главное — не потерять их самому».

Только сейчас Хару увидел на себе теплый взгляд Горана. Юноша мог поклясться, что его мудрый наставник догадывается о том, что происходило сейчас. Хару с радостью пришпорил коня, подъехав к Горану.

— Как только меч Сферы падет, все вновь будет по старому, — первым начал разговор наставник. — Мы вернемся в свои земли.

— Ведьмакам не впервой отстраивать свое королевство заново, — кивнул Хару, — так уже было при короле Тарадане. И мы справимся еще раз, во что бы то ни стало!

Теперь разоренные земли Пролигура не угнетали его. Они вселяли в ведьмака новую надежду. Колдун пришпорил коня. Он должен сказать все это Грому и поддержать его! Никто не должен пасть духом.

Спустя неделю пути после того, как скрылись за горизонтом безжизненные земли Пролигура, воинам четырех лагерей открылся Северный тракт, идущий до самого сердца королевства Урбундар. Гномы, отделившись от остальных процессий, ступили на тракт, готовясь уйти еще дальше на север в свои родные горы.

С тех пор, как было предано огню тело Яндрима, Гром полностью взял управление обеими дружинами в свои руки. На его лице уже не читалось той веселости и постоянной бодрости, которые всегда так успешно поддерживали в Хару желание идти дальше и бороться до конца. Теперь такая поддержка нужна была самому Грому, и ведьмак искренне жалел, что не сможет остаться с другом хоть немного дольше.

— Пусть Хранители освещают твой путь и ведут тебя, — произнес Хару, не в силах вымолвить хоть что — то большее. Ему так много еще нужно было сказать, но он не мог. Ведьмак взглянул в глаза другу и с облегчением понял, что тот понимает все без слов.

Гром, слабо улыбаясь, кивнул.

— Мы встретимся на поле боя, и, верь мне, — там вы снова увидите меня прежним. Теперь моя задача — отомстить Сфере за смерть моего отца, и я не имею права умереть, пока не увижу, как ее меч падет к нашим ногам! А пока, мы будем ждать…

Израненная дружина двинулась в путь, красные лучи заходящего солнца играли на полированных латах ее воителей. Хару, Ирен и Моран провожали друга долгими взглядами. Никто не смел отвлекать их.

После расставания вновь потянулись недели путешествия. Погода вокруг совершенно изменилась. Последний месяц осени, месяц Скованной земли, сменился пришедшей зимой, которая тут же заявила о своих правах, запорошив все вокруг первым легким снежком.

И вот, наконец, однажды утром, когда рассеялся туман, перед путниками предстал темнеющей полосой лиственный лес, приносивший со своей стороны запахи мокрой коры и перезрелых ягод, поддернутых морозом.

Столетние дубы с извивающимися, словно танцующими, стволами под ласковый шелест ветвей пропустили в свои чертоги медленно въезжающие армии.

Хару не мог поверить. Они добрались! Вот он — лес дриад, полный неведанного волшебства, которым пропитано здесь каждое дерево. Даже теперь, в начале зимы, заколдованные деревья оставались увитыми листвой. Они гордо возвышались зеленым венцом над унылыми пожухшими полями.

Каждый из путников ехал медленно, не издавая ни звука, словно боясь побеспокоить этих могучих исполинов, от которых так и веяло затаенной силой.

Хару восторженно переглянулся с Ирен и Мораном. Друзья с безмолвным восхищением вглядывались в застывшие в причудливом танце дубы и каштаны.

Вдруг от ближайшего дерева отделилась легкая тень и с хохотом пронеслась в ближайшую рощу, исчезнув там, даже не всколыхнув листвы. У каждого ствола и на ветвях деревьев, мимо которых проезжали процессии, с тихим шепотом оживали невидимые до того силуэты.

И тут, в некоем едином порыве, они вдруг выступили по обочинам тропы и склонились перед королевой Игларией, произнося приветствия на своем древнем языке леса.

Хару с восторгом и каким — то благоговейным страхом стал вглядываться в невиданных существ, казалось, только что родившихся прямо из деревьев.

На их острые плечи цвета речного ила ниспадали длинные волосы с желтоватым отливом. Одежда лесных дриад и друидов, сплетенная из неувядающих лепестков и тончайшего шелка, бесшумно скользила по коже, позволяя двигаться даже тише крадущегося в чащобе хищника.

— Это арины, — с улыбкой пояснила королева Иглария, внезапно появившаяся по правую руку от Хару и по левую от Ирен.

Ведьмак вздрогнул и взглянул на королеву, но увидел на ее лице только радость и ни капли того гнева, что так источала она на собрании Союза.

Хару облегченно вздохнул.

— Арины? — переспросила Ирен.

— Это дриады и друиды, не живущие в наших лесных городах. Они настолько близки к природе, что стали с ней единым целым. Они могут сливаться с деревьями, становясь неотделимой их частью, — бархатный голос Игларии успокаивал Хару.

— Если вы заметили, — продолжала она, — они несколько отличаются от меня и моих подданных. Мы — нарлины, стали больше походить на эльфов, чем на настоящих дриад.

— Но вы все равно прекрасны, моя королева, — учтиво заметил Хару.

Иглария улыбнулась и затем добавила таинственным шепотом:

— Слушай!

В это мгновение лес запел. Хару казалось, что это пели сами деревья протяжным высоких хором, а прекрасные дриады танцевали вокруг них, слегка задевая кору своими полупрозрачными одеждами.

Сами деревья оживали под этот многотысячный хор; их ветви мерно покачивались, отмеряя такт замысловатых песнопений.